Ловушка (СИ) - Штиль Жанна - Страница 9

Выйдя в коридор и пройдя на площадку между этажами, выглянула вниз. Никакого движения. Витал слабый запах приготовляемых кушаний. На все её вопросы может дать ответы экономка. Где её искать? Начнём с кухни. Пойдём на запах.

Первый этаж. Практически никакой мебели. Длинная скамья вдоль стены справа от входной двери. На стенах потухшие факелы в держателях. Высокие узкие бойницы, прикрытые ставнями, видела вчера. Выходят во двор. Обернулась на лестницу: широкая, шикарная, с удобными отполированными перилами.

Дверь в кухню обнаружилась сразу за лестницей. Не раздумывая, открыла, входя.

Она отличалась от той, единственной виденной ею в замке Герарда. Было с чем сравнить. Неожиданно большое помещение. Четыре колонны подпирают сводчатый потолок. Огромный камин с прямым выходом в трубу дымохода. Здесь же небольшая печь для выпечки хлеба. У стены длинный стол со скамьями по обе стороны и двумя главными стульями, расположенными с торцов стола. На навесных полках расставлены кубки, медная утварь, с крючков свисают сковороды и черпаки. На узких столиках кувшины и блюда. Несмотря на порядок, кухня выглядела неуютной. На каменном полу выделялась яркая коричневая дорожка натоптанной грязи, указывая, куда чаще всего ходит прислуга. Вспомнилась карта-бродилка, которую рисовали с детьми барона. Спиной к Наташе на низких скамеечках сидели две женщины и ощипывали кур.

Услышанный обрывок фразы, сказанной одной из них, подтвердил догадку, что все разговоры в замке некоторое время будут о новой хозяйке. Не желая подслушивать, прошла вперёд, привлекая внимание. Служанки вскочили, краснея, опуская глаза, приседая.

Пфальцграфиня проследовала дальше. У разделочного широкого стола подсобницы подготавливали и нарезали овощи. Ещё одна помешивала в кастрюле варево над огнём в камине. На столе от накрытого полотном хлеба расходился вкусный запах. В открытые ставни просачивался свет и свежий воздух. Сравнение с кухней графа оказалось в пользу этой. Грязно? Поправимо.

Девушка высматривала повариху. В низкую дверь вошла женщина в замызганном переднике. В ней, высокой, крепкой и щекастой, безошибочно угадывалась главная по кухне. Следом двое мужчин вносили огромную корзину с кочанами капусты. С улицы виднелась подвода. На ней бочки, ящик с рыбой, клетки с птицей.

Неопрятный вид кухонных рабочих и самой кухарки подпортил настроение. Пока Наташа решила ни во что не вмешиваться. Предстояло выяснить у пфальцграфа, что он имел в виду, сказав, что теперь она здесь хозяйка.

Отец… Никаких родственных чувств к нему девушка не питала. Неприязни не вызвал, но настороженность осталась. Чужой.

Ответив на приветствие работников и поварихи, поймав её изучающий взгляд, опустила глаза на руки женщины:

— Не подскажете, где я могу найти экономку?

— Хенрике? — переспросила щекастая. — Так рано она не выходит.

Наташу окатило холодом. Это во сколько же она встала, что даже помощница по хозяйству ещё изволит отдыхать? Мелькнула мысль, что отсутствие часов в этом времени путает все карты.

— Как вас зовут?

Повариха молчала, уставившись на серьги хозяйки, и явно «тормозила».

— Гретель, госпожа, — спохватилась: — Маргарет.

Пфальцграфиня удивилась: «Гретель?.. Сокращённое от Маргарет». Как в известной немецкой сказке братьев Гримм:

— Где ваш Гензель? — Вот само вырвалось! Тихо. Но было услышано.

— В конюшне, госпожа, — «сладкоежка» из сказки не знала, чем занять руки.

Значит, Иоганнес тоже имеется. Так, а ведьмой-людоедкой, кто будет? Конечно, она, пфальцграфиня Вэлэри фон Россен. Прелестно!

Настроение резко упало. Если ей придётся начать свою деятельность с принятия строгих мер, то она станет не только главной злодейкой, но и диктаторшей.

Девушка не отказалась бы позавтракать. Но, похоже, придётся утренничать со всеми в трапезной. Скоро ли? Хотя… Она прошла вдоль стола с готовящимися блюдами. Приподняла край холстины, откуда распространялся одуряющий запах выпечки. Так и есть. Плюшки с творогом. Вернувшись за блюдом, прихватила парочку, оглядываясь, что взять из питья.

