Пандемия (СИ) - Нилин Аристарх - Страница 14

К ночи дождь прекратился, но погода по-прежнему оставалась пасмурной. Николай посмотрел в окно — небо заволокло тучами. Он задумался, как быть и решил, что если уходить, не сейчас, а под утро. Он расположился возле окна. Время потекло медленно, а отсутствие часов вообще растворило понятие, вечер-ночь. Спать не хотелось, да это и понятно, он и так проспал весь день. Лежа на соломе, он думал, как ему лучше выбраться из поселка незамеченным и куда направить свой путь.

— Эх, знать бы хотя бы где я нахожусь? Скорее всего, где нибудь в Подмосковье, а может, нет? Тогда совсем плохо. Денег нет, одежда вся грязная и вонючая, до Москвы будет добраться трудно.

За размышлениями незаметно прошло время. Он снова посмотрел в окошко и решил, что пора действовать, но прежде переодел футболку наизнанку, чтобы не было видно цифр, написанных на ней. Спустившись по лестнице, осторожно выглянул за дверь и, выскочив, затаился.

— Главное, чтобы собаки особо не брехали, — решил Николай, раздумывая в какую сторону пойти и решил, что, пожалуй, стоит идти как бы обратно по направлению к дому, где его точно никто не будет поджидать. Он с трудом прошел все еще затопленной водой подобию дорожки, увидел сломанную калитку, которая так и валялась на земле, и затем направился вдоль двух заборов. Не доходя поворота, остановился и выглянул. Никого не было. Подумав, он повернул направо и пошел по дорожке, стараясь держаться как можно ближе к забору. Один участок, второй, перекресток. Он снова остановился и при свете фонаря прочитал название улиц. Сообразив, что номера начинаются от станции или от центра поселка, он шел в противоположном направлении. Значит, он угадал. Перебежав дорогу, снова пошел вперед. За последним забором начиналась насыпь. Обогнув её, оказался под мостом через железную дорогу. Теперь направление, куда идти было известно. Надо держаться вдоль железнодорожного полотна и тогда он сможет как можно дальше уйти от поселка и добраться до следующей станции.

Он посмотрел на небо, на котором сквозь пелену облаков еле проглядывали звезды, и пошел вдоль полотна в надежде уйти как можно дальше от проклятого места.

Рассвет уже наступил, когда вдали показался семафор. Это означало, что это, либо переезд, либо он дошел до ближайшей станции. Идти было тяжело, но, несмотря на усталость, Николай прибавил шагу и вскоре увидел, что не ошибся, обогнавший его поезд замедлил бег и остановился. Вслед за семафором потянулись станционные пристройки, а где-то вдали уже маячила станция.

Когда он подошел к станции, поезд уже исчез из виду. Николай поднялся на пустынную платформу и, подойдя к вывеске, прочитал «Бологое».

— Блин, как в анекдоте. Бологое, что за Бологое? Вертится на языке, а где это, черт его знает. То ли рядом с Питером, то ли где-то в Подмосковье? Вот тебе и знание географии родной страны.

Ему показалось, что на дальнем конце платформы кто-то идет, и он почти машинально спрыгнул с платформы, шмыгнул под неё и затаился. Сидеть пришлось не долго, человек прошел, спустился по ступеням и пошел вдоль полотна. Потом перешел на другую сторону и удалился.

— Черт возьми, скоро собственной тени бояться буду, — подумал он, — может в отделение милиции податься? Нет, страшно. Вдруг они сообщников имеют или приметы мои сообщили, дескать, бежал больной, которого надо срочно задержать до их приезда. Поди докажи, кто ты, документов-то нет. Нет, надо думать что делать.

Одна за другой стали подходить и уходить электрички, а Николай продолжал сидеть под платформой, не решаясь вылезти наверх. Он понимал, что там наверху люди и чем дольше он будет сидеть и ждать, тем хуже. Надо было что-то делать. В этот момент он услышал гудок, приближающегося поезда. Выглянув, он понял, что это не электричка, а пассажирский. Состав подъехал к платформе и остановился. Николай вылез и побежал к последнему вагону на ходу размышляя что делать. В этот момент проводница, стоящая у двери, начала складывать лестницу. Он понял, что другого шанса, может не представится. Рванувшись к ней, он чуть не сбил её с ног, прыгнул и оказался в тамбуре рядом с ней. Одновременно с этим состав дернулся и поезд поехал.

