Арбалетчики в Карфагене (СИ) - Безбашенный Аноним "Безбашенный" - Страница 28

Птолемеи — вообще любители пустить пыль в глаза своим богатством. У них торговля с Индией через Индийский океан, но там муссоны, позволяющие обойтись и архаичными кораблями, и полноценный трёхмачтовик там не очень-то и нужен. А в Восточном Средиземноморье и вовсе всё привычно, и если уж римлянам вплоть до падения империи будет за глаза хватать уже изобретённых до них "лебедей", то Египту птолемеевскому — и подавно. А вот роскошный корабль представительского класса — это да, это круто, и это позарез нужно для подчёркивания царского величия. Это же Египет, и каждый очередной Птолемей в нём — фараон, живой бог, как-никак. Это для греков можно и просто базилевсом быть, а для египтян — только фараоном, и уж если уселся на трон — изволь соответствовать, гы-гы! Стоит ли удивляться тому, что на фоне царского гигантизма и великолепия блекнут заполняющие александрийский порт обыкновенные военные и торговые корабли?

Порт Александрии громаден — куда там до него карфагенскому. Вот что значит подходящее место! В Карфагене гавань копать пришлось, а много ли выкопаешь врукопашную-то? Оно конечно, "три солдата из стройбата заменяют экскаватор", а три раба, за смерть которых строго не спросят — тем более, но любым человеческим силам есть предел. Здесь же большую часть работы заранее выполнила сама природа, и людям осталось сделать лишь относительно небольшую доработку.

С моря портовая часть города похожа на все греческие города, но сойдя на берег, сразу же вспоминаешь, что "в древнем Гребипте жили древние гребиптяне".

Они тут на каждом шагу попадаются — спасибо хоть, городские, греческим владеют. Ну и верблюда, для будущей Северной Африки вполне обыкновенного, её визитную карточку, можно сказать, но сейчас пока ещё для неё весьма экзотичного, мы в александрийском порту наконец-то увидели вживую. Мунни, простая непосредственная провинциалка, даже потрогать было полезла, и мне пришлось грубо её удержать. Впрочем, угомонилась и сама, когда я разжевал ей, что верблюд не только лягается, но и плюётся. Ага, чистюля! Да и некогда нам было особо на достопримечательности местные пялиться. Мы ведь тут не на экскурсии туристической, мы — по делам. Ими мы и занялись, едва только остановились и устроились в гостинице, где смогли оставить рабыню "на хозяйстве".

Прежде всего мы разыскали главу местной этрусской общины. Конечно, было бы лучше, если бы мы владели этрусским языком, но увы, мы им не владели, так что пришлось объясняться на греческом, которым в Александрии владеют все. Но соплеменников Тарквиниев и местные этруски знали и уважали, и этот фактор оказался решающим. Ещё перед отплытием из Карфагена мне удалось убедить нашего нанимателя, не посвящая его во все нюансы наших знаний, что всякое может случиться, и нельзя зарекаться от необходимости экстренно сплавать аж в Египет. Поэтому вместо отсутствующего знания этрусского языка у нас имелось рекомендательное письмо от Арунтия, данное им нам на всякий случай, и я решил воспользоваться им. Этнические мафии — вовсе не изобретение нашего современного мира. И в античном мире они существовали, в чём мы имели случай убедиться ещё в Гадесе. В результате мы и по-гречески прекрасно договорились о том, что за портом в эти дни проследят и о прибытии судна наших конкурентов, в порту Александрии хорошо известного, нам немедленно сообщат. Мы ведь ещё на Родосе, как только поняли, что к чему, дожидаться отплытия конкурента не стали, дабы глаза ему не мозолить, а отплыли первыми. Куда тому мимо александрийского порта деваться? Египет — государство, зацентрализованное до поросячьего визга. Плевать, что на таможне вечный затор, потерпят торгаши, зато пошлины с них собирать удобно, и хрен кто отвертится. Другое дело, что на таможне служат таможенники, которые в Египте ещё коррумпированнее, чем в Карфагене. Восток — дело тонкое, гы-гы!

