Эндора (СИ) - Петровичева Лариса - Страница 41

«И от этого ты хочешь отказаться? — мягко шепнул незнакомый голос. — Ты хочешь лишиться всего этого? Потерять себя?»

Катя улыбнулась. На смотровой площадке замка стоял человек в черном плаще, и его пальцы, вцепившиеся в металлическую ограду, побелели от напряжения. За спиной человека извивались уродливые драконьи головы, кусали друг друга за шеи и плевались пламенем.

Катя не знала его, но он смотрел на озеро, туда, где над камнем — алтарем, на котором с незапамятных времен приносились жертвы тысяче спящих богов — парила девушка в белом ритуальном платье. Смотрел и шептал что-то неразборчивое, но невероятно важное.

«Разве ты откажешься?» — шепнул все тот же искушающий голос, и Катя ответила:

— Да.

Тогда мощь, наполнявшая ее, смирилась и мягко опустила Катю вниз. Она все-таки не удержалась на ногах и свалилась рядом с телом Кадеса-второго. Где-то далеко-далеко разочарованно заверещали даймонии, и Катя поняла, что ей следует поторопиться.

Когда последняя обжигающая искра перетекла из ее губ в рот гомункула, Катя вздохнула с облегчением и растянулась на камне — силы покинули ее, полностью утекли в неизвестном направлении. Зато ушла и тьма: кругом снова была теплая летняя ночь, усеянная звездами и светлячками, наполненная оранжевым светом двух спелых лун и плеском воды. Катя увидела, как Кадес-второй содрогнулся всем телом и быстро сел, слепо шаря руками перед собой. Некоторое время он трясся, как в лихорадке, но довольно быстро его мутный взгляд приобрел осмысленность и знакомую лукавую мягкость.

«Значит, все получилось», — подумала Катя, но у нее не осталось ни сил, ни желания обрадоваться: была только тяжелая тупая усталость, как если бы она весь день таскала камни на стройке. Кадес медленно поднялся на ноги, осваиваясь в новом теле, несколько минут постоял на камне, а затем сделал знак гребцам, сидевшим в ладьях. Вскоре обессилевшую Катю со всей возможной осторожностью и почтением положили на носилки и спустили в ладью. Кадес ловко спрыгнул следом и довольно произнес:

— Благодарю вас, моя дорогая. Вы все сделали просто идеально. Ловко же вы придумали обмануть даймоний!

Катя попробовала улыбнуться, но не смогла. «Кажется, я умираю», — подумала она. Перед глазами все расплывалось и двоилось, мир снова лишился основ и потек куда-то туда, где скользили странные пятна и неуловимые, но смутно знакомые образы. Прохладная ладонь Кадеса опустилась на ее влажный лоб, и Катя услышала:

— Ничего, это ничего. Сейчас доберемся до замка, и я верну вам и здоровье, и силы. Насчет того, чтобы лишиться волшебства — не передумали?

— Нет, — прошептала Катя, и Кадес удовлетворенно качнул головой: он и не ожидал иного ответа.

Катя почти не запомнила обратную дорогу. Вроде бы в венках на воде снова зажглись огни, и песня девушек, стоявших на берегах и бросавших в озеро цветы, была уже не тягучей и грустной, а торжествующей. Вроде бы люди на стене замка кричали, приветствуя возвращающегося хозяина и его спасительницу. Вроде бы возле причала стоял Эльдар.

Но Катя не могла сказать, было ли это на самом деле или просто привиделось.

Ее отнесли в ту самую лабораторию, в которой совсем недавно гомункул ожидал пробуждения, и устроили на высоком металлическом столе, близнец которого находился у Кати на работе. Две служанки принялись срезать с Кати ритуальное одеяние, складывая светлые лоскуты на дно небольшой жаровни. Туда же отправились и остатки венка. Кадес, энергичный, хлопотливый, с пятнами здорового румянца на круглых щеках, смешивал в фарфоровой чашке зелье, пахнувшее так омерзительно, что Катя едва сдерживала тошноту.

— Еще раз благодарю вас, моя дорогая, — произнес Кадес. И голос был другим: молодым, звонким, без следа болезненной слабости и хрипотцы. — Все-таки подумайте. Не хотите быть эндорой — я могу сделать вас травницей, знахаркой или слабенькой ведьмочкой.

Катя вспомнила, что когда-то давным-давно Эльдар сокрушался именно по этому поводу.

Он ведь сделал Кате предложение, которое было принято. Но почему-то сейчас это казалось неважным. Эльдар, встретивший у причала погребальные ладьи, казался Кате чужим, словно, охватив весь мир и заключив его в себе, она разом утратила нечто очень важное.

