Лось 2 (СИ) - Федорочев Алексей - Страница 20

— Спасибо! — протянул ему руку.

— Жди Турбину! — отозвался Младший, отвечая на рукопожатие.

Таинственная Нина Турбина не появилась ни через неделю, ни через две, ни через три. Роман с Ногайской шел своим чередом, ни о каком оружии я ее, разумеется, не расспрашивал — не тот я человек, чтобы что-то вынюхивать и выведывать! Не потому, что западло, а просто склад характера не тот.

Отношения с Ариной по времени совпали с появлением у меня денег — выводы мои одногруппники сделали соответствующие. "Дружба" с Соль сама собой сошла на нет, хотя от Вали и еще некоторых девчонок периодически тянуло грустью по поводу разлада. Зато обзавелся компанией собственных прихлебателей — и, кто бы мог ожидать? — в первых рядах ко мне прибился Димон-Жоппер! Но и раньше далекие дела универа со временем стали для меня все менее и менее интересными: девочки-мальчики, кто кому дал, кто кому не дал! Лично мне давала одна из шикарнейших женщин страны, кумир миллионов. Она же регулярно валяла меня по матам спортзала, повышая свой, — но и мой тоже! — уровень рукопашки. С той лишь разницей, что она учила новое, а я вспоминал старое.

Двоякие чувства — теперь я знаю, что кроется за этим определением! Именно их испытывала фрейлейн Тауберт, заканчивая последний в декабре урок. Гордость за ученика, гордость за себя и одновременно жгучая досада от предстоящего расставания — для меня, то ли выучившего, то ли вспомнившего язык Гёте, этот коктейль "звучал" сказкой! Марта Антоновна до кучи мне еще чистопородный берлинский акцент поставила, и сейчас я легко мог сойти за коренного жителя столицы Германии. Если честно, то меня самого одолевала гордость после беседы со специально приглашенной на наш урок немкой — какой-то знакомой репетиторши. В ходе беседы мы перескакивали с одной темы на другую, и я легко мог поддержать разговор на любую из них. Для парня из рабочего района — небывалое достижение!

Новый 2001-й год я тихо-мирно спраздновал с так и не поженившейся парой Макса и Юли, часа в два меня подхватила Ведьма, потащившая гудеть на какую-то супер-пупер-мега-крутую тусовку в ресторане "Москва" (самый элитный ресторан в Петербурге или самый распиаренный, если пользоваться моей терминологией). Новый год по Гринвичу мы с ней отметили в номерах поверх ресторана.

— С новым годом! — поздравил я, сдирая с Ведьмы трусы с блестками.

— С новым годом! — почти одновременно со мной среагировала она на дурацкое кудахтанье кукушки из громадных напольных часов.

Позже мы вернулись в круг веселящихся людей, а потом под утро еще раз "спраздновали" на посошок. В десять утра, удивляясь давящей тишине во все еще ожидающих "бумц-бумц-бумц" ушах, я поднимался на третий этаж, многократно поминая архитектора, заложившего слишком крутые ступени, чтобы наткнуться на грустно устроившийся под дверьми съемной квартиры комочек в розовой шубе:

— Мишка?..

— Вика?..

Семья в дополнение к новой жизни мне досталась своеобразная. Родной папаня неизвестен, но если судить по намекам — давно покоится где-то под камнем или на дне речки, кормит простейшие формы жизни. Приемный батя — признанный гений промышленной архитектуры. Мамашка — вышвырнутая из клана, но горящая желанием туда вернуться красотка. А кроме родной маман прилагались еще две старшие жены отца — мама Яна и мама Рита, а с ними их дочери — Женя, Поля и Вика. С Викой мой предшественник — вслед за мамой Ритой и для разделения "нас" я его всегда называл Масюней — не дружил. Причем "не дружил" — очень мягкое определение, они с девчонкой цапались постоянно по любому поводу. Я же, попав в тело с "амнезией", всего за три дня свел вражду на нет — помощь от новых сестер я принимал с благодарностью.