— Ты чего сдурел, а ну быстро прыгай, пока поезд скорость не набрал, а то живо вызову милицию и загремишь в детдом, или того лучше в колонию.

— Вызовете, пожалуйста, вызывайте милицию, я вас очень прошу, — умоляюще произнес Николай, и заплакал.

— Да ты чего, больной что ли?

— Нет, я беглый из тюрьмы, только не из той, где срок дают, а где заложников держат.

— Чего? — удивленно спросила она.

— Я один сумел вырваться, а там еще пятеро. Если милиция не придет им на помощь, они все погибнут.

— Погибнут? — глаза проводницы округлились. Она стояла в проходе, забыв, что давно пора закрыть дверь, поскольку поезд отъехал от станции и во всю набирал скорость, и не знала, верить пареньку или нет.

— Я клянусь вам, что говорю правду, — сквозь слезы произнес Николай.

— Да ладно, чего уж там, проходи ко мне в купе, сейчас разберемся, — и она, закрыв вагонную дверь, повела Николая к себе в купе.

Сев на край дивана, он с жадностью посмотрел на стаканы из-под чая, стоящие на столе и горку сахара, лежащую рядом. Она заметила, как он смотрел, и спросила:

— Голодный что ли?

— Ага, произнес он, продолжая как загипнотизированный смотреть на сахар, — добавил, — нам кроме воды, ничего не давали.

— Давно не давали-то?

— Я шестой день без еды, а ребята по-разному. Есть, кто третью неделю сидит.

— Ладно, сейчас кипятка налью, поешь, но я милицию все равно вызову, — и словно проверяя реакцию Николая, посмотрела на него.

— Зовите, зовите, я без них домой ни шагу не сделаю.

— Чего так?

— Если они меня найдут раньше, убьют и все дела.

— Кино, честное слово, — и она пошла за кипятком. Титан стоял прямо возле двери её купе, и она краем глаза видела, как Николай неотрывно смотрел на сахар, но не решается без разрешения взять.

— Ты сам-то откуда?

— Из Москвы.

— Из Москвы? Это чего ж, они тебя из такой дали-то взяли? Видать из новых русских будешь?

— Нет, — ответил он, — Они берут всех подряд, лишь бы здоровый был.

Она передала по внутренней рации, чтобы к ней в купе подошел милиционер, сопровождающий состав и, посмотрев на Николая, спросила:

— Может хлеба дать?

— Если можно.

Николай не успел еще допить стакан чая, но хлеб, порезанный кусками, словно проглотил. В этот момент в купе вошел пожилой милиционер. Судя по погонам, сержант.

— Так, Галя, что тут у тебя произошло?

— Да вот, паренек вскочил на предыдущей станции, утверждает, что его похитили. Короче, Михеич, ты с ним сам погутарь, а я пока пойду чай разносить пассажирам.

Милиционер снял фуражку и присев рядом, произнес:

— Да ты не боись, рассказывай.

— А я и не боюсь. Это раньше страшно было, а теперь нет, — и он стал рассказывать все, что с ним произошло. За время их разговора проводница всего раз заглянула к ним, чтобы взять стаканы и сахар и снова, прикрыв дверь в купе, ушла.

— Вот собственно и все, что со мной произошло, — закончил свой рассказ Николай, — а скажите, куда мы едем?

— В Москву, — задумчиво произнес милиционер, — и добавил, — Да, пожалуй, тебя до самой первопрестольной охранять надо, как бы чего не вышло. Ну дела, ешкин кот.

Поезд, стуча колесами, приближал Николая все ближе к Москве. Он смотрел в окно, потом перевел взгляд на продукты, разложенные на столе и, повернувшись к проводнице, которая к моменту когда они кончили разговаривать вернулась и копалась в сумке, стоящей на полу, доставая и перекладывая в ней разные кульки, спросил:

— А можно, я еще поем?

— Давай, давай, — заботливо произнесла она и потянулась, чтобы порезать колбасу и сыр, лежащие на столе.