Отпустить не смогу (СИ) - Снегирева Ирина "Ири.С" - Страница 39

 А эти слова, что шептал мне мой маг? И ведь знала, что любит, он говорил мне уже десятки раз. И всё равно чуть не мурлыкала как довольная кошка, стоило Аларику выдать очередное признание.

 И в какой-то момент я вдруг замерла, глядя на нависшего надо мной мужа... Затуманенные желанием глаза, в которых отражалась только я...

– Доверься мне, – произнёс мужчина, и я кивнула, словно от этого мои ощущения могли измениться. Проникновение было болезненным. Казалось, что всё внутри с трудом адаптируется под размеры достоинства мужа. Я застыла, скинув наваждение, и перестала дышать. Слёзы непроизвольно выступили у меня на глазах и скатились по щеке. Аларик, увидев мокрые дорожки, принялся покрывать их поцелуями, перемежая признаниями о любви и обещанием, что боль скоро закончится.

 Не соврал. Мужчина толкнулся бёдрами, потом застыл, повторяя опыт с поцелуями, а после снова начал движение. А я уже забыла, как это было неприятно. Кровь снова побежала по венам, разнося отголоски нашего удовольствия в каждую клеточку. Я выгибалась, цепляясь руками за простыню, что-то бессвязно выкрикивала, требуя продолжения... И в какой-то момент поняла, всё, это конец! Тот фейерверк, что взорвался внутри меня, вызвал дрожь и желание воспарить, раствориться… Содрогнулась, а потом ещё раз, ведь Аларик всё ещё продолжал свои движения. Спустя несколько секунд успела увидеть, как муж прикрыл глаза и застыл, испытывая всё то же, что и я. А после склонился, рассматривая моё лицо с той нежностью, от которой у меня защемило сердце. Я притянула мужчину к себе, приятно ощутив тяжесть его тела. Тишина и покой не были чем-то лишним. И лишь спустя несколько минут почувствовала, как силы покидают меня. Всё-таки день был насыщен и полон событий.

 – Где у тебя ванная? – поинтересовалась я, привстав на локте. Сейчас, в свете тусклых огней, моё сероглазое чудо выглядело умиротворённым: лёгкая полуулыбка на чётко очерченных губах, довольный взгляд. А ещё руки, которые собственнически притиснули меня к хозяйскому телу.

 – Там, – Аларик указал на дверь, которую до этого момента я даже не замечала. Да и когда? – Только пойдём вместе.

 – Но…

 – Не возражай! Приставать не буду, – пообещал муж, приподнявшись, чтобы поцеловать меня в нос. А после хитро добавил, – сегодня. Но завтра…

 И только в ванной Аларик заметил, что на груди у меня осталась небольшая царапина, а капли крови засохли на артефакте. Как и когда я поранилась, понятия не имею. Но так как обычно мои раны заживали очень быстро, то не обратила на это внимания. Мужа от этой «проблемы» пришлось отвлекать поцелуями и очень нежными объятиями.

 ***

 Рейн Норфолк

  – Милый, это уже неприлично! – прошипела Камелия, в пятый раз дёргая мужчину за рукав.

 – Что именно? – не глядя на жену отозвался оборотень. Он старался как можно спокойнее смотреть в сторону молодых, но голова всё равно туда поворачивалась. И виной тому был вовсе не друг, а та, что сидела рядом с ним. Сердце по непонятной причине сжималось и начинало нещадно ныть. Словно зубная боль, поселившаяся не в том месте.

 – Ты пялишься на эту девку так, как никогда не смотрел на меня!

 – Дорогая, ты ошибаешься,– раздался тихий шёпот матери. Она и отец сидели со стороны Рейна, но сказанное снохой расслышали. Кому-то тон герцогини Норфолк мог показаться беззаботным и даже милым, но не Рейну. Мать всегда именно так, обманчиво-тихо, начинала гнуть свою линию и защищать своё. А сын, естественно, был её родным и любимым, а значит, свой. К тому же, как выяснилось, обе женщины не нашли общий язык, хотя сохраняли перемирие.– Аларик мужского рода и к девкам, а также с девками отношения никогда не имел.

