Сердце бьётся (СИ) - Резник Юлия - Страница 11

Руслан сглотнул, подавляя в себе желание расспросить ее подробнее о диагнозе. Понимал, что сейчас этим только все испортит.

- Сможешь порезать овощи на салат? – пряча неловкость, спросила Алиса.

- Угу. И, Алис…

- М-м-м?

- Тебе не нужно меня стесняться. Совсем. Лучше привыкай к тому, что я рядом.

- Хм…

- Что означает этот звук?

- Не знаю. Тебе не кажется, что ты спешишь? Что нам, вроде как, нужно немного притормозить и не форсировать события?

Взгляд Белого потемнел. Глаза, будто превратившись в черные бездонные дыры, впились в ее лицо. Ей стало некомфортно, как на столе патологоанатома. Она и чувствовала себя где-то так. Препарируемой… Он сдирал с нее кожу взглядом, проникал в самую суть. И можно было, наверное, как-то противостоять этому, но Алиса не стала. Напротив, в какой-то момент она полностью расслабилась, сбросила с себя все блоки – вот она я, смотри! Мне нечего от тебя скрывать.

- Ты хочешь притормозить? – спросил Руслан после паузы, граничащей с бесконечностью.

- Нет. Но я не хочу, чтобы ты думал, будто что-то должен мне. В том числе отношения, в которых, как ты недавно сказал, совершенно не заинтересован.

- С чего бы мне думать, что я тебе что-то должен?

- Потому что ты был у меня первым… - неуверенно предположила Алиса.

- Глупости. Я буду с тобой потому, что хочу этого. Это все?

- Что именно?

- Все, что тебя волнует?

- Наверное.

- Тогда переверни мясо. Оно уже горит.

- Все, что тебя волнует?

- Наверное.

- Тогда переверни мясо. Оно уже горит.

- Ах, ты ж, черт!

Алиса стремительно развернулась к плите и стала поспешно переворачивать стейки с боку на бок.

- Осторожнее. Не обожгись, - предостерег он, разрезая огромный болгарский перец на идеальные, как под линейку ломтики.

- Спасибо, папочка. Буду иметь в виду, - закатила глаза Алиса.

Нет, все же удивительно, как быстро у нее менялось настроение. Алису буквально швыряло из стороны в сторону. От смущения до дерзкой игривости, от абсолютной замкнутости до какой-то совершенно непосредственной детской открытости.

- Если ты продолжишь дерзить мне в том же духе, я тебе наглядно продемонстрирую, как далеки от отцовских мои к тебе чувства.

- Слова-слова…

Ну, вот! А он о чем? Ну, прелесть же… Прелесть! Бросает ему вызов, несмотря на то, что румянец добрался уже, кажется, до пальчиков ног. Красивых, аккуратных маленьких пальчиков.

Нужно будет уделить им больше внимания в следующий раз… Возможно, у него даже получится. Ну, ведь должен к нему вернуться контроль? Когда-то…

Руслан закончил возиться с салатом, выложил на тарелки. В четыре руки они накрыли стол стол. Алиса опустилась на стул, а Рус зачем-то отошел. А потом в комнате тихонько зазвучала знакомая мелодия.

- Ты запомнил, что мне нравится Билли Айлиш.

- Это она? Хм… Да я просто включил то, что первым попалось.

Ложь. Он, когда ее в тот день выставил, серьезно так пересмотрел свои музыкальные вкусы. Добавил в плейлист самые популярные треки этой самой Билли Айлиш и слушал её до ночи. Зачем? Да хрен его знает. Наверное, чтобы обнаружить пределы разделяющей их пропасти. И напомнить себе обо всех тех десятках причин, по которым не нужно ему было в это все ввязываться. За ту ночь он выучил наизусть слова песен. Но только сейчас они обрели для него смысл. Стали понятны…

«Мое сердце хрупкое, как стекло…»1 Так в ней поется?

Насколько хрупкое ее сердце? Дьявол все забери… Насколько?!

Он уже готов был спросить об этом, наплевав на собственное же желание не портить вечер. Но Алиса его перебила. Сунула в рот кусочек стейка и так, с набитым ртом, пробормотала:

- У меня тоже для тебя кое-что есть!

Алиса потянулась к своему телефону, сиротливо валяющемуся на краю стола. Нажала пальцем на иконку приложения Apple Music и, быстро пролистав список едва ли не в самый конец, нажала на «плей».

