По ту сторону смерти (СИ) - Лински Говард - Страница 33

― Что насчет нападений, ― надавил Брэдшоу, ― на женщин? Было что-то подобное?

― О, Боже, да, ― ответил сержант, ― каждую вторую ночь.

Брэдшоу был поражен. Хеннесси говорил об этом так, будто они обсуждали привычные вещи, такие как стычка в пабе, а не охоту на женщин. ― Каждую вторую ночь?

― Я преувеличил, конечно, ― уступил он, ― но мы заводим несколько дел в месяц, когда женщины приходят сюда, утверждая, что их схватил мужчина или мужчины в той области.

― Ты серьезно?

― Абсолютно, ― он покачал головой, ― но ты не понимаешь. Поверь мне, я провожу большую часть сборов показаний. Значительное их большинство напились до умопомрачения и внезапно решили, что это великолепная идея разгуливать по одной из дюжин троп, которые расчерчивают сельскую местность в этой части мира. Они выходят из дома в этих скудных коротких нарядах, выходят из себя и отправляются домой одни или колобродят с парнем, с которым только что познакомились и, когда переспят с ним, в одиночку отправляются домой посреди ночи. Я имею в виду, напрашиваются на неприятности. Не удивительно, что их лапают, а иногда и хуже.

Брэдшоу не мог до конца поверить в то, что рассказывал ему старожил. Сержанта Хеннесси казалось, ни мало не волновали те женщины, которые сообщали об этих инцидентах, но прежде чем Брэдшоу смог одернуть его по этому поводу, он заговорил снова.

― Обычно они не могут предоставить описание, потому что парень напал на них сзади. Там темно, они разозлены и напуганы. Я хочу сказать, скажи мне, как это расследовать? Стучать в каждую дверь в Дареме и говорить: «Простите меня, сэр, вы не хватали пташку за титьки прошлой ночью на Аллее Потрахушек, и я говорю только о тех, кто не хотел потискать вас?». Представь себе бумажную работу.

Брэдшоу про себя надеялся, что этот человек, за зря занимающий место, скоро получит свою пенсию, но ему пришлось придержать свой язык, пока он не получит всю необходимую информацию.

― Что насчет более серьезных вещей? Были ли мужчины, которые больше чем лапали? Я говорю об изнасиловании или попытке изнасилования.

― Время от времени, ― спокойно сказал он, ― но обычно мы сообщаем о них не так.

― Что, черт возьми, это значит?

Хеннесси, определенно, не понравилось, как к нему обратился Брэдшоу.

― Послушай, сынок, ты не понимаешь, что это значит разбираться с такого рода преступлениями. Сообщение об изнасиловании незнакомцем поднимает всех кругом на уши, но процент вынесения приговоров за изнасилования невероятно низок. Когда ты имеешь дело с убийством или нападением, обвиняемый обычно не может сказать: «Это было с обоюдного согласия».

Он изобразил сейчас дурацкий голосок.

― Или: «Она об этом просила». Ты имеешь дело с какой-то взбесившейся шалуньей, которая уже перетрахалась с половиной города, которая пошла домой одна, и где-то ее утащил в кусты незнакомец. Первым, что скажет адвокат защиты будет: «Вы этого хотели, а теперь чувствуете себя виноватой, так что плачете об изнасиловании», и ты знаешь это, в половине случаев все именно так и происходит.

Он внимательно посмотрел на Брэдшоу, чтобы увидеть, понял ли тот его мотивы.

― Говорю тебе, в девяносто случаев из ста жюри присяжных согласится с этим.

― Так значит это вина жертвы? ― спросил Брэдшоу. ― Так ты им говоришь?

― Нет, ― сказал он. ― Послушай, не говори так. Я не черствый. Я усаживаю их, делаю им чашечку чаю и даю бисквитное печенье, мы даже приводим женщин офицеров, чтобы поговорить с ними, но в большинстве случаев они с нами соглашаются.

― Насчет чего?

― Что это не стоит того, чтобы заводить дело.

― Ты же не серьезно?

― Конечно же, серьезно. Послушай, зачем снова и снова подвергать себя испытаниям, когда мы, вероятно, так никогда и не найдем парня, не говоря уже об его аресте. Все эти медицинские освидетельствования у врачей, придется идти в суд, а они начнут изучать всю твою жизнь, газеты обо всем этом напишут, а парень, который это совершил, стоит на скамье подсудимых менее чем в пяти ярдах от тебя. Гораздо лучше оставить все позади и двигаться по жизни дальше.

