Эндора (СИ) - Петровичева Лариса - Страница 9

У Кати подкосились ноги, и она рухнула в кресло. Пьяная дырка, арка в доме неподалеку от института, славилась тем, что там круглосуточно торчали любители крепких напитков. В основном, они скандалили на тему «Ты меня уважаешь?», случались там и драки с поножовщиной, но до убийств пока не доходило.

— Я сегодня в раздевалке пальто перепутала, — мертвым голосом призналась Катя. Ее вдруг обожгло пониманием того, что на месте убитой студентки должна была оказаться она, Катя.

Лена испуганно вздохнула, словно ей не хватало воздуха.

— Это Таня Семеониди, — догадалась она. — Точно, Таня… У нее пальтецо как раз на твое похоже.

Таня и без учета пальто была похожа на Катю — такой же рост, длинные волосы, недавно перекрашенные в каштановый… Должно быть, на одежде остался запах владелицы или какие-то иные, невидимые приметы, и убийца сделал то, что собирался. Катя закрыла глаза.

Она чудом избежала смерти. Если бы не этиловая вонь Кириллова коктейля, Катя осталась бы на лекции, потом пошла домой, и ее история закончилась. У нее даже живот свело от страха, и, наскоро попрощавшись с Леной, Катя помедлила, собираясь с духом, и набрала номер Эльдара.

— Аппарат абонента отключен или находится вне зоны действия сети, — приветливо сказал автоответчик, и Катя зажмурилась и заплакала.

Ночь она провела без сна и с включенным во всех комнатах светом. Катя была твердо уверена в том, что стоит глухой зимней темноте затопить квартиру, как вместе с мраком в комнату войдет бесшумный и безжалостный убийца. Несколько раз Катя принималась звонить Эльдару, но снова и снова натыкалась на доброжелательный механический голос. Когда в половине седьмого зазвонил старенький будильник, поднимавший на учебу еще маму, Катя настолько извелась от ужаса, что не сразу попала по кнопке выключения и в итоге вообще уронила будильник на ковер.

К счастью, он не пострадал.

Из подъезда она вышла в компании соседа, тащившего сына в детский сад, подкараулив у глазка, когда они покинут квартиру. Мальчик, одетый в дутый комбинезон и до глаз замотанный толстым пушистым шарфом, смотрел на нее так ласково, что Катя невольно почувствовала себя лучше.

Впрочем, подробности, которыми щедро делились с утра в институте, мгновенно перевели историю из мистического раздела в криминальный. Один из завсегдатаев Пьяной дырки поделился с полицией всеми подробностями убийства: девушка шла со стороны второго корпуса института, ее догнал парень, и некоторое время они скандалили по поводу того, что девушка слишком уж бодро и активно общается с другими молодыми людьми и явно не платоническим манером. Потом скандал дошел до того, что парень толкнул свою даму, она поскользнулась, упала и очень неудачно попала виском на камень. Парень, решив, видимо, что девушка скоро придет в себя, задал стрекача. Пьянчугу, сидевшего на трубах теплотрассы так, что его не было видно, драчун, разумеется, не заметил, зато пьянчуга разглядел все в деталях.

Стоя возле деканата и глядя на портрет Тани в траурной рамке, Катя не могла избавиться от мысли о том, что свидетель врет, и все было совсем не так. Таня — красивая, веселая, живая — смотрела на нее со студийной черно-белой фотографии, и Катя не могла понять, что же ей делать дальше.

Впрочем, спустя всего неделю никто уже не вспоминал о случившемся. Полиция арестовала Вадима, парня Тани, его обвинили в чем-то вроде убийства по неосторожности, студенты пару дней обсуждали гибель однокурсницы, а потом занялись своими делами. Таня умерла, а они остались живы, и у них на носу сессия. У Кати же появились новые проблемы с Кириллом, который в один прекрасный день вдруг решительно завязал со спиртным, быстро подчистил все несданные хвосты по лабораторным работам и принялся за учебу так, что от его рвения искры во все стороны летели. Впрочем, Кате это не прибавило радости: Кирилл стал срывать злобу и копившееся напряжение так, что она стала бояться, как бы дело не кончилось поножовщиной.