И позднее, хоть и не испытывал к "родителям" почти никаких чувств — мне они были совсем чужие люди — поддерживал с ними подобие отношений как раз через Вику. Что мною двигало — стыд от занятия места их сына, или расчет, — не берусь сказать. И то, и другое, наверное. Но до сих пор мы словно существовали где-то в разных потоках жизни: они — сами по себе, я — сам по себе. "Посылки" в виде Вики в моей вселенной явно не предполагалось.

— Сбежала?

— Сбежала, — обреченно констатировала сестренка, но сразу же ощетинилась, — После твоего побега с ними стало невозможно жить! Они постоянно ссорятся! Мама злится, мама Варя закатывает истерики, Мама Рита их мирит, но Поля уже выскочила замуж — второй женой, лишь бы подальше от нашего дурдома! Папа не появляется месяцами. А когда появляется — шушукается с мамой и снова смывается! Я так больше не могу!

— Ну-ну! — прижал к себе шмыгающую носом девчонку, — Так ты что, на лестнице Новый год спраздновала? — посочувствовал, старательно целясь зажатым в неверных руках ключом в замочную скважину.

— Нет, — отозвалась Вика, выскользнув из моих объятий, — Сам Новый год я в поезде встретила. Душевно, между прочим!

Теперь, когда мы оба стояли, стало заметно, что ее тоже основательно штормит, Вряд ли она бухала наравне со мной, но без маркера "Х" на анализе крови неокрепшему девичьему организму могло "похорошеть" с пары бокалов шампанского.

— Эй, да ты совсем никакая! — подхватил я ее в прихожей, когда она запуталась в собственных сапогах, — Ложись-ка ты спать, все новости завтра расскажешь!

"Пьяная, помятая пионервожатая!"

Вот и рад бы отцепиться от дурацкого прилипчивого стишка, но строки сами ползли на ум при виде опухшей Викиной мордашки.

Как год встретишь — так его и проведешь, а если речь не только о годе, а о целом тысячелетии? Сестренкиному будущему я не завидовал.

— Чем собираешься заняться?

— Еще не знаю, — умирающим голосом отозвалась она из-под вороха одеял. На отоплении домовладелица экономила, обеспечивая лишь самый минимум, пришлось даже вспомнить печальный детский опыт по затыканию оконных щелей тряпками и газетами. И все равно в квартире температура редко превышала требуемые жилищными нормами семнадцать градусов. А сегодня, когда истопницы тоже наверняка пропустили по рюмочке, не наблюдалось даже этого рекомендуемого минимума. Страшусь предположить, что будет твориться через неделю в Рождество, когда традиционно бухали все.

— Я пока просто поживу у тебя, ладно? — робко заикнулась сестра, — Деньги у меня есть.

— Да живи! Жалко, что ли? Деньги у меня тоже есть. Только родителям отпишись, что тебя не инопланетяне украли, а ты сама по себе свалила. Переживают же!

— Папа все равно искать будет, — всхлипнула Вика.

— Тогда тем более надо написать! — потребовал я,

— Жоппер, ты не охамел? — взвился я, увидев на своей парте сумку Ярославцева. Только-только от "невесты" отвязался, и то косит вон нехорошо с соседнего ряда, как эта погань прицепилась! Димку я недолюбливал, потому что ни об одной мужской жопе я не думал столько же, сколько об его! И не из каких-то извращенных побуждений, просто при виде его строгого носа и проколотого левого уха волей-неволей постоянно вспоминал несчастных рыбок! Переживал за дельфинчиков! Да, вот такой я гринписовец и природозащитник!

— Лось, мне поговорить с тобой надо, — сдавленно пробормотал Жоппер.

Вот и еще одна причина для нелюбви! Обратись я хоть раз так к Максу — мигом бы отхватил в табло, несмотря на разницу в массе и опыте — Кудымов ничего никому не спускал и спускать не собирался. И не важно, что результат известен заранее — на самом деле отхватил бы скорее всего он, важен принцип. А от этого лощеного гуся все мои презрительные слова отскакивали.

Звонок прервал наши препирательства по поводу места, пришлось садиться рядом. Макс имел обыкновение появляться в аудитории сразу после звонка и лютовал, если кто-то еще не был готов к лекции. Или зачету как сегодня, который проводился в виде контрольной. Второго января, блядь!