Чтобы царствовал один в мире Черный Властелин (СИ) - Рябинина Татьяна - Страница 33

В следующую секунду Слава лежал на земле в позе эмбриона и глухо выл.

— Извини, — сказала Аня. — Немного не рассчитала. Хотела помучить, но так уж вышло.

Ее беспокоили две вещи. Первая — не переборщила ли. Инструктор по рукопашному бою особо подчеркивал: некоторые приемы можно использовать, только если надо человека убить или оставить инвалидом. Потому что слишком трудно мгновенно просчитать последствия. Впрочем, пресс у Славы был довольно мощный, поэтому фатальных последствий вряд ли следовало опасаться.

Другая вещь была серьезнее. Кое в чем он не ошибся. Нет, ничего такого с плетками и наручниками Аня не практиковала. Она не врала, когда говорила, что не выносит насилия в сексе ни в каком виде. Даже в качестве игры это ей не понравилось. Ну, может, только в самый первый раз. Но вот в своих фантазиях о шале в горах и медвежьей шкуре она действительно была госпожой. И все это замечательно вписывалось в то, о чем они только что говорили с Васей. И даже, собственно, с самим Васей — когда он сказал, что им не стоит «этим» заниматься, она фактически его заставила. Какого желания в этом было больше: секса или настоять на своем?

— Высокие отношения, — хмыкнул водяной, вынырнув у самого берега. — Только учти, если ты его убьешь, могилу будешь рыть сама. Озеро поганить трупом я тебе не позволю.

Вася посмотрел на Аню с недоумением: ты что, взбесилась? Но она только плечами пожала и отошла в сторону. Вася помог Славе подняться и отвел в палатку.

— Куплю инвалидную коляску и фильтры для базара, — буркнула Аня, когда он подошел к ней. — Даже не знаю, как так получилось. На автопилоте.

— Не оправдывайся, я тебя и так понимаю. Мне иногда тоже очень хотелось ему приложить. Надеюсь, он выживет.

— Я тоже.

Палец с обкусанным ногтем потянулся ко рту.

Черт, черт, черт!

Вася, да ты был прав, а я как раз нет. Мы действительно теперь такие, какие есть на самом деле. Только такими нас сделала эта тайная сволочь. Вытащила на свет божий нашу персональную помойку, и теперь хоть ногами ее обратно запихивай. Если я в ответ на глупое оскорбление фактически открываю огонь на поражение, это о многом говорит. Обо мне.

Вот поэтому я и не смогу просто так удрать, поджав хвост. Если уж я такая бешеная сука, значит, придется соответствовать. Не ради общего блага. Ради себя, любимой. Чтобы узнать, какая поганая мумия всем этим управляет. И свернуть ей шею. Как суслику. Только Васю с собой не потащу. Приятно, конечно, что он беспокоится, но… Слишком рискованно. В таких делах лучше отвечать только за себя. И беспокоиться — тоже только за себя.

Слава, скрючившись, лежал в палатке и прислушивался к боли, которая перекатывалась внутри, словно капля расплавленного металла.

В тот момент, когда Аня ударила его, он даже не понял, что произошло. Вот только что злорадно следил за растерянным выражением ее лица, стараясь зацепить, задеть посильнее. А потом вдруг молниеносное движение — и он уже на земле, а в животе будто граната взорвалась. Кажется, дракон помог добраться до палатки — в голове мутилось, и Слава плохо соображал, что происходит. Кто-то принес воды, но после первого же глотка его вывернуло наизнанку, еле успел высунуть голову наружу. Потом, забираясь обратно, он успел заметить, что эта тварь сидит на берегу и делает вид, что ничего не видит и не слышит. Что она вообще тут ни при чем. Клянусь мамой, тапки сами обосрались.

И вот теперь, немного придя в себя, Слава лежал и вслушивался в перекличку боли и ненависти. Он и раньше ненавидел Аню, хотя это не мешало хотеть ее до боли в онемевших причиндалах. Но теперь и ненависть, и желание возросли в разы. Только теперь все стало по-другому. Желание стало другим. Если раньше проскальзывало в нем что-то мягкое и теплое, как ангорская кошка, странное и пугающее, то теперь хотелось иного.

Унизить. Причинить боль. Заставить смотреть на себя снизу вверх.

Он вспомнил отбор, когда она кричала и умоляла пощадить ее, при этом едва сдерживая смех.