— Нет, — негромко ответила Катя. «Самое время расплакаться», — отстраненно подумала она, но не расплакалась. — Нет, хватит с меня магии.

— И чем же вы будете заниматься дома? — поинтересовался Кадес. Служанки унесли жаровню куда-то за двери, и Катя вскоре уловила тонкий запах дыма. Средство, которое Кадес неустанно перемешивал то по часовой стрелке, то против, стало вонять еще сильнее.

— Вернусь в институт, — сказала Катя. Сознание постепенно прояснялось. — Буду учиться дальше. Работу найду.

— После того, как вы оживляли мертвецов и попали в другую вселенную, вас по-прежнему влечет жизнь обычного человека? — задал риторический вопрос Кадес. Отложив потемневшую ложку, он осторожно поднес свою чашку к Катиным губам. — Вот, отпейте-ка.

Несмотря на омерзительный запах, густая жидкость оказалась довольно приятной на вкус — что-то вроде земляники со сливками, легкая, почти неуловимая кислинка, растворенная в облачной сладости.

— Влечет, — призналась Катя. Кадес улыбнулся, и в его руке блеснула узкая рыбка скальпеля. Катя невольно поежилась, и он, заметив ее дрожь, поспешил улыбнуться и заверить:

— Нет-нет, больно не будет. Просто подумайте о доме, о родных. Закройте глаза, Катя, и думайте.

Катя послушно смежила веки и вспомнила свою маленькую двухкомнатную квартиру на городской окраине. Она не появлялась там с декабря. Наверно, оставленные конспекты и пиджачок, небрежно сброшенный на диван, так и лежат — нетронутые и никому не нужные. Катя вспомнила лица однокурсниц: наверняка они до сих пор завидуют ей, по легенде уехавшей в Лондон. Интересно, что все-таки случилось с Кириллом? Умер ли он окончательно или по-прежнему пьет, захаживает на лекции, чтобы уснуть на последнем ряду, и ничего не помнит…

Скальпель опустился на ее запястье. Катя не почувствовала боли.

Когда огненные шары, расплевывая во все стороны жирные полыхающие кляксы, сорвались с рук передовых магов из отряда Рудина и устремились в сторону замка, распарывая утреннюю синеву смертоносными кометами, Катя не испугалась. Хотя образины были те еще: авангард отряда составляли высоченные люди в звериных масках — Кате хотелось надеяться, что это именно маски. Шерсть на них свалялась неопрятными окровавленными лохмами, а огненные шары, которые маги небрежно лепили из воздуха и перебрасывали на закованных в железо ладонях, словно боялись обжечься, казались горящими головами.

Когда кто-то на башне истошно, захлебываясь тем страхом, который хуже смерти, завопил:

— Кахвитор! Кахвитор идет! — и тотчас же получил по голове затрещину от соседа, еще способного держать себя в руках, Катя не испугалась.

Когда сразу несколько витых белых башенок охватило огнем, ей не было страшно. Совсем, хотя она сейчас стояла как раз на такой башне и смотрела, как нестерпимо сверкающий серебром лат отряд Рудина — Кахвитора, по-здешнему — собирается рассыпанным бисером у стен замка. В последнем ряду гарцевала бойкая каурая лошадка, и ее рыжеволосая всадница внезапно показалась Кате знакомой. Она всмотрелась и на мгновение изумленно оторопела: это же Лиза собственной персоной! Кого-кого, а ее Катя не ожидала здесь увидеть, тем более, среди нападавших. Катя смотрела на нее и невольно чувствовала тот тягучий томный зов, похожий на разлитый мед, пропитанный солнцем, какой она ощутила у русалочьего омута. Что же получается, Лиза здесь — русалка?

Кадес, молодой, сильный, энергичный, явно не питал никаких иллюзий по поводу внезапного появления Рудина. Он зычным голосом отдавал команды, и, повинуясь ему, женщины и дети со всех ног побежали к озеру, где у причала уже теснились лодочки, готовые увезти их в укрытие, а мужчины, суровые и отрешенные, с оружием в руках — на стены замка. Лабораторные слуги медленно и осторожно вели к озеру слепое многорукое чудовище, едва удерживая его в цепях — Кадес рассудил, что медицинскую капсулу надо спасать в первую очередь. Отдав все необходимые распоряжения, он взял маленький круглый щит и вышел на караульную стену. Воины приветствовали его радостными криками. И кто бы сейчас сказал, что этот маленький пухлый человечек — кабинетный мудрец, а не воин? Кадес выглядел так, словно всю свою жизнь провел на полях сражений.