Брэдшоу поднял фотографию со стола Хеннесси.

― Твоя дочь? ― спросил он, смотря на темноволосую улыбающуюся девочку в мантии выпускницы.

― Да, ― с гордостью сказал он.

― Будем надеяться, что она никогда не встретит одного из мужчин, которого ты был слишком ленив, чтобы поймать.

― Что ты сказал?

Он встал, будто Брэдшоу перешел черту. На миг Брэдшоу, на самом деле, думал, что тот его ударит, но он был готов к этому.

― Нет уж, подожди.

Брэдшоу возвышался над приспособленцем и ткнул его в грудь пальцем. Хеннесси заколебался, когда увидел выражение глаз сержанта.

― Как бы ты себя чувствовал, если бы кто-то дал бы твоей дочери совет, который ты даешь женщинам, которых встречаешь? Ты мог бы упрятать некоторых из этих парней за решетку, но они все еще на свободе, благодаря тебе. Ты, черт возьми, позорище. Ты забыл, зачем ты здесь и чем быстрее ты свалишь нахер отсюда, тем лучше.

У Брэдшоу в душе все кипело. Дело было не только в отношении Хеннесси к бесчисленным женщинам, которых он отговорил устраивать шумиху из-за нападений, сопряженных с совершением развратных действий, или даже изнасилований, что разозлило его. Когда Ричард Белл был на суде, никто всерьез не поверил, что маньяк может рыскать на Лоунли Лейн, но Брэдшоу знал, что убийцы часто совершают менее серьезные проступки, прежде чем они постепенно будут набирать обороты. Если Ребекку Холт насмерть избил безумный незнакомец, теперь казалось вероятным, что его могли остановить задолго до этого, если бы собственный участок полиции, в котором работал Брэдшоу, воспринял ситуацию серьезно. Вместо этого, убийца был отпущен с предостережением или вообще не преследовался. От этой мысли у него, в самом деле, пошел мороз по коже.

Когда старший мужчина сел обратно, Брэдшоу сказал:

― Ты не офицер полиции ― ты пособник.

Глава 19

Земельные участки были расположены вдали от главной дороги позади старой методистской церкви, трех рядов террасных домов и нескольких игровых полей. Здесь не было никакого признака присутствия Фрэнка Джарвиса, но земельные участки занимали существенную территорию, с тропами, ведущими налево и направо, а третий маршрут вел на холм перед ним. Мужчина, которому на вид было лет шестьдесят, копал землю на ближайшем участке.

― Я ищу Фрэнка Джарвиса, ― сказал Том.

― Ты? Сейчас? ― Он на мгновение перестал копать. ― Ну, он прямо на вершине кучи, как, черт подери, и обычно.

― Простите?

Мужчина показал пальцем.

― Его участок выше по холму, ― он вернулся к копке, ― только вот пропадает зазря.

И Том оказался вовлечен в бессвязный монолог о том, что Фрэнк Джарвис не заслуживает участка. Том пытался на этом месте вставить слово, но старик не давал такой возможности.

― Думает, потому что он может выращивать стручковую фасоль, он знает, что делает, ― жаловался он, ― ну, любой может выращивать фасоль, но этот старый дурак даже не знает, когда сажать картошку.

Том открыл рот, чтобы сказать что-нибудь, но не успел.

― Это самое раннее ― поздний март! Даже апрель, ее не сажают в феврале, когда все еще есть вероятность заморозков...

― Неважно... ― начал Том, но не успел закончить.

― ...но ему ничего не скажи. Он всегда все знает лучше всех.

Наконец, он закончил свою лекцию.

― Значит вы не сторонник советника? ― спросил Том.

Мужчина снова перестал копать.

― Нет, не сторонник, но я не пристрастен. Все политики пустая трата чертова пространства.

― Забавно, что вы говорите это, ― сказал Том, ― некоторые люди думают, что он один из стоящих людей.

Мужчина пришел в раздражение при этих словах.

― А теперь они так считают? Почему? Потому что он все еще живет в муниципальном доме и не разворовывает казну, как все они? Я сомневаюсь, что они смогут назвать хотя бы одну вещь, которую он сделал для народа. Все, что его волнует ― городской центр и крупные проекты, но здесь не произошло никаких изменений за все двадцать лет. Кстати, кто вы, и почему вы спрашиваете о Фрэнке Джарвисе?