По воле северных богов (СИ) - Стрельникова Александра - Страница 34

«Какие слезы! Уж пусть лучше чертовка нацепит мечи, пораскинет своими хитрыми рысьими мозгами и придумает что-нибудь, чтобы освободить своего бездарно попавшегося… Кого? Ведь мы даже не стали любовниками».

Хьюго вспомнил ее стройное белокожее тело, нежные розовые соски, которых он касался, но так и не рискнул поцеловать… Святые мощи! Ему сейчас нужно было думать о ее смертоносности, а он не мог остановиться, и придумывал все новые нежные слова, которые хотел бы шептать ей в их первую ночь и после, когда он будет любить ее снова и снова, ласкать ее, заставляя забыть все те ужасы, что довелось пережить ей в детстве. В его ушах до сих пор стояло ее истошное «Нет!», такое странное, а потому особенно болезненное в устах женщины-воина, сильной и презирающей страх, которой знали ее все… Он будет целовать и ласкать ее до тех пор, пока не услышит «Да!», если… Если только выберется отсюда. Если только она поможет ему в этом. Если только… Хью закрыл глаза и принялся молиться.

Филипп Мейнский, крайне раздосадованный тем, что пришлось прервать общение с пленником, сидел за господским столом в огромном зале замка, которым по-прежнему владел его дядька.

«Старый гриб!»

Гилфорд был прав, сэр Аллан всю жизнь отличался невероятным упрямством, которое еще больше усугублялось тем, что в его отношениях с племянником ему терять было нечего. Завещание, как оказалось, он составил уже давно и отдал на хранение настоятелю большого монастыря, чьи земли граничили с владениями Мейна. Филиппу не удалось добиться от мерзкого строптивца сути этой бумаги, но то, что там не был упомянут он сам, сомневаться не приходилось. А значит, просто убить дядьку он не мог — завещание вступит в силу и его, Филиппа, вышибут из Мейна, как пробку из бутылки.

Старик был одинок и мог оставить свое добро лишь двум наследникам — тому самому монастырю или английской короне. Ни с первым, ни тем более со вторым претендентом Филиппу было не справиться… Приходилось тянуть время, мучая старика заключением, полуголодным пайком и время от времени придумывая какие-нибудь хитрости в надежде принудить дядю изменить свою последнюю волю. Положение более чем шаткое. Поэтому идея жениться на маленькой Куини Гилфорд, которая, как донесли шпионы, вернулась недавно домой, показалась Мейну просто великолепной.

Филипп облизнулся. Говорили, что девчонка чертовски хороша, а, пройдя через руки викингов, наверняка научилась послушанию и множеству более чем полезных вещей. Мейн откинулся на спинку кресла и прикрыл глаза, представляя себе хорошенькую Куини распростертой между двух обнаженных мужских тел, чья возбужденная плоть ритмично двигается в ней, заставляя маленькую дрянь кричать от боли и наслаждения. В ущербном сознании Филиппа эти вещи были неразрывно связаны. Он любил причинять боль и получал от этого наслаждение. Ему нравилось унижать.

«Что может быть приятнее губ еще недавно сильного и гордого мужчины на твоем члене? Только вид его сестры или жены, привязанной лицом вниз на кровати…»

Филиппу нравилось овладевать женщинами именно так — тогда были видны следы, оставленные его плеткой на нежной коже их спин и ягодиц. Хотя переполненные страхом и болью глаза возбуждали его не меньше… Всегда так трудно решить…

«Да! Это была отличная идея! — отрываясь от фантазий, в очередной раз думал Мейн. — Я женюсь, и тогда дядюшкино наследство для меня уже будет не столь важно. Гилфорды не менее богаты… К тому же и правда пора обзавестись наследниками».

Слуги накрыли столы. Еда была как обычно невкусной.

«Давно пора выгнать эту чертову повариху, пока она не отравила меня!» — решил Филипп.

Челядь в замке осталась еще с дядиных времен. Чему удивляться, что Филиппа не любили? Вчера вот кто-то из прислуги на конюшне засунул между седлом и спиной лошади, на которой собирался ехать Мейн, горсть колючек. Филипп едва не лишился головы, когда конь понес. Толстый сук, низко нависавший над дорогой, даже коснулся волос на его темени. Просто чудо, что он остался жив. Пришлось наказать всех конюших. Кажется, двое уже умерли…

— Чертов замок, чертов старый гриб, его хозяин, чертовы все его приспешники, — тихонько ворчал Мейн, с отвращением заталкивая в рот кусок жесткой, как подметка, свинины.

