Что немцу хорошо, то русскому смерть (СИ) - Стрельникова Александра - Страница 11

Вижу, как он на глазах сереет лицом, судорожно сглатывает и торопливо смотрит на мужиков — поняли или нет? Те синхронно делают вид, что заняты чем угодно, но только не нашим с Сашкой разговором. Умные и соображают быстро.

После того как Сашка понимает, что я настроена предельно серьезно, дожать его не составляет труда. Вскоре он уже рассказывает все.

Оказывается, с Павлом и вторым парнем, который вчера был с ним, Сашка познакомился совсем недавно. Причем повод был совершенно конкретным — я. Парни подошли к Сашке, когда он выходил с работы. По его словам, сначала он даже испугался, но потом понял, что те — отличные ребята. Они пригласили его посидеть в соседнем кафе, где не стали долго ходить вокруг да около, а сразу перешли к делу. Сказали, что слышали, как он, Сашка, рассказывал: знаком я, мол, с девушкой по фамилии Унгерн, а она — самая что ни на есть прямая наследница знаменитого барона.

Сашка сей факт подтвердил. И тогда парни слезно начали просить его познакомить их со мной. Сашка не увидел в этой просьбе ничего странного, и вскоре они уже обо всем договорились. Так парни и возникли вчера на станции.

Кондрат записал телефон Павла и, как и обещал, отпустил горе-партизана на все четыре стороны, дав ему даже денег на проезд.

— Молодчина ты, Ань. Так не хотелось этого дурачка на самом деле бить…

— Да не молодец я, а наоборот — дрянь, — мне действительно не по себе. Оказывается шантажировать человека, совсем не такое приятное занятие, как думают многие. — Никакой особой заслуги в том, что я сделала нет. Он мне доверял, и в итоге я знала, чем сильнее всего могу его зацепить… Получается: для того, что бы сделать человеку по-настоящему больно, его нужно хорошо знать, а может и любить…

Странно, но все замолкают и опускают глаза. Каждый вспомнил что-то, о чем обычно вспоминать не хочется? Один Кондрат смотрит открыто и сочувственно.

— Не переживай, голуба-душа. Перемелется, мука будет.

— Мама говорит, что ты там на даче целый погром устроил. Зачем?

— И ничего и не погром. Жертв и разрушений нет. Да и виноват не я, а твой этот Сашка. Придурок, прости господи! Вместо того, чтобы просто ответить на вопрос, полез в драку. На меня!

В голосе Кондрата звучит искреннее недоумение. Сейчас он больше всего похож на слона, который только что вернулся с улиц, где его «водили», и теперь рассказывает дружбанам в слоновнике, о том как всю дорогу у него под ногами путалась какая-то мелкая собачонка. И раздавить эту Моську — сраму не оберешься, и терпеть невмоготу.

Я смеюсь. И он тоже улыбается мне в ответ. Стрельцов же подбородком указывает на бумажку, на которой записаны координаты Павла.

— И что теперь?

— Ну, мы можем…

Я перебиваю:

— Все просто. Павел делал вид, что был сильно расстроен: мол, мы мало вместе времени провели. Намекал на желательность дальнейшего общения. Теперь я сделаю вид, что поверила в это. И более того, хочу продолжить наше знакомство. Позвоню, скажу, что телефон узнала у Сашки и приглашу на свидание.

— А если он откажется? — недоверчиво осматривая меня цедит Стрельцов.

Ну не сволочь ли? Так и хочется дать по башке, причем желательно не рукой, а как минимум стулом. Но мое дурацкое воспитание не позволяет. Стоим. Злобно смотрим друг на друга.

— Кхм, — демонстративно произносит Серджо и складывает руки на груди.

Он прав. Не время для баталий. Беру свой телефон, сверяясь по бумажке набираю номер. Не отвечают довольно долго, но после того, как Павел все-таки подходит к телефону, все налаживается. Он говорит, что рад моему звонку и тут же соглашается встретиться. Нажимаю отбой и незамедлительно показываю Стрельцову язык. Что, съел? Но он лишь ухмыляется. Ну что за человек такой? Ведь все свои гадости нарочно говорит, откровенно провоцирует. Знаешь это, а все равно ведешься.

С Павлом мы договорились вместе пообедать. Так что сразу начинаем собираться в Москву. Серджо и Ксения остаются дома. Тем более, что как раз проснулась и потребовала внимания маленькая Викуся. Стрельцов отбывает один — ему, как он говорит, надо изучить диспозицию. Кондратьев везет в город и меня, и Стрельцовскую жену Машку — ту самую, рыжую, которую я застала в гостиной утром. Всю дорогу они весело трещат, а я, сидя на заднем сиденье, угрюмо молчу. И, честно говоря, нервничаю. Все-таки «на дело» мне приходится идти в первый раз.

