Приказано жениться (СИ) - Каблукова Екатерина - Страница 20
- Предыдущая
- 20/36
- Следующая
— А ты преобразиться хотел? Обернуться то есть? — ахнула девушка. — Но… зачем?
— Да так. Не бери в голову, — отмахнулся Григорий. — Показалось.
— Ты же почуял что-то? — настаивала Настя.
— И откуда ты такая догадливая? — Белов с наигранной досадой взглянул на девушку. — Только вот не там, где надо!
— А где надо?
— Да хоть с Севой с тем же! Вот почто ты с ним в парк пошла?
— Да не ходила я! — возмутилась Настя. — Он сам меня потащил! Я вырваться пыталась! Вот те крест!
— Не горячись, видел я все, почему и вмешался, — Григорий с интересом посмотрел на девушку. — Слушай, а ты и вправду бы Севе в ухо дала?
— Не знаю, — та пожала плечами. — Если бы не отстал, пришлось бы.
— Смотри-ка, это ж и мне тебя опасаться придется! — усмехнулся Григорий и протянул руку, — Пойдем!
— Куда?
— Ясно дело, до казарм меня проводишь! Если кто нападет — в ухо двинешь! — рассмеялся гвардеец и, заметив, что Настя обиженно засопела, поспешно добавил. — До дому тебя провожу. Ночь все-таки, мало ли кто на пути встретится.
Понимая, что отказываться глупо, девушка оперлась на предложенную руку. Белов направился к выходу стараясь идти так, чтобы Насте не приходилось бежать.
Избегая шумной толпы, все еще веселившейся у каскада, Григорий направился к спуску, предназначенному для лошадей.
Внезапно Настя остановилась. Спину прожег злой взгляд. Девушка обернулась, но аллея была пуста.
— Настя, ты что? — поторопил Белов.
— Да показалось, — пробормотала она и чувствуя, что голова вновь начинает болеть, добавила чуть громче. — Похолодало то как. Пойдем быстрее!
Преображенец нахмурился, но не стал возражать.
Глава 8
Григорий проводил невесту до порога фрейлинского дома, наказал закрыть дверь и убедился, что засов громыхнул, после чего поспешил обратно в парк.
Караульные у ворот при виде Белова вытянулись в струнку. Он даже не обратил на них внимания, почти бегом спускаясь по той самой аллее, по которой они с Настей недавно поднимались. Мимо проехал конный дозор.
— Гришка! Белов! — окликнул его один из всадников. — Куда так спешишь?
— Сашка, — гвардеец притормозил и посмотрел на друга. — Извини, не признал! Ты что ль сегодня в дозоре?
— Я с Алымовым поменялся, — дозорный придержал гарцующего коня. — А ты что здесь бродишь? Опять амуры?
Белов вздохнул. Сашка Левшин был одним из немногих, с кем Григорий действительно водил дружбу.
Невысокий темноволосый, Левшин, выходец из Малороссии, сбежал из дому и поступил в кавалерийский полк, где и служил весьма успешно. С Григорием они познакомились в Красном кабачке, сначала предаваясь обильным возлияниям, потом отражая нападение кого-то из семеновцев. Драку разняли, все участники сего непотребства попали на гауптвахту, откуда Белов и Левшин вышли уже друзьями не разлей вода.
— Почти, — врать другу не хотелось.
— Тогда что? — почувствовав, что друг не договаривает, Левшин моментально насторожился.
Белов поколебался, а потом признался.
— Не знаю, Саш. В той части парка было что-то. Может, привиделось. Как рыбиной ледяной вдоль хребта провели.
— Поехали, посмотрим? — Левшин сделал дозору знак развернуть коней.
Григорий покачал головой:
— Нет. Я сам схожу.
— Гриш… — приятель заколебался.
— Сашка, я ж преображаться буду. Всех коней вам распугаю! — фыркнул Белов. — Здесь останьтесь. Если что — позову.
Левшин хотел возразить, но встретился глазами с пристальным волчьим взглядом и кивнул. Григорий усмехнулся и направился к ограде парка, за которой располагался Зверинец — охотничьи угодья императрицы.
Свернув с аллеи, гвардеец юркнул в кусты, уже в прыжке он чувствовал, как вытягивается его тело, превращаясь в звериное.
Этим мгновенным преображением все они были обязаны Якову Брюсу. Именно он, кудесник из Сухаревой башни в давние времена придумал обряд, позволяющий избежать долгого и болезненного превращения человека в зверя.
