Алька - любовь моя (СИ) - Бондаренко Ольга - Страница 2

-- Обязательно себе когда-нибудь тоже дом у реки построю, - мечтал Дмитрий. - Тоже в стороне от всех. Женюсь, заведу кучу ребятишек. Будут меня сын и дочка встречать: "Папа, папа". А жена будет у меня красавица и умница, светловолосая, сероглазая, ласковая, тихая. Где бы такую найти, чтобы ни на минуту не хотел с ней разлучаться, чтобы припала к сердцу раз и навсегда. И, конечно, чтобы любила меня.

Он сидел в лодке, отдыхая от зимней суеты, от воспоминаний о работе. В стране вовсю шли перемены. Что-то будет.

Дмитрий тряхнул головой, отгоняя мысли о бизнесе, о политике. Сейчас он на отдыхе. Молодцы его друзья, специально не имеют на даче ни радио, ни телевизора, чтобы ничего не мешало отдыху. И Дмитрию эта оторванность от мира нравилась. А Лёшке, как творческому человеку, это порой просто необходимо. Именно здесь, в уединенном месте, друг создает свои лучшие картины. Он бы всегда жил так. Но Люда не согласна. Она не любит деревню. Хотя здесь больше на хутор похоже. От соседей они довольно-таки далеко живут, да и Людмила не очень-то жаловала пьющих аборигенов.

Уже светлело. А рыба клевала плохо, по реке плыли клочья серого рваного тумана. Вдоль берегов торчали остатки приплывших по реке деревьев, что ещё не выловили местные жители. Лесов рядом нет. Русские люди находчивы, вытаскивают проплывающие деревья на разные нужды селяне. Вот и сейчас прибивало к противоположному берегу какую-то здоровенную корягу странной формы. Казалось, она плывёт, несколько сопротивляясь течению, которое пыталось унести его на середину, но какая-то непонятная сила медленно толкала древесину к берегу. Дмитрий всмотрелся сквозь редеющий сумрак. На коряге кто-то был: не то лежал, не то плыл, держась за неё, стараясь добраться до берега. Не вовремя явно пловец затеял свое плавание, чувствуется, выбился из сил. Дмитрий развернул решительно лодку и поспешил тоже к берегу, чтобы помочь. Тем временем коряжистое бревно зацепилось за неровный кочковатый берег. Существо, приплывшее на нем, пыталось встать, выйти на берег и упало. Да так и осталось лежать наполовину в воде, из последних сил поднимая вверх голову, чтобы не захлебнуться. Дмитрий поспешил на помощь.

Цепляясь скрюченными пальцами за землю, женщина пыталась выползти из воды. Но ничего не получалось. Дмитрий выскочил из лодки и схватил под мышки женщину, вынес на берег.

-- Холодно, - прошептала она синими одеревеневшими губами и потеряла сознание.

Это была совсем ещё молодая девушка. Она была в лёгком сарафане. На шее болталась дамская сумочка. Надо что-то было предпринимать. Где-то в лодке была старая куртка Алексея. Но этого, наверно, мало, скорее всего, может понадобиться медицинская помощь. Взяв на руки лёгкое тело, Дмитрий быстро перенёс девушку в лодку, закутал в старую куртку, завёл мотор и поспешил к дому друзей. Людмила все-таки медик, она поможет.

Люда не спала, она была из породы жаворонков, копошилась до жары на своём любимом огороде, выращивала здоровую пищу.

Увидев Дмитрия с непонятной ношей на руках, сначала заохала, но потом, осмотрев девушку, приказала везти в местную больницу.

-- Надо капельницу поставить, прокапать, - пояснила она, - налицо переохлаждение, у меня дома ничего нет. Да и пусть терапевт посмотрит, здесь, в соседней деревне, местный деревенский врач с громадным опытом, он все видел в своей практике, а я, сам знаешь, психотерапевт.

А Дмитрий и не возражал, быстро заведя Лешкины "Жигули", отвез девушку в сельскую больницу. Там ничему не удивились, не впервой привозили им выловленных из воды людей.

Вечером Дима заехал навестить, но вышедшая медсестра сказала, что девушка спит, потому что днем она, придя в себя, начала сильно метаться, что-то кричать, звала кого-то, не подпускала к себе людей, ей ввели сильное успокоительное, она уснула.

-- Пока ничего не можем сказать определенного, - добавила под конец сестричка.

На другой день вместе с Дмитрием навестить незнакомую девушку отправились Людмила и Алексей. Алексей в палату не пошел, стоял на улице, заигрывал с молодой сестричкой, уговаривал позировать для портрета. Дмитрий и Людмила хотели поговорить с врачом, но тот был на вызове. Люда сама сходила к выловленной из воды пациентке и вышла из палаты расстроенная. Дежурная медсестра рассказала, что, проснувшись, больная не начала метаться и кричать, как накануне, она кротко улыбнулась и произнесла:

-- Мне совсем не холодно.

