Адам Борут. Начало (СИ) - Перунов Антон - Страница 5

Но русины и не думали вступать в смертельный бой, задачу свою они выполнили прекрасно, враг вместо того, чтобы быстрым маршем идти по дну ущелья, теперь вынужден медленно и настороженно, ожидая из-за каждого камня выстрела, продвигаться по склону горы. Мулы убиты, много раненых, которые еще больше замедлят темп продвижения.

— Уходим, — резко приказал Войко, вскакивая на ноги. Место сбора было у лошадей, привязанных в безопасном месте. Орлик со вторым отрядом уже ждали их там.

— Быстро! Наверх! Отходим!

Сам же, еще раз зарядив винтовку, выбрал жертву и, прицелившись, сразил врага — пуля ударила в лицо, превратив его в кровавую маску. «Вот теперь пора и мне».

Воислав жалел только об одном, что с ним сейчас так мало воинов, «Эх, сюда бы еще полсотни витязей, и мы измотали бы врага так, что от полка не осталось бы ничего». На ходу перезаряжая пистолеты и винтовку, он обдумывал дальнейшие свои действия. К месту сбора отряда он вышел почти одновременно с остальными.

Бойцы, громившие с ним дозор, гордо вытирали запятнанные алым клинки, остальные смотрели на них с завистью — им тоже хотелось попробовать крови врагов на стальных клыках. Войко увидел Миколу и шагнул к нему навстречу.

— Молодец, все вовремя сделал, а как гранаты бросал…

Обернувшись к остальным охотникам, спросил:

— Все зарядились? — Дождавшись подтверждающих жестов, добавил, — тогда слушайте приказ. Отходим дальше, тройка с Орликом остается прикрывать, тревожьте янычар огнем, держите их на склоне. А мы пройдем вперед и устроим для них еще одну ловушку. Орлик — место встречи — за той горкой, на прогалине, помнишь?

— Как не помнить, княжич, все помню.

— Тогда за дело, панове!

Следующая ловушка была проста, но от того не менее страшна. Кому хоть раз приходилось попасть под камнепад в горах и выжить, знает не понаслышке.

Воислав помнил, что дальше в ущелье есть сухой склон, участок, лишенный зеленого покрова. Там он и устроил вторую засаду.

Всего важнее было успеть пересечь открытое место до того, как подойдут турки, но Орлик четко выполнил приказ и успел на последних ста метрах оторваться от врага, снова укрывшись среди деревьев.

Турки, выйдя на открытое место, остановились, остерегаясь коварства русинских волков. Но повинуясь приказам командиров, пошли вперед. Стоило головной сотне янычар втянуться на прогалину, как с кряжа полетели пули и гранаты, а следом за ними, гремя, покатились каменные глыбы, увлекая за собой массу неустойчиво лежащих на склоне валунов. Вопль турок был страшен. Бросая оружие и имущество, они кинулись под защиту леса, но лишь немногие успели укрыться там.

Десятки искореженных тел вместе с лавиной обрушились на дно ущелья. Смерть их была так страшна и ужасна, что янычары встали, отказываясь идти вперед.

Запыленный всадник, в котором Воислав и не сразу признал Богумира, принес не радостные вести.

— Княжич, там битва идет, турки появились перед зарей и сразу пошли в бой. Рубка идет по всему полю. Воевода приказал немедля прибыть к нему.

— А что, Одричи? Прибыли?

— Нет, ни слуху ни духу! — Воскликнул молодой воин, — Но это не все плохие вести, Тадичи стоят и в бой не идут, так что…

Воин замолчал, не в силах выразить все последствия такого развития событий.

— Ясно, — мрачно ответил ему Борут, — отряд, по коням, вы хотели крови — будет вам кровь — да столько что реки из берегов выйдут! Гайда!

Воислав остановил разгоряченного аргамака на невысоком холме на краю долины, в который шла битва. Зрелище представилось ему не утешительное, до последнего он верил, что русинская храбрость одолеет врага, как бы силен он не был.

Но одного взгляда хватило ему, чтобы понять — надежды тщетны, сколь яростно и непреклонно не сражались пятиградцы, численное превосходство турок было подавляющим.