Миг, и молодой волк вынырнул из кустов. В нос ударил сонм запахов. Теперь было прекрасно слышно, как у Самсона продолжается веселье. Белов различил голос Елисаветы Петровны и вильнул хвостом — преданность императрице была безгранична.
Государыня рассмеялась, и гвардеец подавил в себе щенячий восторг кинуться к ней. Напротив, он неспешно потрусил туда, где они сидели с Настей. Голоса теперь звучали совсем тихо и почти не отвлекали. Волк повел носом, ища следы.
От скамейки все еще пахло свежестью, точно родник в лесу. К свежести примешивался запах мяты и еще чего-то, заставившего зверя задрожать всем телом. Захотелось бросить все, перемахнуть через забор и приблизится к заветному крыльцу фрейлинского домика. И там…
Глухое ворчание вырвалось из глотки волка. Он отряхнулся, прогоняя греховные мысли, и закружил по поляне, рыская в поисках другого запаха, так насторожившего Белова.
Запах обнаружился лишь на самом краю поляны. Еле уловимый, он заставил волка вздыбить шерсть на загривке. Из пасти вырвался глухой рык.
Волк уткнулся носом в траву и уверено потрусил к заливу. Следы привели на самый берег.
Белов покосился на свинцово-серые воды, невысокие волны плещущиеся о камни, вздохнул. Лезть в воду свершено не хотелось, но забор, ограждавший парк от Зверинца уходил в воду. Он был составлен из тонких заточенных пик, отбивавших охоту пытаться перепрыгнуть его или же перелезть.
Преображенец заколебался. Можно было вдоль забора вернуться к воротам, открыть их и пройти посуху, как вдруг он услышал несколько вскриков. Резкий солоноватый запах теплой крови ударил в ноздри, будоража зверя.
Григорий, не задумываясь более ни минуты, кинулся в холодную воду залива. Из-за дождей воды прибыло и лапы едва достигали дна. В несколько прыжков Григорий обогнул ограду и, даже не отряхнувшись, устремился на запах крови.
Гул в ушах нарастал. Зверь в гвардейце бесновался. Кровь. Свежая кровь. Такая теплая и ароматная… Волк скалился в предвкушении. Белову пришлось приложить все силы, сдерживая в себе хищника.
Он опоздал. Тело крестьянина было брошено под раскидистым дубом, вся земля вокруг которого была залита кровью. Мужик лежал на спине, раскинув руки и уставившись безжизненными глазами в темную листву. Живот был распорот, и все внутренности выедены.
Даже находясь в зверином обличье, Белов почувствовал тошноту. Его зверь бесновался, дурея от запаха крови и мертвечины. Волк был голоден.
Григорию пришлось потратить несколько драгоценных минут, усмиряя самого себя. Затем он вернулся к трупу и тщательно обнюхал землю, пытаясь найти запах того зверя. Обнаружив знакомый запах, преображенец вновь помчался, прижимая длинный нос к траве. Следы привели к заливу.
Григорий выругался и с тоской взглянул на белые барашки волн. Оборотень, учинивший беспредел, оказался достаточно умный. Григорий уже не сомневался, что это был волкодлак.
Гвардеец знал о людях, которые пытались раскрыть тайну обряда Якова Брюса, превращая себя и своих соратников в монстров. Весь месяц находясь в человеческом обличие, эти люди в полнолуние превращались в монстров, собиравших кровавую жатву людских жизней.
Рыкнув от досады, Григорий направился обратно в парк. Обогнув забор, он отряхнулся и вновь принял человеческий облик.
Мокрая одежда противно липла к телу, но Белов не обращал на это внимание. Быстрым шагом он вышел на аллею и несколько раз пронзительно свистнул. В ответ раздался топот копыт. Застоявшиеся кони вылетели прямо на гвардейца.
— Почему так долго? — заметив друга, Левшин осадил коня так, что тот взвился на дыбы. — Гришка, у тебя вся одежда мокрая! Купался что ли?
— А это, да ерунда, время берег, — гвардеец махнул рукой, капли сорвались с руки и полетели на траву. — Беда у нас, Сашка…
— Какая?
— В зверинце мужика задрали…
— Кто? Волки?
— Волки… если бы волки… — Белов подошел и, не взирая на всхрапывающего от испуга коня, тихо зашептал другу. — Волкодлак у нас, Сашка, объявился.
- Предыдущая
- 20/36
- Следующая