На острие (СИ) - Кутузова Елена - Страница 12

Но есть в одиночестве не хотелось. Ларс тоже голодный, нужно подождать.

Он вышел и был так хорош с мокрой после душа шевелюрой, слегка осоловевшими глазами и растерянным выражением лица!

— Нам нужно поговорить, — сообщил, отводя взгляд, и уселся напротив, — Сони звонил.

Это я уже знала. Но что тот поведал такого, что Ларсу пришлось врать напропалую?

— Тебя действительно ищет Клан. Лара, именно тебя! И я хочу знать, почему. Что ты натворила? В какое дерьмо вляпалась?

Самой бы еще это узнать! О единственном грехе я рассказала давным-давно:

— Если бы в дерьмо, а то в саро…

— Да что ты ему сделала? Вот не верю, что только толкнула!

— Только толкнула! — закивала так активно, что развязался тюрбан из полотенца. Сдернула его и кинула на стул. — Ну, и не извинилась.

— И все-таки этого мало, чтобы такую облаву устраивать. Должно быть что-то еще…

— Да не знаю я! — вскочила, уронив табуретку. — Не знаю!

Я стояла полуголая в чужой кухне и изо всех сил старалась не заплакать. Слезы подкатывали к глазам горячей лавой. Ну почему Ларс не верит?

— Успокойся, — он оказался рядом. Обнял.

Сразу стало тепло-тепло. И уютно.

Я подняла глаза.

Ларс смотрел куда-то в сторону, между бровей залегла складка. И рука, поглаживающая по спине, двигалась машинально.

— Поцелуй меня…

Он не услышал шепота. Пришлось повторить:

— Поцелуй меня.

Никакой реакции.

— Ларс!

Он вздрогнул и ожил: — Что?

— Поцелуй меня, — в этот раз попросила почти неслышно.

Дыхание, пахнущее мятой. Мягкие губы едва касаются моих. По телу разливается нежность. Боясь спугнуть невесомое ощущение замираю, не смея даже ответить, хотя хочется спрятаться за поцелуем, как за ширмой, как за броней.

А Ларс не торопится. Его движения осторожны.

Поцелуй. Еще один — в подбородок. И снова — в губы.

По телу пробегает судорога, которая тут же сменяется теплом.

А потом… Ларс отстраняется. И поднимает табуретку:

— Сядь. Сказал же — нам нужно серьезно поговорить.

Разобиженная на весь белый свет я все-таки не могла не восхититься его выдержкой: штаны-то топорщатся, да так, что и слепой увидит.

А еще была благодарна: он снова не воспользовался моей слабостью.

Усаживаюсь, как примерная школьница складываю руки на коленях и киваю: — Давай поговорим.

Ларс долго не мог подобрать слов и тишина сгустилась напряжением. Я не выдержала:

— Да говори уж скорее!

— Помнишь, я предлагал тебе пойти в нашу художку натурщицей?

— Да, и что? Завтра вроде собирались все решить?

— Отменяется. Сдадут.

— Но ты же говорил, что будут молчать, чтобы не остаться при толстых бабах и стариках?

— Если бы речь шла о полиции, то да. Но когда вмешивается Клан… Директор первый тебя заложит.

— И что делать?

Я растерялась. Все рушилось. Весь тщательно выстроенный план. Возвращаться в Логово нельзя, оставаться у Ларса — тем более. И если пока тепло, можно помыкаться по подвалам, что делать осенью? А зимой? Без работы я сдохну быстрее, чем попадусь!

— Есть вариант, — голос Ларса звучал глухо. — Правда, я надеялся, что о нем не придется даже рассказывать.

Выражение лица показало: даже очень, просто мечтал, и если бы имелся хоть призрачный шанс избежать этого… В общем, я испугалась.

— Не тяни кота за яйца, — Ларс вздрогнул от этих слов, но быстро понял: я на пределе и заговорил быстро-быстро, как будто боялся передумать.

— В городе есть Клуб Эстетствующих Художников…

— От слова «худо» — не удержалась от древней и плоской шутки. Наверное, все- таки сдали нервы.

От недовольного взгляда Ларса смешок застрял в горле, а он продолжал:

— Да, звучит пафосно, но Клуб этот закрытый, попасть туда нереально. Моделям, кстати, тоже.

— Почему? Извращенцы?

— Хуже! Эстеты!