Машку завозим в какой-то супермаркет. Ей нужно за покупками. Сами едем дальше. Встречаемся мы с Павлом на Маяковке, а Федор высаживает меня у Белорусской. Чтобы, стало быть, замести следы. Ведь будет странно, если я, всю жизнь передвигавшаяся исключительно на метро и троллейбусе, неожиданно появлюсь на шикарном джипе.

Так что я пойду в метро, а он продолжит движение по Тверской. Напутствует меня бодро:

— Не волнуйся, душа-девица, я буду у тебя за спиной. Даже если не видишь меня, в этом не сомневайся. Да и Стрелок будет вертеться поблизости. А он у нас дела делает так же лихо, как языком молотит.

Смеюсь и захлопываю дверцу. Забавный он парень, уютный какой-то, хоть и майор спецназа. Поболтаешь с ним, и как-то на душе теплее становится. Мастер подобрать слова и интонацию… Может, мама не будет так уж против?.. Обрываю себя. Ишь разогналась куда! Все это слишком хорошо знакомо: взлечу на крыльях своих собственных чувств, а потом, как Икар с небес на землю — шмяк! И только мокрое место от Анны Унгерн… Как от жучка на лобовом стекле…

Выхожу из метро у театра Сатиры. Мы договорились встретиться с Павлом у памятника Маяковскому, а потом пойти в какое-нибудь близлежащее кафе. Надеюсь, ему будет чем заплатить, потому как у меня — ни копейки. Только на проезд. Я традиционно сдаю всю свою зарплату маме.

Оставляю себе только на проездной и чуть-чуть на карманные расходы. Столовой у нас в институте нет, обеды все из дома в судочках носят. Но в этом месяце я приличную для меня сумму — по сути все свои карманные деньги — сдала в общий котел, когда собиралась все праздники провести у Сашки и там же, соответственно, питаться. Так что теперь мне разве только лапу сосать.

Павел, как ни странно, уже здесь. Редкий случай. Мало кто в нашем безумном городе забивает себе голову такой глупостью, как пунктуальность. Здороваемся, немного мнемся неловко, а потом идем в «Пилзнер Урквел». Хотя что мне там делать — непонятно. Пиво я не пью. Γорькое оно. Вообще не понимаю, как оно может нравиться. Да и мама говорит, что пиво пьют «одни гегемоны». Но я ведь иду не пиво пить, а «на дело», так что…

Время обеденное, в «Пилзнере» довольно людно. Причем «гегемонов» в мамином понимании этого слова что-то не наблюдается. «Белые воротнички» из соседних офисов пришли перекусить и поговорить в свое удовольствие. Чувствую себя до крайности неловко. Во-первых, потому что в таких местах не бываю практически никогда. Во-вторых, и, наверно, все-таки в главных, из-за того, что на мне все не мое. В драном дачном прикиде идти на свидание было нельзя, заезжать домой некогда. Так что пришлось ограбить Стрельцовскую жену — одежда высоченной Ксении оказалась мне совсем не в пору.

Маша, конечно, упиралась, но деваться ей было некуда. Так что она отбыла из дома Ванцетти в моих джинсах и моих же кроссовках. Ксения ей выдала только майку чистую и носки. Я же отправилась на встречу с Павлом в ее чудном летнем платьице и в босоножках. Мы с Машей оказались не только одинаково рыжеволосы, но и практически идентичны габаритами, даже размер ноги совпал.

Платье мне идет. Об этом Павел сообщает первым делом. Еще бы! Небось не на китайском рынке куплено, где обычно одеваются российские научные работники, а в каком-нибудь бутике. Павел заказывает нам обоим сок (ему ведь ещё за руль!) и какую-то еду по его выбору. Сижу, смотрю на него — ну никак парень не тянет на Доктора Зло. Открытый, общительный. Ошибаюсь? Подводит меня моя интуиция?

С Кондратьевым и Стрельцовым мы договорились так: я отсиживаю с Павлом положенное время в кафе, прощаюсь и иду в сторону метро. Кондрат меня подхватит или по пути, или, если не успеет — на Белорусской в условленном месте. Стрельцов же, которого никто из моих знакомых (кроме моего шефа на работе) не видел рядом со мной, проследит Павла до его дома. Или того места, куда ему придет в голову отправиться. В таком русле все поначалу и движется. Но ничего не могу поделать с собой. Словно кто-то тянет меня за язык: