Метро 2035: Защита Ковача - Точинов Виктор Павлович - Страница 10

После слов Марьяши Боба ударил еще разок и оглядел дело рук своих. Окровавленная тушка признаков жизни не подавала. Удовлетворенно кивнув, Боба поднатужился – и Проня отправился в свободный полет, вломился в кусты на противоположном краю поляны и исчез из вида.

Марьяша подскочила к спасителю, обняла, прижалась к необъятной груди и бурчащему брюху.

– Боба, Боба, Боба… – говорила она, поглаживая его хламиду, и ничто другое на ум не шло.

– Я молодец?

– Конечно, молодец! Молодцовее не бывает!

– Я, пожалуй, Лизу больше любить не буду, – сказал Боба. – Я решил, что тебя хочу любить. Ты согласная?

Да что же за день такой… Не угодить бы из огня да в полымя… Она аккуратно, осторожно глянула вниз, но ничего подозрительного не обнаружила под широченными портками Бобы. Видать, в этом смысле он тоже еще ребенок…

– Хорошо, люби, – разрешила Марьяша. – Вот только…

И тут Боба с оглушительным звуком испортил воздух, прервав ее реплику. Пироги Матрены начали действовать.

– …беда случилась, Бобочка, – закончила Марьяша, делая вид, что ничего не произошло.

– Я нечаянно.

– Я не о том.

– А-а-а… так это… Так он… тебя… это…

– Не успел, и я опять не о том… С Лизой беда. Спасать ее надо, Боба.

– Спасем, – сказал Боба просто и с беспредельной уверенностью, даже не поинтересовавшись, что за беда стряслась.

И показалось на миг, что действительно спасут, если в союзе с этой чудовищной силой выступит нормально соображающая голова. Но тут Боба вновь издал протяжный и раскатистый звук, безнадежно испортив и воздух, и торжественность момента.

Марьяша поняла, что проблем с таким спасателем не оберешься…

База сильно приросла за год, что миновал с выхода на поверхность. Прирастала, разумеется, надземной своей частью. Первым делом возвели периметр – с запасом огородив приличный кусок территории, чтобы не тесниться, когда позже возникнет надобность в постройке новых зданий и сооружений. Колючка, спирали Бруно, минные поля, системы слежения… на них надежды было больше, чем на огневые точки, поначалу людей для охраны катастрофически не хватало. Для грамотного и профессионального противника такой периметр не стал бы непреодолимой преградой. По счастью, воевать с профи пока не доводилось: осеннее «наступление» мутантов было спланировано курам на смех…

Внутри успели возвести здание штаба и казармы для добровольцев и мобилизованных. Ну и еще кое-что по мелочи: забетонировали плац, воздвигли высоченный флагшток с триколором, а под ним, невзирая на всю нехватку людей, постоянный пост и металлическая табличка со словами: «Отсюда, с этого места, началось возрождение России», – в очередной раз проявилась склонность Полковника к патетике, причем ни в малейшей мере не наигранная, он всерьез рассчитывал угодить в будущие учебники истории. Ковач, неисправимый скептик, подозревал, что таких «возрождателей» сейчас немало в разных отдаленных и не очень уголках рухнувшей страны.

…В новеньком здании штаба (запахи краски и свежераспиленного дерева еще не успели выветриться) проходило совещание. Текучки накопилось изрядно – минувшую неделю Полковник пролежал в медчасти и совещания не проводились, – но обыденные вопросы не стали предметом обсуждения: неординарное событие заставило Полковника собрать самых доверенных.

Обычно в экстренных случаях собирались вшестером, но сегодня за длинным столом сидели пятеро. Отсутствовал Кирилл Званцев, и. о. начальника штаба, он же Малой, сын Полковника.

– Что происходит? – спросила мадам Званцева так, словно и впрямь провела последние пару недель где-нибудь на далеком курорте, отрезанная от информации, и ничего о происходившем не знала, не ведала.

– Что вообще происходит?! – с нажимом повторила она, как будто с первого раза вопрос мог не дойти до присутствовавших на совещании.