Уладив основное дело, мы занялись второстепенным. Ведь нашему нанимателю требовался и "пулемёт", который на Родосе нам раздобыть так и не удалось. Ну и где прикажете искать его в Александрии? Для начала мы решили поискать людей, владеющих вопросом. Филон Византийский, полибол Дионисия в своём трактате описывавший, где работал? Правильно, в Мусейоне, что при Библиотеке. Было это, впрочем, настолько давно, что вполне могло уже успеть стать неправдой. Он запросто мог и умереть, и на родину вернуться, и просто "уйти на заслуженный отдых" по старости. Но в Мусейоне наверняка продолжали работать его ученики или ученики учеников того Дионисия, а нам ведь не шашечки, нам ехать.

Наше счастье, что Мусейон, хоть и объединён с Библиотекой организационно, находится всё-же в отдельном здании. Оба заведения предназначены для учёных, а учёный в птолемеевском Египте — человек государственный, состоящий на полном казённом довольствии, а часто — и пансионе. Естественно — числящийся в государственных документах, регулярно ходящий в Мусейон на работу, если вообще не живёт в нём же, а значит — знакомый в лицо привратной страже. Для нас, не только не казённых яйцеголовых, но и вообще иностранцев и варваров, попасть в Библиотеку было бы заведомо дохлым номером. Но зачем нам, спрашивается, Библиотека, где кучкуются в основном поэты, искусствоведы и прочие восхвалители царей-благодетелей? Нам нужны не лирики, нам нужны физики, то бишь — технари, а не политработники. А конкретнее — механики-машиностроители, как те же Дионисий с Филоном или ещё не родившийся изобретатель множества хитрых механизмов Гелон.

Механические мастерские, где и следовало искать нужных нам инженеров, располагались даже не в самом Мусейоне, а в пристройке с отдельным входом, и это здорово облегчило нам жизнь. Ведь поскольку наука в Египте — государственная, то и вместилище науки находилось в царском квартале города, строго и бдительно охраняемом. И если в сам квартал нас ещё пропустили, осведомившись лишь о цели визита, то в святая святых с нашими-то варварскими рожами иностранных шпионов нечего было и соваться. Мастерские же считались делом низменным, к настоящей науке — так, сбоку припёку, и охранял вход туда пожилой, раздобревший на казённых харчах и не слишком ревностный стражник. Выслушав историю тёмных варваров, жаждущих приобщиться к техническим достижениям великой эллинской цивилизации, правдивость которой мы подтвердили парой птолемеевских драхм, он снизошёл к нашей любознательности и впустил нас внутрь "режимного предприятия". Видят боги, эту страну погубит коррупция, гы-гы!

Побродив и поспрашивав, мы добрались в конце концов и до мастерской военных метательных машин, которую опознали по выставке образцов продукции, где и увидели наконец искомый полибол.

Поговорив с надсмотрщиком над работающими в мастерской рабами и снискав его расположение блестящим серебряным кружочком с гордым чеканным профилем царствующего ныне Птолемея Эпифана, мы выведали у него имена руководящих работой учёных механиков, их специализацию и жизненные обстоятельства. На полиболах специализировались двое — один совсем молодой и неженатый, живущий в "общаге" Мусейона, второй — солидный семейный человек, снимающий жильё в городе, а в Мусейоне только работающий. Ещё одна драхма раскрыла нам его адрес и невесёлые подробности скудного казённого довольствия и сварливости жены-мегеры, которой жалованья мужа катастрофически не хватало на достойную жизнь. Словом — мы нашли того, кто нам требовался.

Встретиться с инженером как бы невзначай труда не составило. Запиленный стервозной супругой, он даже ужинать предпочитал в таверне неподалёку от дома. Естественно, мы отужинали там же, и щедро подмазанный хозяин заведения показал нам учёного сразу же, как только тот появился. Нищим он не выглядел, всё-таки в чёрном теле Птолемеи свою науку не держат, но видок имел затравленный и заказал на ужин дешёвые блюда — в деньгах на карманные расходы мужик был явно стеснён. Воистину, нет предела жадности офонаревшей от безнаказанности бабы! Хотя, с другой стороны, если ты учёный — разве это означает, что можно быть размазнёй? А если уж не повезло, и родился именно таким — так нахрена ж жениться на стерве? Увы, такова судьба большинства людей, работающих головой, и перед нами был как раз типичный представитель этого большинства.