Стереть с ее лица эту наглую высокомерную усмешку. Заставить кричать и умолять о пощаде по-настоящему.

Память услужливо подсунула то, о чем Слава очень не любил вспоминать. Это было стыдно, мерзко и… приятно. А от того, что приятно, — еще более стыдно и мерзко.

Девушку звали Ира. Она была похожа на стрекозу или юркую ящерку — маленькая, гибкая, яркая. Он тогда только вернулся из армии. На работу устраиваться не торопился — прогуливал деньги за сданную в аренду квартиру. На пляже познакомился с двумя москвичками. Одна, некрасивая, рыхлая, буквально пожирала его глазами. Но Слава нацелился на симпатичную Иру, которая с брезгливой гримаской игнорировала все его домашние заготовки, обычно действовавшие безотказно.

Проводив девушек до дома, где они снимали комнату, Слава улучил момент и тихо предложил Ире встретиться вечером без подруги. Равнодушно пожав плечами, она согласилась.

Никогда еще он не чувствовал себя таким неуклюжим, глупым и жалким. Ни разу — с подростковых времен, когда на него еще не обращали внимания девчонки. Они гуляли в «Ривьере», и Слава из кожи вон лез, чтобы Ира пусть даже не улыбнулась

— просто взглянула на него. Но она смотрела себе под ноги с таким скучающим видом, словно ей два часа подряд читал лекцию по высшей математике шепелявый профессор, пребывающий в глубоком маразме.

— Мне пора, — Ира прервала на середине фразы его страшно смешной и ужасно неприличный анекдот.

— А может, искупаемся? Ты, наверно, ночью никогда не купалась?

— У меня нет купальника, — поколебавшись секунду, ответила она.

— А мы пойдем туда, где никого нет.

Это тоже был «стандарт» — как в футболе. Купаться ночью вдвоем — и чтобы потом без секса? Да невозможно! Вот только и в футболе со «стандартов» не всегда забивают.

Слава привел ее на крохотный пятачок дикого пляжа, затесавшийся между двумя санаторными, темный и безлюдный. Ира быстро разделась и вошла в воду. Слава не торопился, предвкушая, как доплывет до нее, прижмет к себе… Не успел он даже рубашку снять, как Ира выбралась на берег и быстро начала одеваться.

— Ты чего? — удивился он.

— Медузы. Мерзкие, скользкие. Можешь меня не провожать, сама дойду.

— Еще чего! — возмутился Слава, у которого оставался последний шанс: очень удобная полянка под дубом. — Мечтаешь, чтобы изнасиловали? Тут в частных домах вполне подходящий контингент живет.

Они молча поднялись по лестнице и вошли в лес — узкую полосу между морем и жилыми кварталами. У дуба, который чего только под собой не повидал, Слава остановился. Одно движение — и Ира оказалась между ним и корявым стволом. Она не сопротивлялась. Просто была живым олицетворением фразы: «Легче отдаться зануде, чем объяснить, почему этого не хочешь».

Он старался изо всех сил. Для него всегда было важно, чтобы партнерша испытала оргазм. Вовсе не потому, что думал о ней. Просто ее удовольствие было подтверждением того, что хорош он. Не просто хорош — прекрасен. Бог секса.

— Господи, ну долго ты еще? — спросила Ира таким тоном, словно сидела в кресле стоматолога. — Давай уже побыстрее.

Он с ужасом почувствовал, как все его рабочее великолепие превратилось в бесполезный шнурок. Оттолкнув его, Ира встала, поправила одежду и пошла по дорожке. Слава плелся сзади, умирая от стыда и бессильной злобы. У подъезда он взял ее за руку и спросил, глядя в глаза самым неотразимым из всех своих отработанных взглядов:

— Завтра увидимся?

В этот момент он ненавидел ее так, что готов был задушить прямо здесь, а потом долго пинать ногами. Но сделать это все равно бы не решился, поэтому месть предполагалась другая. Из-под себя выпрыгнуть, но добиться того, чтобы эта фригидная сука ерзала под ним, визжала от восторга и царапала ему спину. Чтобы потом рыдала в аэропорту или на вокзале, умоляя его приехать к ней в Москву. А он бы дал ей свой номер телефона, случайно ошибившись в одной цифре, и забыл о ней навсегда.