Что немцу хорошо, то русскому смерть (СИ) - Стрельникова Александра - Страница 14

— Но зачем вообще стрелять?..

— Опять-таки возможны варианты. Кто-то хочет убрать Павла и тем самым избавиться от человека, который знает того, кому понадобилась твоя, Ань, кровь. Вариант второй: стреляли не в него, а в тебя. И тогда выходит, что кто-то очень не хочет, чтобы с твоей помощью пресловутый клад барона Унгерна был найден.

— Стоп-стоп-стоп! — взмахивает руками Павел. — Отсюда поподробнее. Это про какой-такой клад речь?

Но поподробнее не получается. Дверь в гостиную, в которой мы сидим, отворяется, и на пороге возникает бледная до синевы Ксения с зажатым в руке телефоном.

— Егор звонил — Машка пропала.

Жену Стрельцова похитили, что называется, прямо на глазах у изумленной публики: на выходе из супермаркета, возле которого ее высадил Кондратьев. Действо это даже попало на записи с видеокамер. Вот только ничего не прояснило — у похитителей на голове были черные вязаные чулки с прорезями для глаз и рта, которые теперь используют все, кому не лень, а номера на машине замазаны грязью.

Это очень быстро по своим каналам выясняет Федор. Все то время, пока он звонит, Ксения отчаянно рыдает на груди у мужа. Успокоить ее никак не получается. Такая сильная истероидная реакция мне не понятна. Так может убиваться мать по похищенному ребенку, но никак не одна подруга о другой.

Чуть позже, правда, все разъясняется. Федор успевает быстро шепнуть мне, что Ксюха в свое время тоже попала в серьезный переплет. И только чудом осталась жива. Вот ведь! А я-то ещё думала — про какие-такие «острые ощущения», которых им с мужем хватит по гроб жизни, она тогда говорила?.. Думала, что уж у них-то — таких благополучных, ничего подобного и быть не может…

Звонит мама. Выхожу в коридор, что бы поговорить с ней.

Она сообщает мне, что Сашка уложил в рюкзак мою палатку и вещи, и если я захочу их забрать, то они — под лестницей, в дачном доме его родителей. Благодарю.

— Послушай, Анна, я тут подумала: а в чем ты там, где бы ты не была, ходишь, если все твое — вплоть до чистых трусов и носков, осталось на даче у Саши?

Уже открываю рот, чтобы сказать, что тут, где я есть, где бы это не было, кроме меня ещё есть девушки. Вот они-то мне и ссудили… И вдруг меня как током ударяет. Отключаю телефон с мамой внутри и почти бегом мчусь обратно в гостиную.

— Послушайте! Я только сейчас все поняла! Машу со мной перепутали, потому и похитили. Она ведь в моей одежде была. А цвет волос и комплекция у нас почти одинаковые. Немая сцена. Но уж что-что, а соображают они действительно быстро. Взвесили, обдумали, пришли к определенным выводам. Их доводит до общего сведения Серджо.

— Тогда ее скоро отпустят, если похищение организовали «мирные» — те, что нанимали Павла добыть Анину кровь. Или так же скоро убьют, если за ее похищением стоят запредельщики.

— П-почему убьют? — губы перестают меня слушаться. Ксения же внезапно перестает рыдать, отрывается от мужа, обводит мужиков диким взглядом и требует перестать «плющить жопы» (так и говорит! Мама была бы шокирована!) и сделать хоть что-нибудь. Увещевать ее принимается опять-таки Серджо.

— Ксюх, да что мы еще-то можем? Кондрат обзвонил всех, кого мог. Полиция поставлена на уши. Дороги перекрыты. Пытаются отследить ее мобильный телефон. От того, что мы сейчас сядем в машины и помчимся, куда глаза глядят, мало что изменится. Лучше успокойся. Скоро Викуся проснется, тебе надо к этому моменту быть бодрой и свежей, как огурец.

Серджо снова обнимает свою Ксюху, Кондратьев смотрит на них с умилением. Павел в смущении даже отворачивается.

Идиллия. Только про меня и мои переживания опять забыли все, кроме мамы. Снова звонит. Конечно — трубку-то я просто бросила! Пока она мне промывает мозги, думаю о другом.

Неужели я права, и Машу действительно похитили перепутав со мной? Из-за меня… Зажмуриваюсь изо всех сил. «Ладно, погоди, о ней станем переживать, когда на то будет более серьезный повод. Пока ведь есть надежда, что ее просто отпустят».

