Чтобы царствовал один в мире Черный Властелин (СИ) - Рябинина Татьяна - Страница 21

Аня крепко зажмурилась, выдохнула и опрокинула стопку. Ей показалось, что в желудок потекло жидкое пламя. Судорожно хватая воздух, она впилась зубами в бутерброд — и проглотила его в несколько укусов. В желудке огонь погас, зато запылала голова. Потом все тело целиком. Драконья пещера сначала расфокусировалась и увеличилась в размерах, потом наоборот уменьшилась и стала слишком уж четкой.

— Можно еще? — хищно улыбнулась Аня, больше уже не стесняясь.

— Настойки? — удивился Вася.

— Бутерброд!

— Сказала бы сразу, что голодная.

— Как зверь! — захихикала Аня.

— Ладно. Давай ноги разотру, а потом приготовлю что-нибудь посущественнее.

Он налил в ладонь настойки из бутылки и начал энергично растирать Ане стопы.

— Щекотно! — она дернула ногой, но Вася крепко сжал ступню.

— Потерпи!

Он стоял, наклонившись над ее ногами, а Аня рассматривала его из-под опущенных ресниц. Искусно вышитые цветочки на гульфике привлекли ее внимание.

Виола триколор. Или анютины глазки. Какое забавное совпадение.

Как ни старалась Аня удержаться, смех так и рвался наружу. Муравьиная настойка

— да на голодный желудок, после всех треволнений дня, чего уж там…

Вася закончил, достал из комода белые шерстяные носки и натянул ей на ноги.

— Ну вот и все, — сказал он. — Сейчас посмотрю, что можно побыстрее состряпать.

Его рука скользнула по ее ноге несколько выше, чем этого требовал процесс надевания носков. Цветочки, такие маленькие и скромные, стремительно расцветали, росли прямо на глазах. Анютины глазки прямо на Анютиных глазах росли и колосились — Аня не выдержала и расхохоталась.

— Сколько тебе лет? — спросила она, отдернув ногу. Впрочем, не особо резко.

— Двадцать шесть.

— Выглядишь моложе.

— А я таким и останусь, — усмехнулся Вася. Мягко, но настойчиво он взял ее за руку и притянул к себе, заставив встать с кресла. — Драконом буду стареть, а эльфом — нет. Хотя ты права. И по драконьим, и по эльфийским меркам я еще ребенок.

Аня почувствовала, как густое, медовое желание волнами разливается по ее телу, захлестывает с головой. Все ее чувства мгновенно обострились. Она видела, как часто пульсирует жилка на его шее, слышала, как участилось дыхание, влажным теплом касаясь ее кожи. Запах — волшебный запах чистого мужского тела, свежего пота. Особый терпкий, дразнящий запах желания…

Ей захотелось коснуться языком ямочки под его горлом, слизнуть легкую испарину, попробовать, каков он на вкус. Рука скользнула по груди, где под гладкой упругой кожей чувствовалась крепость мышц. Он поймал ее руку и провел пальцем по ладони — словно это был некий тайный знак.

Анины губы раскрылись, как бутон цветка, и потянулись ему навстречу. Под опущенными веками вспыхнуло лиловое пламя, когда она почувствовала прикосновение его губ — мягких и теплых. Кончик языка скользнул легко и тонко, пробежался по зубам и встретился с ее языком. Россыпь коротких прикосновений — морзянка точек и тире, эхом отзывающаяся по всему телу, похожая на диковинный танец. Аня почувствовала, что задыхается…

Его пальцы медленно опускались вдоль позвоночника, от шеи вниз, пока не задержались на том волшебном месте чуть ниже талии, прикосновение к которому мгновенно превращало Аню в созревший персик. Персик, который вобрал в себя весь жар южного солнца, благоухает и сочится соком, такой мягкий, бархатистый, нежный… Похоже, точка Джи у меня на хвосте, смеялась она. Ни один мужчина до сих пор не подозревал о существовании тайной кнопки, кто-то мог коснуться ее случайно, но эта ласка вовсе не была случайной. Больше всего ей хотелось, чтобы сладкая пытка продолжалась вечно, — и одновременно чтобы она скорее прекратилась, принеся еще большее наслаждение.

Впрочем, был еще чей-то нудный писклявый голосишко, который ныл, словно комар. Колыванова, дура, зудел он, это же дракон-оборотень, людоед, что ты делаешь, идиотка? Но Аня только отмахнулась.

