Пленница Белого Змея (СИ) - Петровичева Лариса - Страница 19

Если не вызвать медикусов, Эрик умрет — Брюн поняла это с какой-то пронизывающей ясностью. Эрик умрет, и она будет свободна. Надо просто выйти из лаборатории, уйти подальше от этого места. Утром полицейский патруль увидит открытую дверь, но к этому моменту артефактора не станет: Брюн знала это совершенно точно.

Она закусила костяшку указательного пальца, чтоб не заорать.

Лужица крови становилась все больше. Опираясь о стену, Брюн поплелась к выходу из лаборатории. Прочь от этого места, прочь..!

Он одинок и несчастен. Он не побоялся схлестнуться за свободу Брюн с самим министром инквизиции.

Летняя ночь оглушила Брюн приятной прохладой — после духоты лаборатории городской воздух казался опьяняющим и сладким. Покачиваясь, Брюн двинулась к перекрестку, туда, где возле большого книжного магазина стояла деревянная будка круглосуточного патруля. Наверняка они смогут вызвать медикусов.

Она не дошла: рухнула на влажные булыжники мостовой и заскулила от боли в ушибленных ладонях. Из будочки высунулась усатая физиономия — судя по всему, ее обладатель коротал время за кружкой пива.

— Что там, Гайнц? — услышала Брюн. Обладатель усатой физиономии нахмурился и вышел из будочки.

— Девка какая-то… — крикнул он. — Поль, иди сюда! У нее кровь!

Напарник усатого был одет в инквизиторский мундир, небрежно наброшенный поверх рубашки. Брюн видела его через какую-то мутную пелену.

— Сам ты девка, Гайнц, это барышня, — произнес инквизитор, и Брюн почувствовала, как чужие руки укладывают ее на что-то мягкое. — Эй, миледи! Что с вами?

— Гревский душегубец? — испуганно предположил Гайнц, дотронувшись до виска жестом, отпугивающим нечистого. «Меня контузило, — устало подумала Брюн. — Ничего я не успела».

— Артефакт взорвался, — хрипло прошептала она. — Там мой муж… он умирает.

Брюн понятия не имела, почему решила назвать Эрика своим мужем — просто с губ сорвалось. Инквизитор выругался сквозь зубы и, вытащив из кармана пластинку артефакта, бросил ее на мостовую — спустя несколько мгновений в небе над лабораторией расцвел алый огненный цветок.

— Ах ты, Господи, — бормотал Гайнц. — Только жмура на участке нам не хватало! Двух жмуров.

«Это я — второй жмур», — подумала Брюн. Чужая рука поднесла к ее лицу пузырек нюхательной соли, и отвратная вонь, почти выворачивающая наизнанку, взбодрила и освежила Брюн. Вернулась ясность сознания: Брюн схватила руку со склянкой и заговорила:

— Громобой, это свежий Громобой, только вызрел. Он взорвался и ранил моего… — она запнулась, но потом сказала четко: — Моего мужа. Помогите же, он умрет!

— Не волнуйтесь, миледи, — уверенно произнес инквизитор. Судя по одутловатому лицу, он старательней служил пивному бочонку, чем хаомийской короне. — Я уже подал сигнал.

А потом на улице показался экипаж медикуса, белый с красной поперечной полосой — и Брюн поняла, что успела. «Вот только мне это не принесло счастья», — подумала она и смахнула слезу со щеки.

— Я, честно говоря, ожидал, что вы зададите стрекача.

Часы на больничной стене показывали половину третьего ночи, но по виду министра Тобби нельзя было сказать, что его подняли с постели. Идеально выбритое бледное лицо, прическа волосок к волоску, черный мундир — Тобби, сидевший на скамье рядом с Брюн, казался собственным парадным портретом.

— И оставить человека в беде? — устало спросила Брюн и сама же ответила на вопрос: — Ну уж нет.

Медикусы осмотрели ее еще по пути в больницу и нашли контузию Брюн совершенно пустяшной. Крошечная желтая пилюля, которую ей почти на бегу вручила женщина в белом одеянии, сняла головокружение и тошноту, так что Брюн могла спокойно ждать, когда откроется дверь палаты и выйдет медикус, занимавшийся Эриком.

Артефактор так и не пришел в сознание. Брюн боялась даже думать о том, что случится, если Эрик умрет.