Или это была говядина?

«Скажи спасибо, что не ворона!» — буквально дословно читалось на лице молодого слуги, который поднес хозяину вино.

Мейн хлебнул и даже передернулся. Кислятина!

«Хоть убей их всех. Ничего не добьешься, так и будут пакостить».

К Филиппу подобострастно подобрался его верный Берт.

— Господин мой, крестоносец вроде оклемался.

— Отлично. Скажи Кроули и его парням. Я сейчас приду. И еще… Передай им, пусть не перегнут палку. Мне нужно, чтобы он пришел в церковь своими ногами и смог держать в руке перо, чтобы подписать брачный контракт.

— Все будет сделано в лучшем виде.

— Ступай.

Когда Филипп спустился в подвал, трое его подручных уже были готовы. На них была только обувь и большие кожаные фартуки, заскорузлые от крови предыдущих жертв. Поначалу Мейна, который во всем любил доведенную до утонченности, граничившей с сумасшествием эстетику, бесили их волосатые задницы, но потом он привык. А и правда, зачем пачкать хорошую одежду? Не напасешься. Филипп занял место в сторонке и кивнул палачам.

— Сэр Хьюго, они уж помучат тебя немножко. Так, для разминки. А потом мы поговорим о нашем деле.

— Нам не о чем говорить. Ни тогда, ни сейчас, — голос Гилфорда, который даже не повернул головы в сторону вошедших, был холоден и сдержан.

— Говорят, попытка не пытка. Сейчас тебе представится случай проверить это на собственной шкуре. Буквально.

— Тебе не видать Куини, как своих ушей, сволочь!

— Смотри, а то можно устроить, чтобы ты полюбовался на свои, голубчик. Чик! И вот они перед тобой. Ничего. Волосы у тебя красивые, отрастишь подлиннее, никто и не заметит, что чего-то не хватает… Но это потом. А сейчас… Начинайте, ребятки.

К несчастью для Хью, у него был сильный выносливый организм. Спасительное забытье никак не приходило к нему… Это продолжалось так долго, что утомился даже Филипп. От криков и запаха жженой плоти у него разболелась голова, а глаза стали слезиться от дыма, который заполнял подземелье, исходя от факелов и жаровен, на которых палачи раскаляли свои орудия.

— На сегодня хватит, — буркнул Мейн. — Спокойной ночи, сэр Хьюго, хороших сновидений. Завтра мы обязательно встретимся вновь. Вы подумаете об этом, не так ли?

Хью ответил длинным ругательством.

— Фи, как грубо!

— Тебе всерьез стоит задуматься о том, чтобы начать пытать не каленым железом, а своими остротами, дружок! Не многие смогут выдержать твое чувство юмора долго.

Филипп в бешенстве топнул ногой и, залепив связанному рыцарю пощечину, двинулся вон.

— Кстати, передай привет старому графу Мейнскому и пожелай ему от меня долгих лет жизни, — долетело до него уже в коридоре, и только боязнь показать, что выпад опять достиг своей цели, не позволила негодяю вернуться.

— Крепкий орешек, — проговорил один из палачей, переглядываясь с товарищами.

— Ничего, и не такие раскалывались, — прошипел Филипп, удаляясь в свои покои.

Наутро он предпринял новый штурм.

— Ты знаешь, что твой приятель Гай уже оч-чень давно сидит в яме без еды и воды?

Хью метнул на мучителя тяжелый взгляд.

— Согласись на брак сестры со мной, и я обещаю регулярно кормить ее бывшего женишка.

— Не думаю, что сам Гай согласился бы на подобный обмен, а значит мой ответ — нет.

— Он скоро умрет одной из самых мучительных смертей.

— Все мы под богом ходим. Ты, кстати, тоже. За меня будет кому отомстить.

— И кто бы это мог быть? — издевательски проговорил Филипп.

«Тир» — подумалось Хью, но сказал он другое.

— Рано или поздно из плена вернется Ричард. Элеонора Аквитанская[8] уже предложила за него семьдесят тысяч марок выкупа…