Герои чужой войны (СИ) - Гуминский Валерий Михайлович - Страница 17

— Вот значит, как, — задумчиво глядя на меня, произнес секретарь, — удивительное дело. Даже не знаю, верить или нет. Если историю с порталом можно было выдумать, то вот такие чертежи — навряд ли. Слишком это…правильно, что ли? Это ведь не детские выдумки, о бронированных самоходках уже давно идет речь, но никто не может подступиться к решению трудной задачи. Есть нюансы.

Таможенник поскреб подбородок, сложил все листы в пакет и подтолкнул к краю стола.

— Держи, Кос. Теперь слушай меня. Сейчас тебе нет смысла искать Онагоста. Не далее, как вчера, он покинул город. Нет его здесь. Переночуешь в дежурной комнате, а завтра с утра лови его прямо на въезде в город.

— И как я узнаю его?

— Подскажут, — успокоил меня секретарь, вставая.

Он споро убрал папки и документы в массивный сейф, притулившийся в дальнем углу, загремел замком, закрывая дверцу.

— Пошли, я отведу тебя. Ты есть хочешь?

— Не помешало бы, — я почувствовал, как устал. От тряски по дороге, от жары, от бесконечных разговоров. Хотелось спокойно спрятаться куда-нибудь подальше от суеты и обдумать свое поганое положение.

— Ну вот, заодно и наших харчей попробуешь, — усмехнулся секретарь.

Онагост соизволил появиться лишь к обеду, когда я уже изрядно осатанел от безделья. Одно утешало: меня никто не трогал, не доставал своими расспросами. Я спокойно сидел на высоком крыльце и поглядывал на суету возле городских ворот. Стояла нежаркая погода. Откуда-то с востока шли серые тучки, и гонимые ветром, быстро пролетали над головой. Солнце то и дело ныряло в них, и причудливая игра света и тени так увлекли меня, что я чуть не проворонил приближение небольшого конного отряда. Один из стражников свистнул мне, показывая на этот отряд. Когда всадники подъехали к блокпосту, я уже ждал их там.

Воевода оказался кряжистым и мрачным человеком с мощной короткой шеей. Казалось, что она полностью исчезает в плечах. Его загоревшее лицо выражало странную смесь удивления и досады. Онагост смотрел на меня с седла и не торопился говорить первым, словно уступал мне это право.

— Я от Лифанора с письмом для тебя, — нарочито грубо сказал я, показывая пакет. — Просил лично передать.

— Давай, — протянул руку Онагост.

Я тут же спрятал письмо за спину.

— Без лишних глаз.

— Ну, так поехали до моего дома, — воевода тронул поводья.

— Я без лошади. Как думаешь, сумею не отстать? — я был злой, не выспавшийся от набегов злючих клопов, и поэтому вел себя слегка по-хамски.

Онагост досадливо поморщился, оглянулся и подозвал к себе всадника из кавалькады, что-то коротко сказал ему. Всадник спрыгнул на землю и позвал меня.

— Садись на коня, — сказал он. — Умеешь ездить?

— Как-нибудь попробую, — я подошел к животному с левой стороны, вставил ногу в стремя и рывком взлетел вверх. Спасибо бабуле, которая когда-то научила меня мало-мальски держаться в седле. Хотя конь Мишка и был смирным, но иногда, укушенный оводом, мчался по полям так, что я всю задницу себе отбивал. Эх, счастливое детство!

Осторожно тронул узду, моля бога, чтобы тот с ходу не ломанулся под новым ездоком. Конь мотнул головой и неторопливо зашагал следом за своим собратом, везшим воеводу. Наверное, я выглядел очень впечатляюще, болтающийся как привязанный к стременам шарик. Смешки уже доносились за моей спиной. Да и плевать. Я ехал, а не мерил шагами улицы города. Не зря народная мудрость гласит: лучше плохо ехать, чем хорошо стоять.

Велиград действительно оказался уютным местом. Сразу за таможенным блокпостом оказался небольшой мостик, перекинутый через заросший травой ров. Видимо, раньше это было фортификационное сооружение, охраняющее город, но теперь за ненадобностью этот ров оказался заброшенным и постепенно превратился в загородную канаву с оплывшими краями. Она была забита всяким мусором: черепками, обрывками кож, полусгнившими досками и прочей мелочью. Самое главное — не воняла. Видимо, за этим все же следили, и не позволяли устраивать помойку из пищевых отходов. За канавой возвышались остатки крепостных стен. От них ничего уже практически не осталось кроме фундамента и каменных осыпей. Все остальное, вероятно, пошло на постройку домов или прочих хозяйственных нужд.

