Выбери любимый жанр

Медицинская академия им. Макоши. Спецкурс (СИ) - Кутузова Елена - Страница 8


Перейти на страницу:
Изменить размер шрифта:

8

— Бяда какая! Огневушки пляски затеяли, расшалились, никого не слушают! Так, глядишь, весь лес мне спалят! Ты, девонька, Бабу Ягу не видела? Если кто и поможет, так только она…

— Не-е-ет…

Мужичок как-то грустно посмотрел и ушел, продолжая причитать об огневушках, погибшем лесе и Бабе Яге.

Понять, что это было, не дали. Сильный толчок в лечо заставил вскочить.

— Ты! — в лоб уперся палец. — Откуда?

— Академия Макоши, — все, что сумела выдавить.

— Спецкурс? — врач сунул мне оранжевый ящик, — Не отставай!

О том, что куратор велел ждать здесь, сказать не успела, пришлось бежать следом.

Я очень старалась не смотреть на раненых. Влажно блестящие ожоги, одежда, спаянная с кожей… Коричневые струпья, а главное — запах. Никогда не забуду вонь паленого мяса!

— Помогай! — рявкнул врач. В руках появились ножницы и коробочка, в которой лежали клубки: черный, красный, желтый и зеленый. — Код — черный!

Я не сразу поняла, чего он хочет. Врач раздраженно выхватил ножницы и отрезал кусок нитки, после чего закрепил его на запястье едва дышащего человека. И кинулся к следующему.

— Желтый! Асептическая повязка и охлаждающая мазь на первую степень. Ну же!

Накатило оцепенение. Я видела бегущих людей, раненых, врачей, старающихся оказать помощь. Смотрела на девушек в рубахах и поневах. Все как в замедленной съемке. И я не понимала ни слова!

Было очень страшно.

С одной стороны — стонущий от боли человек. С другой — желание бежать. Бросить все и бежать прочь. Не видеть. Не слышать. Не обонять!

— Да не стой истуканом!

— Первый день на спецкурсе, — Кирилл забрал ящик и присел на землю перед больным. Миг — и на руке красуется желтая нитка. А потом на кожу наносится спрей и какая-то мазь из глиняной баночки. Я видела такую в том зале, куда мы вышли из учебного класса.

Быстрые, ровные движения спецкурсника завораживали. Он знал, что делать! И делал.

— Что ты здесь забыла, говорю? — до сознания дошел вопль недовольного врача.

— Марш на место, курица. И не путайся под ногами!

Выругавшись, он помчался дальше. Кирилл, чуть пригибаясь под тяжестью двух ящиков, заторопился следом. А я поплелась к своему чурбану.

3.3

Он стоял у большого щита, сколоченного из грубо оструганных досок. На нем трепетали под порывами ветра клочки наскоро прибитые куски бересты. Я вгляделась в едва заметные вмятины, но знакомые буквы отказывались складываться в слова.

Рядом раздался вой. Женщина в сбившемся платке осела на землю. В глазах бушевало безумие.

Ее тут же подхватили под руки и оттащили в сторонку. Там, у стола, заставленного плошками и горшками, хозяйничали те, кого куратор назвал берегинями. Одна из них что-то старательно переписывала с кусочка бересты, шевеля губами.

Вокруг толпились люди:

— Матушка, глянь, может, жив мой Соловушка?

— А про Ждана сына Желаны тоже — ничего? Ты уж погляди, не откажи…

Берегиня только кивала, не прерывая своего занятия.

А я снова всмотрелась в линии на бересте.

Теперь было ясно, почему некоторые символы показались знакомыми. Такие буквы я видела на фотографиях в учебнике по истории. Похоже, на этом щите вывешивали списки пострадавших.

Плачь, стоны, надежда, горящая в глазах обступивших стол людей, выматывали душу. Захотелось помочь. Хоть чем! Но в медицине я полный ноль, как и в старославянском.

К столу подошла еще одна берегиня, поставила корзинку и исчезла.

Стоп! Я это уже видела! В такие же складывал записи тот врач! Он точно писал на русском!

Так и есть! Кривоватые линии складывались в знакомые буквы. А берегиня просто переводила!

— Я могу помочь?

Толпа отшатнулась. Белый халат, что ли, так подействовал? Берегиня подняла усталый взгляд и обвела раненых.

