Второй удар гонга. Врата судьбы - Кристи Агата - Страница 40

— Ребята, — сказал он, — вы все знаете…

Тут Таппенс затрясла головой. Во всем этом нет смысла. Никакого.

Она подошла к письменному столу и нашла несколько листков бумаги, которые им недавно прислали продавцы писчей бумаги; хозяева должны были выбрать ту, на которой будет красоваться название их нового поместья — «Лавры». Странное название, подумала Таппенс. Правда, если каждый владелец начнет менять имена по своему усмотрению, то письма вообще перестанут доходить.

Она тщательно переписала подчеркнутые слова и заметила то, на что сначала не обратила внимания.

— Так вот в чем вся разница, — произнесла Таппенс, разыскивая буквы на странице.

— Вот ты где, — внезапно раздался голос Томми. — Обед практически готов. Как продвигаются твои дела с книгами?

— Все это очень загадочно, — ответила Таппенс. — Чертовски таинственно.

— Что именно?

— Вот «Черная стрела» Стивенсона. Мне захотелось ее перечитать. Сначала все было в порядке, как вдруг… страницы стали выглядеть довольно странно, потому что многие слова оказались подчеркнуты красными чернилами.

— Действительно странно, — согласился Томми. — И я вижу, что не все слова выделены красным. Я хочу сказать, что кто-то специально выбирал эти слова для подчеркивания. Знаешь, как когда хочешь выделить цитату, или что-то в этом роде. Ну, ты меня понимаешь.

— Я тебя понимаю, — согласилась Таппенс, — но все это не так. Главное здесь — буквы.

— Что ты хочешь этим сказать?

— А вот подойди сюда.

Томми подошел, уселся на подлокотник и стал читать:

— «Мэтчем вскрикнул даже вздрогнул выронил людей на полянке не испугала мечи руку, — этого я не могу прочитать, — лицо озарилось сверкали…» Бред какой-то, — заключил он.

— Вот именно, — согласилась Таппенс. — Я сначала тоже так подумала. Это выглядит как настоящий бред — но это не так, Томми.

Снизу раздался звук гонга.

— Обед готов.

— Не обращай внимания, — отмахнулась Таппенс. — Сначала я тебе все расскажу. Обсудить мы это можем и позже, но все это совершенно невероятно. Я просто должна тебе немедленно все рассказать.

— Ну, хорошо. Одно из твоих ничем не вызванных подозрений?

— Вовсе нет. Понимаешь — я обратила внимание только на буквы. Вот здесь, на этом листочке, — вот подчеркнутая буква М, а после нее буква Э. После этого идет еще несколько слов, в книге никак не связанных. Эти слова просто выбрали и подчеркнули в них буквы, потому что тот, кто это делал, искал необходимые ему буквы. Вот буквы Р и И, подчеркнутые в слове вскрикнул, а потом буквы Д и Ж в слове даже. И так далее и тому подобное.

— Умоляю тебя, — сказал Томми, — не надо продолжать.

— Подожди, — возразила Таппенс. — Я должна понять. Теперь, когда я выписала эти буквы, ты видишь, что из них получается? То есть если их выписать по порядку на листке бумаги, то первое слово получается М-Э-Р-И. Вот первые четыре подчеркнутые буквы.

— И что из этого?

— Это женское имя — Мэри.

— Ну, хорошо, — согласился Томми, — женское имя Мэри. То есть какую-то женщину зовут Мэри. Скорее всего, это девочка с живым воображением, которая таким образом пытается сообщить всему свету, что книжка принадлежит ей. Люди всегда пишут на книгах свои имена и все такое.

— Вот видишь — Мэри, — продолжила Таппенс. — А следующее слово, которое складывается из подчеркнутых букв, — Джордан.

— Вот видишь. Мэри Джордан, — повторил Томми. — Все очень просто. Владелицу книги звали Мэри Джордан.

— А вот и нет. В самом начале на ней написано совсем детским почерком, что она принадлежит Александру. Александру Паркинсону, если не ошибаюсь.

— Ну и что? Разве это так важно?

— Конечно важно, — ответила Таппенс.

— Пошли уже, я проголодался, — сказал Томми.