«Побледневшие листья окна

Зарастают прозрачной водой.

У воды нет ни смерти, ни дна.

Я прощаюсь с тобой…»

- Серьезно? ДДТ в плей-листе у девушки… кстати, напомни мне, сколько тебе? – старательно скрывая, царапающую изнутри тревогу, спросил Рус.

- Девятнадцать. Двадцать скоро, – улыбнулась Алиса, покачиваясь в такт словам «Это все, что останется после меня»… - А тебе?

- Тридцать шесть.

- Правда? Я думала больше.

- Я так плохо выгляжу? – вздернув бровь, поинтересовался Белый.

- Нет! – захохотала Алиса, - просто, слушая всякие байки о тебе, я думала, ты уже такой… старичок с благородными сединами.

- Это кто ж тебе эти байки рассказывал? Лизка?

- Ага! Ой, мне уже, наверное, и правда пора!

Алиса вскочила и, чуть пошатнувшись, ухватилась за край стола. Белый тут же взлетел со своего места. Поддерживая.

- Что-то не так? Тебе плохо?

- Да просто встала резко. Вот и закружилась голова, – отмахнулась Алиса. Руслан просканировал ее лицо тревожным взглядом. Выглядела она хорошо. Может, и правда ничего страшного. Но лучше быть ко всему готовым…

- Ладно. Одевайся. Я тебя отвезу.

- Спасибо.

Расставаться не хотелось категорически. Удивительно, как быстро он привык к ее присутствию в доме. Но с этим Руслан решил разобраться позже. В смысле, с тем, чтобы не расставаться. А пока ему нужно было поговорить с мамой. Та – врач. И наверняка подскажет ему что-то толковое.

- Ну, я пойду??

- Я провожу…

- До подъезда? Ты, должно быть, шутишь!

Руслан открыл рот, чтобы возразить. Но возмущенный, наполненный горечью взгляд Алисы заставил его заткнуться.

- Ладно. Просто позвони мне, когда поднимешься.

Он видел, что она тоже хотел ему возразить. И тоже уступила в последний момент. Кивнула. Улыбнулась слабо и вышла из машины.

8.

Родители так и жили в доме, где прошло их с братом детство. С тех пор здесь мало что изменилось. Только деревья вымахали, да кусты сирени зачем-то выкорчевали, заменив их другими, низкими, образующими непроницаемую живую изгородь вдоль дорожек.

Открыл отец. Удивленно вскинул черные даже теперь брови.

- Ну, ничего себе! Какие люди! Генерал Белый, батюшки…

- Еще не генерал, па.

- Много ты знаешь. Мне с утра звонят, поздравляют. Давай, заходи. Полинка, смотри, кто к нам явился!

Из кухни выглянула мама. В голубых драных на коленке джинсах и белом закатанном на локтях джемпере с рассыпанными по плечами длинными светлыми волосами, вот так, в рассеянном свете прихожей, ее запросто можно было спутать с двадцатилетней.

- А ты все хорошеешь, - улыбнулся Руслан, распахивая объятья.

- Правда? Я вот думала постричься, как делают все нормальные женщины моего возраста, - взгляд матери метнулся к нахмурившемуся отцу, - но кое-кто не разрешил. Такой скандал закатил по этому поводу, представляешь?!

Вообще-то нет. Даже если бы захотел, Руслан не смог бы представить ругающихся родителей. Они же… душа в душу жили. В каком-то отдельном, одном на двоих космосе. Для них с братом их отношения были эталоном, но одновременно с этим и своего рода проклятьем, из-за которого не клеилась личная жизнь. Потому что, наверняка зная, как это может быть, хотелось только так – по полной. А с этим до сих пор не везло.

- Мы как чувствовали, что вы явитесь. Взялись вареники лепить.

- Да я, вроде, один, - улыбнулся Руслан, впрочем, понимая, куда мама клонит. Они с Тимуром так тонко чувствовали друг друга – недаром ведь близнецы! – что, частенько не сговариваясь, появлялись в одних и тех же местах. И если к родителям с визитом являлся одни из братьев, значит, где-то на подходе с вероятностью в девяносто процентов был и второй. Исключения, конечно, бывали. Например, когда в процесс вмешивалась работа. Но тут ничего не попишешь. Дела – есть дела.

Пока Руслан болтал с матерью, у отца зазвонил телефон. Несмотря на довольно преклонный возраст, старик так до конца и не отошел от дел, и его то и дело дергали.