Мохито для изгнанника Тьмы - Иванова Ольга Владимировна - Страница 52

Я немедленно бросилась вниз. На ходу схватила плащ и зонт. У крыльца ступила в глубокую лужу, но даже не обратила внимания, что ноги тут же промокли насквозь. Был уже поздний вечер, темно, дождь, на улицах — ни души. Но я и этого не замечала, со всех ног мчалась вперед, стремясь поскорее узнать правду и чем эта правда могла мне обернуться.

— Что случилось? — Я впервые видела удивление на лице Генриетты. — Ты похожа на мокрую кошку. Чего так запыхалась?

— Случилось… Сама не знаю, насколько все серьезно, но случилось, — отозвалась я, пытаясь выровнять дыхание.

— Сейчас разберемся. — Генриетта помогла мне снять плащ, повесила его вместе с зонтом у камина, а меня усадила в кресло неподалеку. — Ну что за беда тебя пригнала?

— Вот. — Я достала злополучный сверток.

— Крылья лунного мотылька, — спокойно констатировала ведунья. — И о чем мне это должно сказать?

— Я покупала их специально для приворотного зелья. Того самого. Но, похоже, не добавила в него. Нашла их только что под лабораторным шкафом. Упали, наверное, завалились… Не знаю, как это произошло, вроде так следила за процессом, а тут… Ошибка на ошибке. — Я горестно вздохнула.

— То есть ты не добавила в зелье главный ингредиент? — уточнила Генриетта. — Тот самый, который, вступая в реакцию с ведьминым когтем и тисовой пыльцой, запускает процесс приворота?

— И что это означает?

— Это означает одно: ты сделала пустышку. — Генриетта хохотнула.

— Но ведь цвет, запах, консистенция…

— За них отвечают другие ингредиенты. А крылья дают лишь едва заметный перламутровый отлив. Он был?

— Откуда же я помню? — ответила подавленно. — Кажется, нет…

— И не могло быть! — припечатала Генриетта. — И теперь мне наконец-то все понятно.

— Что именно? — Я не понимала причины ее веселья.

— Ладно, открою тебе секрет. — Ведунья сделала многозначительную паузу. — Думала, сами разберетесь. Но раз ты пришла и мои догадки подтвердились… В общем, вчера у меня был твой муженек.

— Реллингтон? — Я даже выпрямилась в кресле.

— У тебя есть еще мужья? — хмыкнула Генриетта. — Так вот… Пришел на ночь глядя, вот как ты сейчас, и с порога: «Ты меня обманула, ведьма! Отворот не подействовал!» Давай, мол, снимай другим способом или… В общем, пыхтел тут как чайник. Говорит, после твоего того способа только хуже стало. — Генриетта рассмеялась, а я, вспомнив о «том способе», покраснела. — Ну а я ему: помните, о чем сразу предупреждала, милорд? Если чувства настоящие, то смысла в отвороте нет.

— А он? — Мое сердце пропустило удар.

— Сразу замолчал. Растерялся, сник, даже смотреть больно стало. Потом развернулся и ушел, хлопнув дверью. Бедняга… А теперь, оказывается, и приворота никакого не было.

— Тогда что это было? — спросила, боясь ошибиться в своих догадках, слишком невероятными они казались. — Реллингтон ведь сам подтвердил, что после того, как выпил зелье, я ему стала сниться и мысли все обо мне не отпускали…

— А разве красивая девушка не может просто так присниться молодому мужчине? — усмехаясь, заметила Генриетта. — Сколько вы уже к тому времени были знакомы?

— Недели две, наверное… — попыталась вспомнить я. — Но ведь дальше…

— А дальше сработало убеждение, что дело все в приворотном зелье, — закончила за меня ведунья. — Мужчинам вообще проще поверить в приворот, чем признать, что чувства реальны. А Темным и подавно. Любовь для них сродни слабости.

— И что мне теперь делать? — Я была сбита с толку. Одна часть меня замирала от счастья, другая готова была плакать навзрыд от безысходности.

— Тут уж я тебе не советчица. — Улыбка Генриетты погасала. — Решать тебе. И ему. Трудно предположить, к чему приведет союз Темного и Светлой. И есть ли у него будущее. Тут у Светлых со Светлыми не всегда выходит. — Она вздохнула каким-то своим мыслям. — А ваш случай… Сложно. Все, что могу сказать: если не знаешь, что делать, доверься судьбе. Вдруг она лучше знает?