Ни к еде, ни к питью не проявила никакого интереса, даже в туалет её пришлось вести. Девушка, как робот, автоматически выполнила все приказания санитарки, обратно в палату не смогла сама прийти - не запомнила, заблудилась, похоже, она совсем не знала, что ей делать. Заругавшейся на неё санитарке кротко улыбнулась и сказала, глядя мимо пожилой женщины в пространство:

-- Мне совсем не холодно.

Взгляд её был устремлен в никуда, ничто его не останавливало, ни фиксировало внимания, девушка видела что-то свое, недоступное другим. Санитарка почувствовала неладное, побежала за врачом. Девушку уложили в постель, она пролежала, не шевелясь несколько часов, вытянув вдоль тела изящные руки, красивое её лицо не выражало никаких чувств, на лице застыла блаженная улыбка, большие зеленые глаза не видели людей. Назар Евсеевич, опытный сельский врач, начал всё больше беспокоиться. Он пытался пробиться к сознанию пациентки, спрашивал, брал за руку, но ничего, кроме знакомой фразы, не услышал. Пришедшей Людмиле, когда та тронула больную за руку, девушка улыбнулась и тоже кротко сообщила:

-- Мне совсем не холодно.

И опять продолжила равнодушно смотреть вверх, сияя неземной улыбкой. На другие вопросы она не отвечала.

-- Завтра приеду опять, - под конец произнесла Люда, - может, удастся всё-таки достучаться до её сознания. Жаль её, совсем еще молодая. А что-то страшное пережила, судя по всему...

-- Она ещё и не спит сама совсем, - добавила медсестра. - Что-то мешает ей. Даже действию успокоительных лекарств, чувствую, сопротивляется. Таблетки не глотает, хитрит, держит их во рту.

-- Но это не так уж и плохо, - задумчиво протянула Люда. - Значит, какие-то чувства сохранились.

Вот об этом и беседовала она вечером с Дмитрием.

-- Пожалуй, завтра я тоже поеду с тобой, - решил он. - Я хочу попробовать поговорить с ней.

-- Поезжай, - согласилась Людмила. - Поговори, попробуй.

На другой день беседа с больной девушкой ничего не дала. Та по-прежнему смотрела в никуда, иногда обращала просветленный взгляд на сидящую перед ней женщину и говорила, словно успокаивая её:

-- Мне совсем не холодно.

Именно этого просветленного взгляда и боялась Людмила, он явно уводил её пациентку в иной мир, где не было горя, забот и печали, он прятал её сознание от неё самой, от окружающего мира. Девушка совсем не хотела возвращаться к реальной жизни.

Люда устала от долгой, ничего не давшей беседы.

-- Ну что, коллега, - спросил вошедший старенький врач, - будем отправлять к вам, в район? В специализированную клинику?

-- Не могу понять, - ответила Люда. - Я бы не решилась с абсолютной уверенностью утверждать, что женщина неадекватна. В её взгляде мелькает временами на короткое мгновение мысль, она сама прячется от окружающего. Она сама ставит заслон. У нее сильная воля. Попробуем ещё завтра. Нужен какой-то толчок.

-- Может, гипнозом попробуете?

-- Нет, не желательно пока... Как бы хуже от него не было.

Они вышли. На улице курил в одиночестве Дмитрий. Он обратил вопросительный взгляд на жену друга.

-- Молчит твоя зеленоглазая русалка, - грустно сказала женщина. - Молчит. Она ушла в свой мир, несуществующий, в мир, где все хорошо... и тепло.

-- А может, мне попробовать поговорить с ней? - попросил Дмитрий.

-- Попробуйте, - устало сказал Назар Евсеевич. - Вреда не будет. И пользы тоже, скорее всего, не будет.

Дмитрий вошёл в палату и застыл. Лежавшая без движения молодая женщина, несмотря на призрачную бледность, была очень привлекательна. Именно о такой женщине в далёкой юности мечтал Дмитрий, ему тогда нравились яркие брюнетки, только взгляд должен быть не потухший, а живой, озорной, смеющийся. Нет, на русалку спасенная девушка явно не походила, у неё не было длинных золотистых волос и уж, конечно, никакого рыбьего хвоста, разве что глаза были русалочьи - зеленые, в них была все-таки какая-то неземная тайна. Может, такое впечатление создавалось из-за абсолютного равнодушия, поселившегося в них. Дмитрию вспомнилось, что многие звёзды, чей свет дошёл до Земли, уже угасли. Именно такие угасшие глаза-звёзды были у этой неживой черноволосой красавицы с правильными чертами лица. В фигуре угадывалось природное изящество и грациозность.