Мама всегда говорит, что все вокруг только и делают, что думают о себе. Может и мне пора тоже?.. Хоть немного.

Например, о том, что раз Машу захватили вместо меня, то и меня саму в любой момент может ждать похищение. И как мне теперь жить дальше? Бросить работу и запереться дома? И сколько я так просижу? Пока волосы мои не отрастут настолько, что я смогу сбрасывать их вниз со своего третьего этажа, как девица-краса со странным именем Рапунцель?

Может тогда и какой-нибудь завалящий принц мне перепадет?

Мама в трубке молчит, молчу и я, не зная, что сказать.

— Ты вообще хоть что-нибудь слышала из того, что я только что тебе говорила?

О господи!

Вечер проходит весь на нервах. Ксения уходит домой к Викусе. Ее муж и Кондратьев сидят на террасе и негромко разговаривают. А ко мне подбирается Павел и начинает расспрашивать о кладе барона Унгерна. Я даже благодарна ему. Разговор на привычную мне историческую тему невольно успокаивает.

— Клад вполне реален. Барон любил не только путешествовать, но и воевать налегке. И вообще был большим оригиналом. Только такому человеку могло прийти в голову с отрядом в несколько сотен сабель штурмовать Ургу, в которой в тот момент находилось не меньше восьми тысяч китайских солдат.

— Ургу?

— Такое имя тогда носила столица Монголии. Унгерн в этой стране и сегодня — национальный герой. Ведь только благодаря ему Монголия в конце концов стала независимым государством.

— И что там с Ургой было?

Под рукой барона на тот момент было 800 конников и шесть пушек. Свою операцию по освобождению Урги от оккупантов Унгерн начал с того, что направил письмо свергнутому китайцами монгольскому правителю Богдо-гэгену. Написал: «Я, барон Унгерн фон Штернберг, родственник русского царя, ставлю целью, исходя из традиционной дружбы России и Монголии, оказать помощь Богдо-Хану в освобождении Монголии от китайского ига и восстановлении прежней власти. Прошу согласия на вступление моих войск в Ургу». Богдо-гэген — наверняка изумленный до крайности — отвечает согласием, и, Туземная дивизия Унгерна начинает стремительное наступление на город. По пути к ней присоединяются части монгольских князей и добровольцев. Но все равно общий состав его войска — не больше тысячи человек. Вечером 27 октября 1920 года барон подходит к пригороду Урги Маймачену и следующим же утром в одиночку приезжает в город на разведку.

— Рисковый был мужик!

Только после этой реплики Кондратьева замечаю, что оба — и Федор, и Серджо, вернулись с террасы и теперь сидят и слушают меня. Немного смущаюсь, но преподавательский опыт берет свое. Профессор я хоть и не так давно, но все же… Продолжаю.

— Этот «визит» Унгерна стал сильным ударом по боевому духу «гаминов»… Ну, то есть китайцев. Представьте себе ситуацию: к дому китайского губернатора Чен И подъезжает какой-то тип. Причем европеец, что в тогдашней Монголии явление, скажет так, не частое. Он спокоен и безоружен — с одной только камышовой тростью в руках. Визитер спешивается и нахально приказывает одному из слуг принять повод его коня. И его слушаются! Унгерн тогда обошёл и тщательно осмотрел двор, потом, действуя все так же невозмутимо, подтянул подпруги, устроился в седле и неспешно выехал за ворота. Тем не менее никакой погони китайцы организовать так и не смогли, а сам визит барона посчитали знамением и чудом.

— И что? Все и на самом деле было именно так?

— Остались многочисленные воспоминания. В том числе и с китайской стороны.

— Офигеть. И правда совершенно безбашенный был мужик.

Улыбаюсь и продолжаю:

— Утром Унгерн обходит Ургу с северо-востока и идет на штурм. Он отбит, но на следующий день конники барона спешившись снова идут в атаку. Казаки шли тогда прямо на ряды окопавшихся китайцев, которые стреляли по ним не переставая. Мертвые и раненые падали, остальные откатывались назад, но раз за разом вставали и вновь шли в очередную атаку. По воспоминаниям современников, в этом было что-то демоническое. В итоге китайская пехота была выбита с позиций и отступила к храмам монастыря Да-Хуре. Однако тут к китайцем подошло свежее подкрепление.