 Это столкновение отвлекло от созерцания друга и его прелестной жены, а когда взгляд оборотня снова обратился к столу молодожёнов, то замер, ощутив очередной болезненный укол в сердце. Аларик и Лилиана встали, чтобы продемонстрировать присутствующим степень готовности пары на предмет поцелуев. Среди гостей уже мало кто был трезв, поэтому молодых встречали весёлыми взглядами, а порой и выкриками. Аристократический лоск с каждым поднятым бокалом слетал, и обнажалось всё то, что маркизы и графы старательно прятали за кружевами и шелками.

 Рейн не понимал сам себя. Он ведь целовался с Лилианной и ничего, ничего не предвещало подобной реакции! Оборотень мог назвать это чувство ревностью, если бы не отсутствие понимания самого себя. Сердце жгло, стоило посмотреть, как маг прикасается к девушке, не говоря о прочем, что позволено мужу. Хотелось обернуться и завыть, но главное, броситься на Дайсена, вцепиться ему в глотку и разорвать на части.

 Подобная реакция могла быть исключительно на собственную пару. Если бы не одно важное и решающее «но»: были поцелуи и объятия, после которых он спокойно смог оторваться от девушки и уйти, а этого быть не должно. Более того, тогда возникло стойкое чувство отвращения к Лили. Рейн понял, что дело попахивает лечебницей. Бывают ли у оборотней особые врачи, специализирующиеся на душевных болезнях, он не знал. В горле мгновенно пересохло, голову словно начало заволакивать зловещим туманом, и оборотень сжал кулаки… Бокал, находившийся в руке, треснул, а крепкое вино потекло на скатерть, окрашивая её в красный цвет.

 – Сынок!– испуганно прошептала герцогиня, протягивая кружевной платок своему первенцу.

 – Рейн? – отец соизволил обратить внимание на сына и то, что случилось, его изрядно удивило.

 – Всё в порядке, – отозвался оборотень, сбрасывая хрупкое стекло в собственную тарелку. Слуги, словно присутствовавшие всё это время за спиной, забегали, пытаясь устранить последствия. Бокал, столовые приборы, посуда, как и сама скатерть и даже все блюда были немедленно заменены на свежие и безопасные на случай попадания в них стекла.

 – Сын, – озадаченный герцог держал в руке вилку с нанизанным на неё золотистым крылышком фазана, а всё прочее перед ним так же унесли, – ты бы с едой поосторожнее, что ли.

 Рейн лишь буркнул в ответ, дожидаясь, когда всё заменят. Хотелось нестерпимо пить, словно этим способом можно было залить тот пожар, что разгорался внутри. Норфолк никогда не завидовал, да и вовсе не умел это делать. Но сейчас он испытал то самое чувство, когда вместо предложенного жениха отчаянно хотелось видеть себя. Более того, оборотень ненавидел себя за это, потому что друга он уважал и надеялся, что их отношения не разрушатся из-за женщины. Даже из-за этой. Манящей и совершенно непонятной.

 Должно быть, он действительно позавидовал простому человеческому счастью. И есть чему. У него самого подобных отношений с женой нет и не было. Камелия хоть и старалась угодить ему, но всё выглядело ненатурально. Возможно, он пристрастен, ведь как оказалось, через три дня после его собственной свадьбы, мать поругалась с женой. А через день ещё раз. Но сейчас об этом думать не стоило.

 И хорошо, что к этому моменту заиграла весёлая музыка. Сидеть за столом уже не хотелось совершенно.

 – Ваша светлость, вы танцуете? – Рейн улыбнулся матери как можно нежнее. Герцогиня в свои сорок три года выглядела замечательно. И можно было бы списать видение матери как сыновнюю любовь, но это не совсем так. Оборотень заметил два заинтересованных мужских взгляда, брошенных на женщину. Видел ли это отец, неизвестно. Однако предложение сына герцог явно услышал и слегка нахмурился, прервав разговор с бароном Кларенсом.

 – С удовольствием! – улыбнулась герцогиня, откладывая салфетку в сторону.

 Наверное, это был самый приятный момент этого вечера. Хотя общение с прочими гостями Рейну тоже не было неприятным. За исключением Камелии, которая вышла танцевать с герцогом Генрихом и в какой-то момент смены партнёров присоединилась именно к своему мужу.

 – Дорогой, – улыбнулась она, сверкнув карими глазами, – может быть, поедем домой?

 – Ты устала? – оборотень присел на одно колено, дожидаясь, пока жена сделает положенный круг.

 – Нет! Но молодые уже ушли, и мне бы тоже хотелось с тобой удалиться!