Я ничего не понимала, пришлось Ларсу объяснять:

— Члены Клуба любят рисовать… порок. С натуры. Обнаженные девушки и парни в откровенных позах, очень провокационных. Связывания там всякие… Ну, и… В общем, если рисуют любовь, то натурщики на самом деле…

— Трахаются? — нахмурилась я. — Ты действительно хочешь, чтобы твою девушку…

— Вот потому я и надеялся, что до этого не дойдет. И, кстати, там правило, возведенное в закон: к натурщикам не прикасаться. Взглядом можно все, но руками

— ни-ни, сразу лишаешься членства. И потом… они хорошо платят. Или берут на полный пансион, с жильем и едой. Тогда, конечно, платят меньше.

— Я лучше курьером…

— Чтобы первый же заказчик сдал тебя Клану? — Ларс сразу понял, о какой работе я говорю.

— А эти… не сдадут?

— Нет. У них запрещено в клубе знакомиться. Все носят маски. И художники, и модели. Только некоторым гостям дозволяется являться с открытыми лицами.

Это было уже что-то. Но все-таки…

— Я могу попробовать договориться, — продолжал Ларс. — Если они согласятся, что не будет совокуплений…

— А что тогда будет?

Вместо ответа он достал планшетник. Древняя машина долго гудела прежде, чем допустить владельца до своих тайн.

— Вот, — курсор на иконке папки, пара кликов… — Решай сама.

На экран взглянула с опаской.

Первый порыв — возмущение. Он мне ВОТ ЭТО предлагает? Второй… А ведь красиво!

Тела переплелись в объятиях. Чувственно, живо… Маски скрывают верхнюю часть лиц, но двое тянутся друг к другу чуть дрожащими губами. Его рука мягко ласкает грудь с острым торчащим соском…

Паутина из темных веревок опутывает девушку. Невесомая юбка задралась, зацепившись за узел. Белья нет, все видно в подробностях. Но как тянется нога к поперечной веревке в попытке опереться, как изгибается бедро… И эта улыбка ярко-алых губ. И кто здесь жертва?

Темные соски островами выглядывают из белой пены. Она разошлась кое-где и прозрачная вода не скрывает ни аккуратную дорожку кудрявых волос, ни алую плоть, ни изящный пальчик, что погрузился в нежные складочки… Верхней части лица не видно, а рот приоткрыт. Губы вздрагивают, чтобы выпустить сладкий стон…

Да что же это такое? Какой стон? Какие дрожания веревки? Какие ласки? Это рисунки! Неподвижные, статичные… живые.

— Ну и как?

Я не знаю, что ответить. Сердце снова сладко замирает, в а животе тугой клубок и хочется в душ.

— Не знаю…

Вру! Знаю! И плевать, что это откровенное порно.

А, может, все-таки эротика? Рисунки прекрасны, натурщицы — восхитительны! Но признаться Ларсу, что это понравилось? Да ни за что на свете! Я еще от стыда после подвальной выходки не отошла!

— Думай. Тут тебе никто не посоветует.

Я спрятала лицо в ладонях. Раньше все было просто: решение принимали родители, теперь же… даже Ларс не мог этого сделать. Все решения — мои собственные, а верные или нет, кто знает.

— Говоришь, не выдают даже Клану?

— Даже. Настоящее имена известны только владельцу Клуба. Раскрывать инкогнито запрещено как членам, так и моделям.

— И платят хорошо?

— Сначала не очень. Но если придешься ко двору, будешь обеспечена всем необходимым. Это даст тебе возможность подготовиться к Экзамену.

Экзамен! Совсем забыла, что решила его сдавать! И что для новых документов нужны деньги.

Тогда… чего тут думать? И мне даже неинтересно, откуда Ларс знает о Клубе так много.

Выслушав, он кивнул:

— Ложись спать в моей комнате. Я схожу в прачечную, надо твои вещи постирать. Ну, и мои тоже.

Стиральные машины в таких домах не предусматривались. Для нужд жильцов в подвале оборудовались прачечные, где за символическую плату можно было постирать и посушить белье.

Белье! Я покраснела: — Может, я сама? Ночь же, глядишь, никто и не узнает?

— В таком виде? — Ларс окинул меня скептическим взглядом, прерывисто вздохнул и отвернулся: — Нет уж! Тем более что ночной тариф дешевле и там полно народу.

Оставалось только молча смотреть, как он сгребает в корзину мою одежду.