То, что пряталось за анютиными глазками, красноречиво упиралось ей в живот, и она потянулась к завязкам брэ, чтобы убрать это досадную преграду. Но тут Вася посмотрел на нее своими невероятными бирюзовыми глазами и сказал:

— Анна, пожалуй, нам не стоит этого делать.

Аня опешила.

— Что?! — прошептала она, не веря своим ушам. — Это еще почему?

— Ну… Мне кажется, это… не слишком этично. Все-таки Слава…

— Слава мне не муж, не любовник и даже не друг, — зашипела Аня, взвившись серебристой нагайной, раздувая невидимый очкастый капюшон. — И ты прекрасно знаешь, каким образом я оказалась его наложницей. Фу, до чего же мерзкое слово! Поэтому ничего неэтичного я тут не вижу.

— Но все-таки он мой друг… — Вася отвел взгляд.

— Ах, он твой друг?! Когда я его спросила, друг ли ты ему, он сказал что-то такое, вроде, «ну, можно и так сказать», — без зазрения совести Аня спалила Славу и вовсе не собиралась мучиться из-за этого какими-то угрызениями. — Насколько я знаю, вы с ним заключили сделку, чтобы обоим остаться в живых. Это ты называешь дружбой?

— Я от этой сделки получил больше, чем он, — покачал головой Вася. — Если бы Слава отказался, нам пришлось бы сражаться дальше. Или он убил бы меня, или я его, но тогда на следующий день объявили бы новый набор кандидатов. Так что… я у него в долгу.

Ну уж нет, подумала Аня, что называется, закусив удила. Все подобные разговоры

— в пользу бедных. Либо это драконье чучело сделает с ней то, чего она хочет, либо…

— Анна, прости, но я не могу, — со страданием в голосе сказал Вася.

— Не можешь или не хочешь? — уточнила Аня, демонстративно глядя на анютины глазки, которые продолжали цвести и колоситься. При этом в голову ей настырно лез древний анекдот. Как называют мужчину, который хочет, но не может? — Импотент. — А который может, но не хочет? — Да сволочь он, сволочь!

— Хочу. И могу, — раздувая ноздри, как скаковая лошадь, ответил Вася. — Но… не могу. И… не хочу.

Аня провела пальцами по его щеке, так легко, словно это было крыло бабочки — чтобы не стряхнуть пыльцу, чтобы она смогла улететь. А потом коснулась языком его соска, который мгновенно сжался в горошину, при этом кожа вокруг подернулась морозными мурашками. Его рука скользнула на ее бедро — тяжело и горячо.

— Правда не хочешь? — спросила Аня с теми особыми глубокими нотами — низкими, похожими на черный бархат, идущими из самой глубины женского существа, нотами

— смертельным оружием, против которого мужчина бессилен. Особенно если они сопровождаются тонким росчерком ногтя. Росчерком, спускающимся от груди по животу, все ниже, ниже… И взглядом из-под ресниц — темным, бездонным, как Марианская впадина, опасным, как лезвие бритвы… — Не пожалеешь потом? Через… — она посмотрела на «Ориент», — через пять часов и двадцать минут ты снова станешь драконом. А я уйду. И больше ты меня никогда не увидишь. Уверен, что твой мифический долг стоит того, чтобы отказаться от единственной возможности?..

— Анна… — прошептал Вася, сдаваясь.

Она запрокинула голову, и его губы пробежали по ее подбородку и по горлу. Пальцы нырнули под платье, рисуя под грудью полукружья-улыбки. А потом опустились ниже и нашли еще одно волшебное потайное местечко, от которого по ее телу снова побежали горячие, сладкие и одновременно соленые волны. Волны эти становились все сильнее, выше, это был шторм, ураган, цунами, они сносили все на своем пути…

— Едрить твою в корень!.. — сказал знакомый голос.

— Ты не поверишь, Слава, — усмехнулся Вася, оставив руку там, где она была, — но…

Если скажет «это не то, о чем ты подумал», врежу коленом по яйцам, решила Аня, не задумываясь, что сделать это будет несколько затруднительно.

— Но это действительно то, о чем ты подумал, — закончил фразу Вася.

— Прошу прощения, Ваше Темнейшество, — глава госбезопасности смотрел на Славу оловянными глазами снулой рыбы. — Однако я вынужден задать ряд вопросов. Ситуация чрезвычайная, и чтобы принять действенные меры, нужно в полной мере выяснить, что произошло и что послужило тому причиной. Еще раз прошу меня простить.