— Потерпи, — твердо сказала она. — Я только прочитаю тебе то, что написано подчеркнутыми буквами в этой книге. По крайней мере, на следующих четырех страницах. Буквы выбирались откуда угодно, поэтому сами слова нам ничего не скажут. Еще раз: важны здесь только буквы. Итак: у нас уже есть М-э-р-и Д-ж-о-р-д-а-н. Хочешь знать следующие четыре слова? Н-е у-м-е-р-л-а с-в-о-е-й с-м-е-р-т-ю. Мягкий знак пропущен, но, может быть, писавший не знал, что здесь он необходим. И что же мы получаем? Мэри Джордан не умерла своей смертью. Вот так. — Голос Таппенс звучал торжествующе. — Дальше идут фразы — Это должен быть один из нас. Думаю, я знаю кто. Вот и все. Больше я ничего не смогла найти. Но и это уже интересно, не так ли?

— Послушай, Таппенс, — сказал Томми, — ты ведь не собираешься заняться всей этой ерундой?

— Что ты имеешь в виду под «ерундой»?

— Эту якобы загадку.

— Но для меня это самая настоящая загадка, — заметила Таппенс. — Мэри Джордан не умерла своей смертью. Это должен быть один из нас. Думаю, я знаю кто. Томми, ну согласись, что это звучит уж-ж-жасно интригующе.

— Таппенс! — позвал Томми, вернувшись домой.

Ему никто не ответил. Слегка расстроившись, он взбежал по лестнице и прошел по коридору второго этажа. Идя по нему, чуть не попал в зияющее отверстие в полу и выругался.

— Опять один из этих идиотов-электриков…

Данная проблема возникла несколько дней назад. Электрики, полные энтузиазма, появились у них в доме и приступили к работе.

— Теперь все уже почти готово, осталась самая малость, — сказали они. — После ланча мы вернемся.

Но после ланча они не появились; правда, Томми это не сильно удивило. Он уже успел привыкнуть к стандартам, существующим в среде строителей, газовщиков и электриков. Они появлялись, демонстрировали свой профессионализм, делали оптимистичные замечания и уходили, чтобы что-то принести. И больше не возвращались. Когда им начинали звонить, все телефонные номера почему-то оказывались неправильными. А если и были правильными, то именно этот человек уже не работал по данной специальности. Поэтому оставалось только быть очень внимательным и стараться не сломать колено, не провалиться в какую-нибудь дыру и не причинить еще какой-нибудь вред своему здоровью. И в этом отношении Томми гораздо больше беспокоила Таппенс, чем он сам. У него на этот счет опыта было побольше. А вот Таппенс, размышлял он на ходу, гораздо больше подвержена травмам от чайников и плит, чем он… Но куда же она делась? Он позвал еще раз.

— Таппенс! Таппенс!

Томми действительно беспокоился о ней. Она принадлежала к той породе людей, о которых нельзя не беспокоиться. Каждый раз, покидая дом, ему приходится вкладывать в ее голову житейскую мудрость, и каждый раз она обещала ему строго выполнять его заветы: не выходить одной, разве что только за маслом — ведь в этом трудно усмотреть какую-то опасность, правда?

— Опасным это может стать только в том случае, если это сделаешь ты.

— Послушай, — отвечала в этом случае Таппенс, — не будь идиотом.

— А я не идиот, — отвечал ей Томми. — Я просто мудрый и осторожный муж, который охраняет одно из своих самых дорогих приобретений. Уж не знаю почему…

— Потому, — отвечала обычно Таппенс, — что я такая очаровательная и такая хорошенькая. А кроме того, я прекрасный спутник жизни и очень тебя люблю.

Так где же она теперь?

Чертовка, подумал Томми. Наверняка куда-то ушла.

Он направился в ту комнату, где нашел ее накануне. Наверное, погружена в какую-то детскую книжку, предположил Томми. И опять волнуется из-за каких-нибудь глупых слов, которые очередной глупый ребенок подчеркнул в ней красными чернилами. Размышляет о Мэри Джордан, кем бы та ни была. О той самой Мэри Джордан, которая умерла не своей смертью. Томми тоже думал об этом. Наверное, это было очень давно, ведь люди, которые продали им этот дом, носили фамилию Джонс. И жили они в этом доме не так уж долго — года три, максимум четыре. Так что ребенок, которому принадлежала книга Стивенсона, должен был жить здесь гораздо раньше… В любом случае в этой комнате Таппенс тоже не оказалось. И нигде не было видно никаких книг, которыми интересовались бы в последнее время.