Довериться судьбе… Самое простое решение. И одновременно самое сложное.

— Но если еще получается бежать от этих чувств, — вдруг заговорила ведунья снова, — то лучше беги…

Она повернулась к камину, ощупала мой плащ.

— Вроде высох… — И подала его мне.

Похоже, это намек, что мне пора уходить.

— Спасибо, Генриетта. За все, — сказала я, надевая плащ.

Но она ничего не ответила, подошла к окну и произнесла, нахмурившись:

— Какой-то дождь нехороший. Все усиливается и усиливается. Еще пару таких дней — и река выйдет из берегов. Филиппу он тоже не нравится.

— Вы были у него? — поинтересовалась я.

Генриетта кивнула.

— Вчера. Передавал тебе наилучшие пожелания. В лунодень встречаемся все у Розы. Филипп надеется, что к тому времени свитки будут у него. Тебя тоже ждем, не забудь.

— Конечно, не забуду. — Я улыбнулась и, попрощавшись, вышла прочь.

Домой уже шла медленно, несмотря на проливной дождь. Все мои мысли снова были об одном. Я до сих пор сжимала в руке крылья мотылька и все еще никак не могла поверить, что мое любовное зелье оказалось пустышкой. Ах, если бы я обнаружила это сразу, хотя бы в тот же день, когда отдала зелье Реллингтону! Скольких бы проблем можно было избежать, скольких опрометчивых поступков не совершить! И главное, не возникло бы никаких чувств, никаких терзаний, никаких воспоминаний. И Реллингтон, возможно, скоро забыл бы и о своих снах, и о своих мыслях… И это было бы для всех лучше. Для всех.

Ну а теперь не остается ничего другого, как последовать совету Генриетты и пустить все на самотек. К чему-нибудь да и приплывем…

«Но если получается бежать от этих чувств, то лучше беги…» — еще один совет ведуньи. Хотелось бы сбежать, да не знаю куда. Не на болото же опять? Да и там не спрячешься от самой себя.

Дождь продолжал идти, набирая обороты, усилился ветер. Он раскачивал деревья, срывал с них листву, гнул к земле. Всю ночь я не спала, слушала, как в окно под завывание непогоды бьются ветки, готовые вот-вот сломаться.

Утром ветер немного стих, чего не скажешь о дожде. Тот перерос в настоящий ливень, от которого не в состоянии был спасти даже самый плотный зонт. Весь день в лавке я только и занималась, что пила чай. Мало того что утром, пока шла на работу, вся промокла и промерзла, так еще и покупателей почти не было, видимо, в такую погоду никому не хотелось высовывать нос из дому, даже Пауле и Рею. В общем, зелья в витрине одиноко «взирали» сквозь мокрое стекло на пустынную серую улицу, и я вместе с ними.

От ненастья за окном на душе становилось еще тоскливее. По дороге домой я решила зайти в продуктовый, чтобы побаловать себя хоть чем-то вкусным на ужин. Запекла мясо, приготовила салат, даже мохито сделала, но, расставив все это на столе, вдруг поняла, что ничего не хочу. Совсем, даже кусочка не могу в рот положить. Убрала все в холодильник и снова заварила чай, с которым устроилась у кухонного окна.

Дорожки дождя бежали по стеклу, размывая обзор, поэтому я не сразу увидела у калитки мужской силуэт. Сердце узнало его первым, сжавшись в тревожной радости. В висках застучало, закружилась голова, бросило в жар. Что он здесь делает? Зачем пришел?

А Реллингтон между тем открыл калитку, совсем как тогда, вошел и направился к дому, на этот раз без заметного сопротивления. Я сбросила охватившее меня оцепенение и кинулась к нему навстречу. Выскочила на крыльцо, а он был уже совсем близко, без шляпы, без зонта, промокший насквозь. Я сбежала по ступенькам, тоже наплевав на ливень, и остановилась рядом.

— Что-то случилось, милорд? — Я посмотрела ему прямо в глаза.

А Реллингтон взял мое лицо в ладони и произнес со смесью отчаяния и ярости:

— Вспомни меня!

Его губы тут же накрыли мои, не давая возможности ответить. Он целовал меня жадно, неистово, точно на надрыве, кусал мои губы и тут же ласкал их языком. Мою попытку обнять его он сгоряча воспринял как желание вырваться, поэтому тут же, не переставая целовать, перехватил мои руки и сгреб меня в охапку, крепко прижав к себе.