Ковач проигнорировал риторический вопрос. Сидел, вертел в пальцах остро заточенный карандаш и представлял, какая станет у мадам рожа, если этот карандаш воткнуть ей в жирную щеку. Филин тоже молчал, но тот молчал всегда, реагировал лишь на прямые вопросы, да и то не на все.

– Успокойся, – негромко попросил супругу Полковник.

– Я не успокоюсь! Где наш сын? Почему эти люди отправили его непонятно куда и непонятно с кем? Что, мать вашу, происходит на Базе?

Мадам уставилась на Ковача и явно ждала ответа. Он и в самом деле отвечал за обеспечение всех выходов за периметр, но не желал отвечать на вопросы, задаваемые таким тоном. Тем более что мадам исполняла должность зампотыла и формально не являлась начальством для Особого отдела.

– В самом деле, Валера, объясни, – поддержал Полковник супругу. – С какого хрена выручать попавшего в плен разведчика отправился мой сын?

– Никто майора Званцева никуда не отправлял, – сухо ответил Ковач. – Он действовал самостоятельно, причем в пределах своих должностных полномочий, установленных приказом сто восемнадцать дробь четырнадцать от седьмого мая прошлого года. Вот копия приказа. Подпункт семь-один перечисляет всех, кому разрешено покидать Базу без моего ведома и согласия. Второй в списке майор Званцев.

– Подготовился… – буквально-таки прошипела мадам.

Разумеется, майором Малой был липовым. В старые добрые времена нигде, ни в одной стране мира командир воинской части не мог присваивать такие звания своим единоличным решением. Но те времена прошли и едва ли вернутся. Так что пусть считается майором, – для большего авторитета у мобилизованных, – свои-то весьма скептично относятся к майорским погонам Малого.

– Но почему он? Почему именно он? – не отставала мадам. – Больше послать некого было?

Когда мужчина за сорок берет замуж девушку на двадцать лет себя младше, в общем-то можно ожидать, что та приберет к рукам власть в семье. Даже если мужчина – офицер, привыкший командовать. У офицеров тоже есть свои слабости. Но обычно все семьей и ограничивается. Второй же брак Полковника привел к тому… вот к этому самому и привел: годы спустя в штабе части расцвел матриархат… Ковач не сомневался, что Сергей, старший сын Полковника от первого брака, примкнул к раскольникам во многом из-за властного характера мачехи.

От необходимости отвечать Ковача избавил доктор Рымарь.

– Все очень просто, – сказал он. – Кирилл весьма заинтересовался девушкой.

– Какой еще девушкой?

– Той самой. Приманкой, на которую поймали Самурая. Ты разве не видела запись?

Мадам покачала головой. Смотрела на Рымаря недоуменно и подозрительно. Словно подозревала, что доктор дурит ей голову. ЕЕ СЫН заинтересовался какой-то мутанткой? Что за ерунда…

– Тогда давайте еще раз посмотрим это небольшое эротическое кино. Разрешите, господин полковник?

– Останови и отмотай немного назад, – попросила мадам. Подробности пленения Самурая ее не интересовали, равно как и судьба пленника.

Рымарь выполнил просьбу, и мадам долго разглядывала изображение, застывшее на экране.

– Ты хочешь сказать, что мой сын соблазнился этой вот грязной и подтощалой мартышкой? Даже не встречавшись с нею, словом не перемолвившись, только из-за дурацкого кино?

Судя по интонации, мадам лишь большим усилием воли удавалось не сорваться на крик.

Полковник молчал. Никак не комментировал странные, по мнению мадам, на грани зоофилии, опять же по мнению мадам, вкусы сына. В пепельнице перед ним дымилась сигарета, но командир Базы ее не брал, ко рту не подносил, и сигарета медленно превращалась в столбик пепла, а рядом с ней лежали два сигаретных фильтра, чуть обугленных с одного конца. Именно так теперь Полковник курил, после того как Рымарь ультимативно заявил: известная дилемма «курить или жить» для данного конкретного пациента не метафора и не преувеличение. Не сразу после, если честно, – с год обманывал себя урезанной до предела дневной нормой и сигаретами, укороченными ножницами… Но закончилось этим: ароматный дымок над пепельницей и не более того.