Все окончательно погибло двадцатого декабря, прямо во время письменного зачета по английскому. Когда Катя полезла в словарь, закачанный в смартфон, Кирилл внезапно с размаху залепил ей пощечину, вырвал телефон из руки и шваркнул об пол. Преподавательница и сокурсники застыли с раскрытыми ртами от тревожного изумления, Катя плакала, держась за щеку — на нее никто и никогда не поднимал руки — а Кирилл громко послал по матери и ее, и зачет, подхватил сумку и был таков. Когда грохот от захлопнутой им двери утих, англичанка, косясь в сторону выхода — она явно испугалась, что припадочный студент может вернуться с обрезом — нашла Катину зачетку в стопке, быстро заполнила нужную строчку и ведомость и сказала:

— Катюш, иди домой. И не плачь, не надо. Урод какой-то, честное слово…

Домой Катя не пошла — все равно там не было никого, кто мог бы ее пожалеть. Утирая вновь и вновь набегающие слезы, она брела по вечернему городу, не отдавая себе отчета в том, куда именно идет. Повсюду были разноцветные огни новогодних гирлянд, и люди, веселые, счастливые, предвкушающие праздник, шли навстречу, а Катя со своим горем и острым пониманием, что никто, кроме нее, в этом горе не виноват, была совершенно одна в этом радостном сверкающем мире. А потом перед ней вдруг гостеприимно открылись двери VIP-клуба «Picasso», в который ее никогда не пропустил бы никакой фейс-контроль. Простая студентка, одетая не по последнему писку моды и не вложившая бешеные деньги в солярии и пластику груди, и мечтать не могла о том, чтобы попасть туда, где развлекаются сливки местного общества. Сейчас перед входом почему-то не было никого, кто мог бы преградить ей дорогу, и Катя вошла внутрь, мысленно пересчитав наличность в кармане. На бокал коктейля должно было хватить, а там видно будет.

По раннему времени посетителей почти не было. Сдав куртку угрюмой гардеробщице, Катя отправилась в бар и, заказав «Самбуку», самый дешевый коктейль в заведении, но самый дорогой из когда-либо выпитых ею, принялась угрюмо рассматривать легкую паутинку трещин на смартфоне. Кирилл, придурок, успел позвонить уже шесть раз; разумеется, Катя не стала перезванивать и перевела телефон в беззвучный режим. Хватит, нагулялись. На лице созревал синяк, щеку неприятно тянуло и дергало изнутри, и, отпив принесенный барменом коктейль, Катя мрачно подумала, что снова осталась одна.

В караоке-баре, чуть поодаль, включили музыку, и мужской голос, довольно приятный и отчего-то смутно знакомый Кате, запел:

Только шелковое сердце, шелковое сердце

Не пылает и не болит.

Только шелковое сердце, шелковое сердце

Никогда не будет любить.

Катя так резко развернулась на стуле в сторону караоке, что едва не свалилась на пол. Перед экраном стояли двое, и один, судя по форменной сиреневой рубашке, был работником заведения, а второй — высокий, светловолосый, подчеркнуто дорого одетый — держал в руке микрофон. Катю словно обожгло.

— Ну и что ты мне лечишь, Вить? — спросил светловолосый. — Все работает.

— Вы погромче попробуйте, Эльдар Сергеевич, — хмуро посоветовал парень в фирменной рубашке. Эльдар… Катю словно в прорубь бросили. — Фонить начинает.

— Когда они громче поют, то им без разницы, фонит оно или нет, — проронил Эльдар и вручил парню микрофон. — И пьяные, и ни стыда, ни совести. На, не умничай.

Да, это в самом деле был он. Катя спрыгнула с высокого стула и, подхватив сумку и бокал с коктейлем, кинулась к нему — Эльдар тем временем стремительным уверенным шагом двинулся в сторону служебного входа, а ди-джей внезапно врубил ритмичную музыку настолько громко, что звать было бесполезно, не услышит. Но Эльдар внезапно остановился, обернулся, и Катя влетела в него, едва не сбив с ног.

— Привет, — промолвила она. — Я Катя Дубцова, помнишь?

На какое-то мгновение Катя испугалась, что он не узнает ее. Эльдар ведет интересную и крайне насыщенную событиями жизнь, с чего ему, в конце концов, помнить какую-то девчонку, которую он видел три месяца назад, пусть даже он и спас ей жизнь? Однако Эльдар улыбнулся и дружески приобнял Катю за плечи.