Прислуга наблюдала за ней с любопытством. Гретель угодить хозяйке не спешила. Ещё не дошло, кто перед ней? Ах, нет, дошло. Как до утки — на третьи сутки. Повариха, словно очнувшись, довольно прытко подскочила к госпоже:

— Ещё чего-нибудь желаете?

— Морс есть?

— Да, вишнёвый. Правда, горячий.

— Давайте. — Незаметно осматривала кубок, грязный ли.

Вишня вкупе с мёдом пахла божественно. Значит, есть пасека и воск. Отлично!

Наташа, отказавшись от помощи прислуги, поднялась в комнату. Распахнув ставни, уселась на подоконник. Обзор никакой. Напротив, через двор окошки покоев правого крыла. Галереи на той стороне нет. Вон скамейка, на которой она сидела вечером. Кубок в руке дрогнул. Дитрих… Герард… Ирмгард…

Стук в дверь прервал мысли. От неожиданности чуть не облившись, уставилась на дверь без замка. Нужно приспособить крючок. Вчера у неё не появилось мысли запереться. Говорит о многом.

Заглянула экономка. Девушка кивком пригласила её войти. Выказав своё почтение, Хенрике смотрела, как госпожа, сидя на подоконнике и поджав ноги, уплетает сдобу.

— Вы справлялись обо мне?

— Да, мне нужна прислуга. — Пфальцграфиня рассматривала женщину. Вечером было не до этого. — Как уедут гости, позовёте для беседы женщин, которые здесь убирали. Протопите камин. Есть ли здесь комната, которая может послужить для меня кабинетом?

А за́мок, она попросит показать сестрицу. Хороший повод начать близкое знакомство.

— Прислуга плохо убрала покои?

— На уборку у меня нет жалоб. С остальным разберусь сама. Зерцало… У вас есть зерцало?

— Зерцало? — Экономка казалась озабоченной. — Да, конечно. Принесут.

Хенрике выглядела лет на пятьдесят. Невысокая, худощавая, подвижная, с грустными карими глазами. Обычная. Как будний день. Хотелось расспросить её о многом, но натолкнувшись на стену отчуждения, воздержалась. Ничего не оставалось, как заиметь служанку, в меру спокойную, не такую эмоциональную, как Кэйти, способную добывать нужную информацию. И как такую женщину вычислить?

— Если мне что-то будет непонятно, могу ли я рассчитывать на вашу помощь?

— Да, госпожа, в любое время. — Она улыбнулась. Только Наташе её улыбка показалась натянутой. — Привести прислугу для вас?

— Пожалуй.

Она наблюдала за прогуливающимся по двору Карлом.

Граф, сцепив руки за спиной, прохаживался по дорожке. Достигнув колодца, заглянул в него, качнул колесо на вороте, похлопал по столбу, пробуя на прочность. Заинтересовавшись чем-то ближе к выходу из патио, исчез из поля зрения. Нет, не нравился он ей категорически. И то, что она вчера невольно подслушала, тоже не нравилось.

Девушка осматривала комнату. Спрятать свои «сокровища» решительно было некуда. Возможно, сумеет приспособить зеркало. Короб с одеждой стоял не разобранный. Заглянув в сундук, подумала о вешалке для одежды. Подошла бы напольная стойка. Проста в исполнении. Платья будут висеть свободно, не помнутся.

Экономка ввела четырёх женщин. Выстроившись рядком, они исподлобья поглядывали на новую хозяйку. При беглом осмотре, двух служанок исключила сразу. Они не позаботились о том, чтобы сменить грязные передники. На всякий случай уточнила:

— Хенрике, ответьте, пожалуйста, вы сказали им, для чего они приглашены?

— Да, хозяйка.

С оставшимися двумя предпочла поговорить по отдельности. Опрос не занял много времени и свёлся к тому, чтобы выяснить семейное положение и по разговору постараться понять, насколько служанка может оказаться болтливой. Попросив снять чепец и убедившись в чистоплотности молодой незамужней сероглазой Амали, девушка остановила выбор на ней.

Оставшись с ней наедине, говорила медленно, давая возможность привыкнуть к её произношению. Доброжелательно и спокойно расспрашивала о порядках в замке, располагала к себе, давая понять, что та должна рассказывать ей обо всём происходящем и никому о том, что будет происходить с её госпожой. Предупредив, что окончательное решение о её принятии на службу будет принято через два месяца, оставила Амали разобрать короб с одеждой и прибраться. На вечер, как будет вытоплен камин, приказала приготовить горячую воду для купания. Бадья и банные принадлежности заносилась в комнату. Отсутствие умывальни казалось неудобным. Ничего не поделаешь.