Больше всего удивляло затишье на дальнем от него краю поля. Там, судя по хоругвям, стояли Тадичи, но ни одного выстрела не громыхнуло, ни одного клинка не сверкнуло на солнце в их рядах, и турки также будто не замечали их полков. Но вот ряды воинов Тадичей стронулись, и постепенно ускоряя шаг, стали уходить с поля боя, обнажая фланг сражающихся в центре Борутов.

— Что они делают?! Княжич, почему они уходят?

Воислав лишь молча заскрипел зубами, понимая — Тадичи предали их, здесь, посреди битвы, они отринули давнее братство и продались туркам!

А враг будто только и ждал, ринулся на беззащитный теперь правый край русинского войска, окружая его.

Внезапно раздался слитный крик, он был полон скорби и горя, до Войко долетело:

— Князь! Князь! Борут! Князь погиб!

Словно вражья стрела ударила в грудь воина, он хлестнул коня плетью и во главе своей малой дружины ринулся в битву, направляя скакуна к стягу Борутов, еще возвышающемуся над рядами воинов. Где-то там был отец. И Войко знал, что тот не отступит, и сам был готов сражаться насмерть рядом с ним.

Что могут сделать дюжина воинов в сражении, где бьются тысячи? Не так и мало. Сила и горячность молодых охотников, ярость, с которой они врубились в ряды врага, вдохнули новые силы в сердца русинов и позволили прорвать почти сомкнувшееся кольцо окружения. Но все оказалось напрасно, не успели Воислав и его воины, в бешенной рубке добраться до воеводы и княжьего стяга, как знамя пало, вместе со знаменосцем и самим воеводой.

Последним безумным натиском, в котором шашки летали как молнии, нанося смертельные раны врагам, они смогли дойти в страшной сутолоке битвы до места, где посреди убитых друзей и врагов лежали тела князя Борута, его сыновей и верного воеводы клана — Георгия Борута, отца Воислава.

Но воевода был жив, потеряв коня и весь израненный, он с огромной и неведомо как оказавшейся в его руках алебардой продолжал сражаться над бездыханным господином, отражая все попытки захвата его тела, разрубая страшными ударами людей и коней.

Войко в круговерти сечи сумел вплотную подобраться к отцу, крикнув ему:

— Отец, отец! Я рядом! — и не оборачиваясь, прокричал приказ своим бойцам, — коня воеводе!

— Сынок! Адам! Спаси князя! — И в тот же миг вражья пика с лязгом пронзила доспех воеводы, опрокинув его навзничь.

Свесившись с седла, он сумел подхватить тело князя-правителя и перекинул его через переднюю луку седла. Подоспевший Микула, соскочив со своего коня, поднял тело Георгия Борута и вновь оказавшись в седле, бросил коня вслед устремившемуся на прорыв Воиславу.

Бешенный рёв «Гайда!» накрыл поле. Все Боруты, что были еще в силах сражаться, бросились на помощь княжичу. Турки были уже не в силах остановить яростный напор русинов, и в образовавшийся прорыв хлынул поток воинов.

Сколько их спаслось тогда — сказать трудно, но большая часть славного рыцарства Пятиградья осталась лежать на том смертном поле. И будь во веки веков прокляты предатели и иуды, что отреклись от свободы и братства русинского!

Очередное пробуждение вернуло Войко из светлого с привкусом горечи прошлого в опостылевшее настоящее. Просыпаться не хотелось, он из последних сил постарался уцепиться за рвущуюся ткань сновидения, но немилосердная жизнь ворвалась в его каморку грохотом того, что здесь называлось музыкой, и криками, напоминающими песий лай — уже становящейся привычной речью местных обитателей — немцев. Откинув полог порыжелой от четырехлетних скитаний и лесных ночевок у костра бурки, он сел на жестком лежаке и потер руками лицо, окончательно просыпаясь. Над головой слышались шаги, шум передвигаемой мебели, все же житье в подвале — пусть и дешевое, но имеет свои недостатки — с раздражением отметил про себя княжич.