Возвращение (СИ) - Штиль Жанна - Страница 14

Пфальцграфиня дала указания Катрин и Лисбет обслужить герцогиню по высшему разряду. Высокопоставленная гостья должна покинуть поместье всем довольной.

Золотые монеты, которые приняла Наташа от Герарда, жгли ладонь. Нужно ли их вернуть при изменившихся обстоятельствах?

Мысли метались из одной крайности в другую, мешая сконцентрироваться.

Посмотрела на Фиону, присевшую у камина, сжигающую колкие стебли осыпавшихся роз…

— Давайте, причешу вас, что ли. — Ведунья выросла перед госпожой, держа гребень.

Девушка развернулась, подставляя голову:

— На затылке чеши аккуратнее, там больно. — Прикрыла глаза, прислушиваясь к осторожным движениям Рыбки. — Что ты думаешь о господине дознавателе? Что о нём говорят?

— Он ходит по всем этажам и заглядывает во все покои, расспрашивает прислугу обо всём и обо всех. Его боятся. Маргарет сказала, что попросит расчёт. Сегодня ночью в кухне она видела неупокоенный дух почившего хозяина.

Наташа хмыкнула, представив встречу. Она не сомневалась, что Гретель натолкнулась на Шамси. А кого тот выслеживал — вопрос. Надо признать, что самое интересное здесь — и не только здесь — происходит по ночам.

— Ночью нужно спать, а не шастать. — Жалела женщину. Снова ей не повезло.

— Ты его тоже боишься?

— Не знаю… — пожала плечами Рыжая. Пальцы перебирали тяжёлые пряди волос хозяйки, заплетая в косу. — Конечно, он необычный и странный, но не настолько, чтобы его бояться. У его слуги пятно на лице и шее. Вот всё думаю, от чего может быть такое?

— И я не знаю, — вздохнула пфальцграфиня. Предположение на этот счёт имелось, но было из области фантастики, как, впрочем, и её настоящая жизнь.

— Вас одеть к обеду?

— Да, но я останусь здесь, а вот после трапезы пойду в кабинет.

Фиона вышла, а девушка погрузилась в свои думы. Требовалось всё разложить по полочкам и больше к этому не возвращаться.

Она искала оправдание своему поступку. Другого выхода не было, да и сделанного не вернуть. Виновата перед Герардом? Если бы рассказала обо всём раньше, что бы изменилось, кроме того, что он бы знал, откуда она? Как бы отреагировал на её признание? Посадил в подвал и позвал Шамси — охотника за попаданцами? Или принял бы её необычность? Опять же помогла сбежать рабу и смолчала. Снова виновна.

Несмотря на то, что поведение графа расстраивает, оно кажется логичным во всех вариантах развития событий. А их два.

Первый — он ничего не понял, оскорблён и расстроен. Уехал. С Ангеликой или без — не имеет значения. С этим ничего не поделаешь. Это конец их отношениям и она — жертва. Приняв на себя удар, стала марионеткой в чужих руках.

Второй вариант — Бригахбург принял правила игры. Натурально изобразил обиду и поступил так, как требуют обстоятельства, то есть покинул замок. Значит, при первом удобном случае он даст знать, что она не одинока и может на него рассчитывать.

Мысль об устранении Шамси не давала покоя и представлялась единственно верным решением проблемы. Но такой выход ей не нравится и кажется ошибочным. Возможно, тому причина — незнакомый больной мальчик, его сын. Араб ни разу не обмолвился о матери Наки. Умерла или он отнял у неё дитя? Пусть мужчина резок и суров. Такая у него работа, такая здесь жизнь. Он умён, а значит, должен понять, что не прав по отношению к Наташе. Только как пробиться к его благоразумию через эмоциональную боль и страх за жизнь ребёнка?

Главное — не пороть горячку, быть осторожной и ждать. Время всё расставит по своим местам.

Размышляла о том, почему так тяжело приживается в средневековом мире? Как стать такой, как все? Руха ясно сказала: сиди и не рыпайся. Почему она не может сесть в лодку и выбросить вёсла?

Больной ребёнок… Шамси Лемма… Вертелась какая-то мысль, ускользая. Заглянула в блокнот на страничку с арабским словом, которое написал супершпион. Что оно означает? Крутила и так и этак. Как будто в затейливой вязи таилась разгадка всего происходящего.

