Ягодка опять (СИ) - Стрельникова Александра - Страница 13

— Ты немедленно уволишься.

Стряхиваю его руку.

— Оставь меня в покое, Игорь.

Снова хватает — уже двумя руками за плечи и даже как-то встряхивает. И вдруг вскрикивает в полный голос. Я совершенно напрасно забыла о том, что стоим мы недалеко от конуры Шарика-Бобика, а поводок у него достаточно длинный. Лаять мой пес на обидчика своей хозяйки не стал, а просто подошел и прикусил ему щиколотку. Игорь орет и матерится. Из домика у ворот тут же выскакивает Слава, а следом за ним высовывается полуодетая Маша. Из-за угла дома к нам мчится Юра, за ним поспешают Евгений Васильевич и обе дамы. Последним с вытаращенными глазами скачет Ванька. Бли-и-ин!

— Фу, Шарик-Бобик! Фу! Плюнь! Плюнь немедленно!

— Фу, Шарик-Бобик! — это уже Иван.

— Я же говорила вам, Евгений Васильевич, миленький, что его в живодерню сдать надо, только заразу в дом занесет… — от своего домика кричит Маша.

Как интересно! Оказывается она уже не только о моей судьбе, но и о перспективах существования Шарика-Бобика позаботиться успела!

— Фу! — кричат все присутствующие, а Юра хватает пса за ошейник.

Шарик-Бобик смотрит вопросительно. Сначала на меня, потом на Ваню — ведь именно нас он считает своими главными хозяевами. Ну и Славу, конечно, ведь это он его теперь кормит…

— Фу! — энергически подтверждаем мы едва ли не хором, и Шарик-Бобик наконец-то выпускает лодыжку Игоря из своей здоровенной пасти.

Мой бывший муж тут же хватается за ногу. Юра же оттаскивает прочь моего непутевого защитника. Что теперь с нами будет?

Брючина на пострадавшей ноге у Игоря порвана и обслюнявлена. Но серьезных повреждений нет. Это мы устанавливаем уже в доме, куда пострадавший спешно доставлен под неумолчные причитания его жены. Синяк, скорее всего, будет, но даже кожа не прокушена. Скорее как-то промята: на порозовевшей волосатой лодыжке Игоря отчетливо видны малиновые вмятины — следы собачьих зубов.

— Он что у вас бешеный? — голосит блондинка, на которую сменял меня Игорь.

Хозяева неловко мнутся. Один Иван встает на защиту пса грудью.

— И ничего он не бешеный. Просто наверно что-то не так понял. Или запах какой-то неправильный. У вас кошек в доме нет?

— Нету у нас никаких кошек! А ваш пес…

— Просто защищал меня.

Все поворачиваются в мою сторону. На лицах моих хозяев вопрос. Игорь смотрит зло, его блондинка так, что если бы взглядом можно было убить, я бы уже лежала на полу приблизительно в том виде, как тот мужик с дач. Фу! Ну чего вспомнила? Опять замутило только… Объяснять что бы то ни было нет никакого желания, но если я хочу защитить Шарика-Бобика, то придется.

— Дело в том, что мой бывший муж позволил себе слишком резкий тон в разговоре со мной. И пес среагировал на это так, как умеет.

— Ваш бывший?.. — Евгений Васильевич переводит взгляд с меня на Игоря и обратно. — Простите, не знал.

Пожимаю плечами и отворачиваюсь. Фамилию-то я после развода сменила. Не остановило меня даже то, что после пришлось менять все документы. Так что теперь ношу свою девичью — Романова.

— Надежда Николаевна, наверно, вам с Ваней лучше подняться наверх, в его комнату.

— Я есть хочу!

— Тогда пойдем, дружок, на кухню. Посмотрим, что у нас там есть вкусненького.

— Там кексы еще должны остаться. Мы же много испекли.

— Конечно остались. Значит кекс с молоком.

— Круто!

Блин.

Оставляем за спиной напряженное молчание. Уходя ловлю на себе взгляд Маши. В нем жгучее любопытство прирожденной сплетницы круто замешано на злорадстве. Оказывается меня мужик-то броси-и-ил!.. И какой! Богатый, вон — на машине с шофером приехал. Старую жену бросил, а к молодой ушел. И ребеночек у них уже того гляди родится. А ты, дура, в прислугах теперь! Конечно, все эти Машины мысли я себе придумываю, но они так явственно написаны на ее красивом эмоциональном лице, что вряд ли в содержании я ошиблась. Разве только в подборе слов…

В кухне то, что происходит в гостиной, не слышно совсем. Очень надеюсь на то, что мой работодатель окажется человеком разумным и, главное, добрым. А значит, Шарику-Бобику ничего не грозит. Интересно, о чем они там сейчас говорят? Невольно начинаю смещаться в сторону коридора.