Та часть Велиграда, по которой продвигались воевода со своими бойцами и я, была деревянной. Добротные дома огорожены тесовыми заборами, мощные ворота, во дворах гремят цепи со злыми собаками. Много зелени, которая почти вся сосредоточена в хозяйских садах. Разлапистые яблони вытягивали свои ветки на улицу, и надо мной висели налившиеся рубиновым цветом яблоки. Так и хотелось сорвать одно и впиться в него. Но я сдерживался. Неизвестно, как отреагируют местные товарищи, едущие за мной.

Улица, по которой мы ехали, сделала поворот, и мы стали подниматься по пыльной дороге вверх мимо усадеб и одуряюще пахнущих садов. Чья-то черная облезлая шавка выскочила из подворотни и со злобным лаем накинулась на наш отряд. На нее никто не обращал внимания, и она еще больше распалялась, брызгая слюной на мохнатые бабки лошадей. «Вот только подлезь под копыта, — мстительно подумал я, — враз огребешься, зараза!»

Мы забрались на холм, и злобная мелкая тварь отстала от нас, справедливо рассудив, что это не ее территория. Здесь уже властвовали другие силы. Возле заборов сидели псы покрупнее, с мощной холкой и лапами, под которые совсем не хотелось попадать. Они лениво посматривали на кавалькаду, проезжающую мимо, положив головы на вытянутые лапы, и ни одна не подала голос. Усадьбы, которые собаки охраняли, отличались добротностью и зажиточностью. Наверняка, торговцы или элита скучковались в одном месте.

— Купеческая улица, — подал голос воевода, подтвердив мои догадки. Кто еще будет крыть черепицей крышу, как не богатые торгаши, красить дорогой, я думаю, краской заборы, строить двухэтажные дома с балкончиками? Понты дороже денег, так?

Мы проехали еще немного, свернули в какую-то небольшую рощу, пронзили ее насквозь и оказались на месте. Дом воеводы стоял на другой стороне холма, с которого хорошо просматривалась половина города. Ворота уже были распахнуты, словно кто-то уже знал, что хозяин появится с минуты на минуту. Я спешился и отдал коня его хозяину, вежливо поблагодарив за помощь. Во двор заехал только Онагост, а я на прощание помахал верховым.

— Заходи в дом, — сказал воевода, спрыгивая на землю и отдавая поводья подбежавшему молодому парню. — Как насчет баньки?

— Не откажусь.

— Пошли, перекусим. Ты, наверное, и есть хочешь? Глаза какие-то у тебя снулые, словно месяц не кормили.

— Я уже забыл, когда последний раз нормально ел, — честно признался я, топая следом за Онагостом.

— Неужели Лифанор не покормил тебя? — удивился воевода.

— Кормил, — признался я, — но ведь я на довольствии Базы не стою. Разносолов не дождался.

Онагост хмыкнул, пожал плечами и перестал задавать вопросы.

Поднялись по лестнице, вошли в сени. Сразу повеяло детством. У бабушки был почти похожий дом, поскромнее, конечно, но сама планировка один в один. Здесь было прохладно, солнце не могло пробиться сквозь густую листву черемухи, закрывавшей окно. Краем глаза увидел пару топчанов, над которыми висели боевые луки и мечи. Может, кто-то охранял воеводу, как лицо, состоящее на государевой службе. Возле окна стол, несколько коротких лавок. Полы добротные, из широких плах, выкрашены тёмно-коричневой краской. Да здесь вовсю химическая промышленность работает! Краска явно масляная, поблескивает.

— Чего рот распахнул? — хмыкнул Онагост. Он распахнул тяжелые двери в дом. — Заходи, не робей.

Как только я переступил порог, увидел, что возле большой печи, занимающей чуть ли не половину дома, воеводу обнимает женщина. Она смущенно отстранилась от груди Онагоста и вопросительно посмотрела ему в лицо.

— Это Кос, приехал из «Наконечника», — пробасил он, — ему надо пару деньков где-то пожить, вот я и решил пригласить его к нам. Все равно сейчас сыновья в полевом лагере, приедут нескоро.