Шамси, расположившись за столом в кабинете, откинувшись на спинку стула и сложив на груди руки, слушал сбивчивые показания младшей дочери пфальцграфа Манфреда фон Россена. Эрмелинда походила на старшую сестру, и в какой-то момент мужчина отвлёкся, рассматривая её. Тёмное строгое платье, гладко зачёсанные волосы, собранные валиком на затылке. Стоило дознавателю поймать её взор, как большие серые глаза поспешно стыдливо опускались на подрагивающие сложенные ладони на коленях. Отец оберегал её — или вовсе не замечал, — не обременяя ведением домашнего хозяйства, ошибочно полагая, что выдаст замуж и остальное станет заботой её супруга. Ей бы радоваться, что появилась старшая сестра, у которой есть чему поучиться, но и здесь всё непросто. Наследование титула делало Вэлэри соперницей.

Наташа сидела в кресле в углу, кутаясь в мягкий плед и пряча в него нижнюю часть лица. Глаза, горящие лихорадочным болезненным блеском, выдавали волнение.

У окна на стуле восседал герр Штольц, на присутствии которого настояла пфальцграфиня.

Беседа велась долго. Дознаватель задавал каверзные вопросы, перекручивая одни и те же, меняя смысл, устраивая словесные ловушки, путая рассказчицу.

Тайный советник из рассказа младшей дочери фон Россена не почерпнул для себя ничего нового. Она всё отрицала, ссылаясь на своё рассеянное состояние. Болезнь отца, затем его смерть и предполагаемое похищение сестры подорвали её здоровье. Экономка поила успокоительным зельем, от которого клонило в сон. Многих моментов она вообще не помнила, постоянно ссылаясь на Хенрике, чтобы спросили её.

— Подождите, госпожа Эрмелинда, — очнулся от дум мужчина, — вы утверждаете, что всецело доверяли своей экономке, с малолетства заботящейся о вас. Значит ли это, что вы не знали о её сговоре с господином Хартманом об устранении старшей сестры?

Эрмелинда устало кивнула, соглашаясь:

— Не знала.

— Значит, сговор был, — барабанил пальцами по столу ищейка.

Она метнула на него пугливый взор:

— Не знаю.

Представив себя на месте сестры, Наташа решила ускорить процесс «взятия измором».

— Господин дознаватель, — она сбросила плед, став перед Эрмелиндой, — позвольте мне задать вопрос. — Тот лениво кивнул. — Скажи, ты боишься Вилли?

— Вилли?.. — встрепенулась она.

— Твоего бывшего жениха Вилли Хартмана.

— Нет.

— Точно, нет?

— Нет, я любила его и всецело доверяла.

— Хорошо.

Девушка обогнула стол, попросила Шамси чуть сдвинуться в сторону. Открыла тайник, краем глаза наблюдая за малолеткой. Заметила, как та вытянула шею, бегло осматривая пустые полки.

— Спросите её, эксиленц, что это такое и откуда появилось в тайнике отца?

— Что это? — мужчина взял сияющее колье, растягивая его и любуясь крупным сапфировым камнем в виде капли.

Пфальцграфиня, не спуская глаз с сестры, пояснила:

— Это ожерелье преподнёс мне Фальгахен, когда просил руки. Похитив меня, он прихватил его с собой. Оно было в шкатулке в карете в тот роковой день. Понимаете? — Постучала указательным пальцем по столешнице, привлекая внимание Эрмелинды: — Ты видела его здесь, на этом самом месте. Как оно оказалось в тайнике?

Шамси наклонил голову на бок, подвигая украшение:

— Ваша сестра говорит правду? Это то самое ожерелье?

— Не знаю, — промямлила она.

— Оно эксклюзивно, таких больше нет, — горячилась Наташа. — Оно само запрыгнуло в сейф отца? Для сохранности? Может быть, Вилли, убив Карла, прихватил его и подарил тебе, не зная, что тот уже успел его преподнести мне, и ты могла видеть украшение? Или ты его сама попросила, чтобы он раздобыл его?

— Откуда оно у вас? — Шамси подался через стол, перехватив инициативу, уставившись на подозреваемую, от чего та съёжилась и побледнела. — Вы сообщница преступления, госпожа фон Россен?

— Нет, я ничего не знала. То есть, я видела его раньше и знала, чьё оно и когда Вилли преподнёс его мне, я испугалась и сделала вид, что вижу его впервые. Я боялась его.