— Подслушиваешь?

Смущаюсь страшно.

— Подслушивать, Вань, нехорошо, ты же знаешь.

— Зато здорово полезно. Пошли. Мы недолго. Только узнаем, что они там про Шарика-Бобика надумали и все.

Качаю головой пораженная до глубины души — ну что за ребенок! Как просто ему удалось меня уговорить! Крадемся, но вскоре понимаем, что совершенно зря. И гости, и хозяева уже вышли из дома. Из окна кухни, в которую возвращаемся, видим, как Игорь со своей новой женой садятся в машину и отбывают. А вскоре после этого на кухню приходит мой хозяин.

— Вы его не пристрелите?

Вздергивает брови так высоко на лоб, что они скрываются под челкой.

— Кого? Вашего бывшего мужа?

Невольно смеюсь.

— Нет. Шарика-Бобика. Вы же говорили, что пристрелите если он…

Хохочет.

— О Господи! Нет, никого я не буду стрелять. Чего вы придумали? Просто расскажите мне… — смотрит на Ивана. — Нет, потом.

— Я могу и выйти, — вредным тоном возвещает мальчишка и, прихватив стакан с молоком и кекс, удаляется прочь.

Почти не сомневаюсь, что будет подслушивать, но выдавать его не хочу.

— Что там было-то на самом деле?

— Он взял меня за плечи и немного встряхнул. Все.

— Причина?

— Хотел, чтобы я уволилась. Не греет его мысль, что кто-то из его знакомых узнает — бывшая жена господина Вербицкого вынуждена пойти в прислуги.

— Понятно. Ладно. Не берите в голову. Будем просто считать инцидент исчерпанным.

Еще раз окидывает меня взглядом. Видимо уже не как известную ему Надежду Николаевну Романову, а в новом статусе — как бывшую жену крупного магната Игоря Вербицкого. Ну да. Вот такая я. Немолодая. Уже некрасивая. Никем, кроме моих детей и, наверно, Шарика-Бобика нелюбимая. Никому не нужная и ничего из себя не представляющая… Сплошное «не»… Но Евгений Васильевич, кажется, думает иначе. Уже уходя ворчит себе под нос.

— Дебил. Как есть дебил.

Неужели это он о моем муже?..

Март в этом году как обычно оказывается зимним, а не весенним месяцем. Морозы заворачивают такие, словно на дворе опять январь. Мои хозяева решают проблему внепланово затянувшейся зимы просто — уезжают в теплые края. У меня неожиданно появляется двухнедельный отпуск. Собираюсь поехать в свою заброшенную квартиру и хоть немного прибраться в ней. У машины сталкиваюсь с Машей. Усмехается с издевкой, завидев меня.

— Здра-авствуйте, Надежда Николаевна.

— Здравствуйте, Маша.

— А я-то все гадала — и откуда у вас такая дорогая машина? Теперь-то понятно — воспоминания о прошлой жизни. Муженек сбежал, дети кинули, только вот тачка и осталась…

В армии то, что неизменно проделывает со мной Маша — естественно без свидетелей — по-моему как раз и называется дедовщиной. Нет, она, конечно, не бьет меня, но издевается постоянно и с неизменным удовольствием. Пользуясь тем, что в таком тонком деле опыта у нее значительно больше, чем у меня. Да и характерец подходящий. Умом прекрасно понимаю, что реагировать на ее подколки и мелочное хамство как минимум глупо. Но ничего поделать с собой не могу. Все равно чертовски обидно. Тем более, что девица эта очень точно бьет по самым больным местам. Пытаюсь огрызаться столь же мелочно.

— Маш, вы мне ворота не откроете?

Ух ты! Попала! Как ей физиономию-то перекосило!

— Сама откроешь!

Разворачивается и наконец-то уходит. Чего, собственно, я и добивалась. Гружу в багажник свои вещи, открываю ворота, выруливаю. В зеркало заднего вида замечаю Славу, который спешит мне вслед. Открываю дверцу и начинаю выбираться на улицу, чтобы закрыть за собой ворота, но Слава только рукой машет:

— Езжайте, Надежда Николаевна, я закрою.