Тобби усмехнулся ее ответу. Задумчиво пожал плечами.

— Господин Эверхарт неплохой человек, — заметил он. — Как минимум, порядочный.

— Вы на что-то намекаете? — спросила Брюн.

— Констатирую факт, — без улыбки ответил Тобби. — Но все-таки я ждал, что вы сбежите… Начинаете привыкать к хозяину?

Брюн поежилась. К щекам прилил румянец.

— У меня нет хозяев, — с достоинством промолвила она. Что, кроме достоинства, можно предъявить, когда все утрачено? — Я свободный человек и принимаю те решения, которые подсказывает совесть.

Она все-таки не удержала спокойного ровного тона, и в конце фразы отчетливо прозвучал гнев. Министр посмотрел в сторону Брюн так, словно впервые ее увидел — либо только что обнаружил, что пленница Белого Змея не так проста, как он считал до этого.

— Вы поступили очень достойно, после всего, что с вами случилось, — одобрительно сказал Тобби. Стрелка часов с неожиданно громким цоканьем переместилась еще на одно деление. — И вас больше не надо спасать.

— Пожалуй, да, — растерянно проговорила Брюн. — Вы смогли вытащить меня из поместья, а большего и не нужно.

— У вас есть навыки сестры милосердия? — неожиданно поинтересовался Тобби. Брюн отрицательно мотнула головой. Случись что, она и ссадину перевязать не сумеет.

— Значит, вам незачем тут завтра торчать, — министр задумчиво смахнул пылинку с алого камня в одном из перстней и продолжал: — Сейчас узнаем, как обстоят дела у господина Эверхарта, и я советую вам отправиться назад. А завтра я вас приглашаю на вечер в частном кругу. Небольшой, всего двести человек. Сливки общества.

Почему-то Брюн испугалась. То ли от того, что приглашение было внезапным, то ли потому, что ее просто незачем было звать к сливкам общества. Министр Тобби как-то хотел ее использовать, и хорошо, если она вовремя узнает, что именно ему нужно.

— Пришло время расплатиться за вашу доброту? — упавшим голосом предположила Брюн. Тобби одобрительно посмотрел на нее, словно хотел сказать, что его радуют настолько сообразительные барышни.

— В каком-то смысле да, — сказал он и, чуть ли не извиняясь, промолвил: — Честно говоря, я ненавижу все эти вечера, балы и праздники, но положение обязывает, увы… Так вот, ваша задача — веселиться, развлекаться и обязательно танцевать. В гостях будут военные, среди них — его высочество Патрис, и он непременно обратит на вас внимание. Вы в его вкусе.

Брюн брезгливо поморщилась, догадавшись, что именно от нее требуется. Чего еще можно ожидать? Она жила под одной крышей с двумя молодыми мужчинами, полными сил и желания — ну так и подложим ее под третьего. Все во имя государства, и никак иначе. Должно быть, Брюн слишком сильно изменилась в лице, потому что Тобби примирительно улыбнулся и произнес:

— А, вы, должно быть, решили, что следующий номер программы — тащить его высочество в кровать?

Мягкая улыбка, которая плавала на губах министра, снова сделала его живым человеком, а не надгробной статуей. Брюн не знала, стоит ли ей пугаться.

— Да, — кивнула она. — Что еще я должна ожидать?

Дверь палаты открылась, и вышел медикус, старательно стягивавший с рук налипшие перчатки. Крови на них не было — Брюн вздохнула с облегчением. Медикус подошел к ним и протянул министру крупную пробирку, наполненную ярко-желтой густой жидкостью.

— Вот, прошу, — сказал он. — Срок действия вытяжки сорок два часа, потом можно выбросить.

Тобби улыбнулся какой-то беззащитной улыбкой и принял пробирку настолько трепетно и осторожно, словно брал на руки младенца.

— Я успею. Как дела у господина Эверхарта?

Медикус покосился в сторону Брюн, словно решал, стоит ли говорить при ней, а затем ответил:

— Будет спать до полудня, затем переведем в отделение терапии. Он вне опасности, но пару дней я его понаблюдаю.

Брюн невольно вздохнула с облегчением. Эрик жив, с ним все будет хорошо. Где-то по краю памяти скользнула мысль о том, что он собирался вырезать косичку и продолжить свои эксперименты — но Брюн отмахнулась от нее как от неуместной и ненужной.