— Я еще не врач. Ну, не целитель, поэтому там бесполезна. Может, здесь на что сгожусь?

— Может, и сгодишься… — улыбнулась берегиня. — Сможешь вслух прочитать? А я записывать буду. Тяжко ваши письмена разбирать.

Захотелось ответить, что не сложнее, чем их, но вместо этого я послушно вытащила берестяную записку.

— Нет, эти потом. Здесь… — в уголках покрасневших от дыма и усталости глаз, показалась слеза. — Сначала выжившие, легкораненые. Бери отсюда.

— Тихомир из Кузнечной слободы, — буквы скакали, сливались, пришлось вглядываться.

За спиной раздался вскрик. Девчушка, подхватив подол, метнулась в сторону, только украшение на конце длинной косы звякнуло.

Никого это не рассмешило. Люди теперь обступили не берегиню, а меня, вслушиваясь в каждое слово.

Это нервировало. Но у них, может, родные сгорели! Так что потерплю!

— Ёрш, Третьяков сын…

Мужик, нервно теребивший шапку, крякнул и. поклонившись, заспешил туда, где собирались легкораненые.

— Беляна…

Я читала, и народу вокруг становилось все больше. Посыпались вопросы с именами. На любопытных шикали, чтобы они не мешали слушать. Наконец, береста в корзинке закончилась, но принесли еще парочку.

— Отдохни покуда, вон, язык заплетается. Кваску попей… — в руках оказалась глиняная кружка, а берегиня пошла к щиту. Люди кинулись следом, нетерпеливо ожидая, когда она повесит такие важные листочки.

В эти несколько минут я могла оглядеться. Квас пощипывал небо, но хлебный дух не перебивал запах гари. Раненых увозили на подводах, но на их место тут же поступали новые. К счастью, уже не такие «тяжелые», в основном — небольшие ожоги рук и лица.

Люди искали своих и или радовались, или заходились в диком вое. К таким тут же подбегали берегини, поили чем-то, пытались успокоить. И шли дальше.

Врачей, тех, к которым я привыкла в своем мире, было немного. Синие комбинезоны белые халаты мелькали тут и там, пару раз я заметила Павла Семеновича. Увидев меня за столом, он одобрительно кивнул и тут же склонился над очередным раненым. Берегиня рядом с ним полезла в укладку, выполняя распоряжения.

Кирилл и Артем работали самостоятельно. Дашу и Майю найти не получилось, да и времени не было — вернулась моя "начальница".

— А почему берегини? И как вас много.

— И все похожи, да? — она чуть улыбнулась, придвигая мне следующую корзинку, и пояснила: — Потому что оберегаем. Богини мы!

Так. Кажется, у меня крыша едет. Наверное, не стоит пока вопросы задавать. Потом, все потом!

И я уткнулась в бересту, заняв мысли работой и очень удивилась, что корзинка пуста.

— Так закончили, — берегиня складывала последнюю партию записей. — Вывели всех, теперь разве что залетный какой обожжется. Устала, милая?

Я потерла глаза и огляделась.

Раненых действительно было меньше. Кого увезли, кто сам ушел. Издалека доносились причитания. Смотреть в ту сторону не хотелось, именно там собирали всех умерших, но от тонкого воя на одной ноте холодела спина.

— Вот проклятая, — не выдержал кто-то, — Накликала! Приманила жар-птиц!

— Говорят как три дня назад птица Гамаюн подала голос, так и не замолкала, — вздохнула берегиня. — Только не кликала она беду, а предупреждала. Не услышали. Ну, ступай, милая отдохни. А за помощь благодарствую.

И отсюда гонят. Спасибо этому дому, пойдем к другому.

Но теперь я уселась на чурбан с чувством выполненного долга: тоже помогала. Но радости не было: слишком много горя.

— Чего нос повесила? — Павел Семнович уселся прямо на землю. — Устала?

Отвечать не хотелось, ограничилась кивком.

— Ну, ничего, потерпи. Сейчас Яга вернется, и домой.

— Так, пожар же… Какая Яга?

Кирилл, застегивающий укладку, фыркнул:

— Заведующая общежитием. Ты что, так ничего и не поняла?

— Так, стоп! — оборвал его куратор. — Вы во все это с открытыми глазами шли, после подготовки, а Тоня… В общем, моя вина, не успел рассказать. Домой вернемся, поговорим.

8
Мир литературы

Жанры

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Техника

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело