Ловушка на зверя (СИ) - Каблукова Екатерина - Страница 4

Гордость требовала сесть в карету, захлопнув дверь перед носом Григория, но в душе девушка ждала, что преображенец все объяснит. А еще девушка очень хотела, чтобы Белов вновь её поцеловал.

— Послушай, я не возразил лишь потому, что бесполезно это. Сестрица у меня — дура редкостная! Ей бы все на балах отплясывать, да в доме скандалы чинить. Да и… вспылил я по обыкновению… — гвардеец звериным чутьем уловил колебания девушки. — Ты уж прости дурака, ладно?

— Ладно, — запал прошел, и Насте тоже не хотелось ссориться.

— Вот и славно. Может, вернемся в дом? Лукешка более и слова не скажет, обещаю!

— Гриша, мне действительно в Питерсхофф надо, — возвращаться к Софье не хотелось.

— Раз надо, так надо, — Белов вздохнул, с тоской смотря на окна столовой, где слуги разливали обещанные щи. — Пойду, за конем схожу. Обожди в карете!

Он помог невесте устроился в экипаже, и быстрым шагом направился к деревянным конюшням.

Вернулся Григорий уже верхом на огромном мышастом коне.

— Петр, что спишь? Поехали! — окликнул он Настиного слугу.

Тот тронул лошадь вожжами. Гнедая неспешной рысью затрусила по дороге. Белову то и дело приходилось сдерживать своего коня. Тот недовольно закладывал уши, но подчинялся опытной руке всадника. Настя невольно залюбовалась своим провожатым.

— Тебе в кавалеристы надобно было! — заметила девушка, когда преображенец подъехал к окну кареты вплотную.

— С моим ростом? — рассмеялся он. — Меня ж из-за любого пригорка видно будет! Да и лошадь мне нужна на два вершка. Нет, уж, Настенька, это пусть Левшин на лошадях носится, я уж как-нибудь волком побегаю.

Девушка смущенно улыбнулась и откинулась на спинку сидения. Ласковое обращение к ней Григория смутило даже больше, чем вчерашний поцелуй.

Рассматривая преображенца сквозь полуопущенные ресницы, Настасья посмела надеяться, что семейная жизнь будет не такой уж и безрадостной. Вспомнился зверь, стерегущий её сон, и жгучие, опаляющие губы поцелуи.

Карета вдруг остановилась. Открыв глаза, Настя поняла, что они остановились у караульного домика на въезде в Питерсхофф. Григория рядом не было.

— Что случилось? — девушка встревоженно выглянула из окна.

— Простите, барыня, проверка! — браво отрапортовал ей один из солдат, судя по мундиру, семеновец. — Не могли бы вы выйти? Нам вашу карету осмотреть надобно!

— Осмотреть? Но к чему? — Настя растеряно посмотрела на хмурого Петра.

— Приказ имеется! — солдат поднял палец вверх.

Девушка вышла из экипажа, заметив, что она не одинока, рядом стояли еще две кареты, которые досматривали солдаты.

— Семен, что происходит? — раздался громкий оклик.

Настя обернулась. Белов, сжимая в руках небольшой букет васильков, подъехал к караулке. При виде невесты, вышедшей из кареты, он нахмурился.

Солдаты тотчас вытянулись в струнку.

— Досмотр всех экипажей, ваше благородие! — отрапортовал один из них.

— Кто приказал?

— Светлейший князь Черкесов!

Белов кивнул.

— Да вы проезжайте, ваше благородие! — предложил один из караульных. — приказ лишь экипажей касается.

Григорий окинул смельчака грозным взглядом и хотел ответить, но его опередили.

— Гришка! Белов! — где тебя черти носят! — Левшин полетел на коне и осадил так, что гнедой взвился на дыбы.

Впрочем, всадника это ничуть не смутило, и он, как ни в чем не бывало, продолжал:

— Тебя Бутурлин обыскался!

— С чего вдруг?

Левшин бросил быстрый взгляд на стоящих рядом солдат и подъехал почти вплотную, совершенно не замечая прижатые уши обоих коней.

— Зверь снова на охоте был, — тихо сказал измайловец. — Бабу загрыз. Тело только сейчас нашли.

— Где? — Григорий сверкнул глазами.

Гнедой жеребец Левшина заржал и закрутился на месте.

— Ты мне коня не пугай! — прикрикнул на друга Левшин. — Ишь, глазища выпучил! — и, понизив голос, добавил. — За гранильной фабрикой. Там водоток к Самсону.

— Ясно, — Белов задумчиво посмотрел на Настю, уже садившуюся в карету.

Девушка выглядела встревоженной.

— Сказывать ничего никому не велено, на дорогах патрули да облавы, — предупредил Левшин.

— Ты Настю проводить сможешь?

— Нет. Меня тоже затребовали. Я ж тогда в первом патруле был.

Григорий кивнул и тронул коня, подъезжая к карете.

— Что случилось? — девушка вопросительно посмотрела на жениха.

В серых глазах плескалась тревога, и Белов замялся, не зная, что сказать. Пугать особо не хотелось, а врать не имело смысла.

— Да так, по службе надобно отлучиться. Езжай к дому, — не дожидаясь ответа, Григорий выслал коня вперед и помчался по дороге, умело огибая экипажи и одиночных всадников.

Левшин последовал за ним, и вскоре оба скрылись в клубах пыли.

— Ишь, понеслись, торопыги, — сплюнул Петр на землю и, кряхтя, полез на козлы. — Цветы, небось тоже командиру повезли?

— Езжай уже! — одернула его Настя.

От замечания слуги настроение упало. Кому мог понадобиться букет полевых колокольчиков, оставалось лишь гадать, но уж явно подполковник Бутурлин не оценил бы подобный жест от подчиненного.

— Мы еще долго здесь стоять будем? — резко одернула Настя Петра. Тот нахмурился, но промолчал лишь подстегнул лошадь, которой и так порядком надоело стоят на месте.

Подполковник Бутурлин ждал Григория у небольшого пруда, созданного из ручья, чтобы питать водой фонтаны Нижнего парка. Подполковник, заложив руки за спину, хмуро прохаживался вдоль берега. Мохнатые брови нависли над пронзительными зелеными глазами. Левшин всегда удивлялся, отчего у подполковника глаза не как у зверя, и несколько раз даже спрашивал друга. Тот отшучивался, но большей частью молчал.

Неподалеку от сердитого расхаживающего командира расположился взвод солдат. Они составили ружья и сидели на траве, играя в карты. Два офицера-преображенца стояли у дерева, тревожно посматривая на Бутурлина и гадая, падет ли гнев командира на их головы, или же Белова все-таки сыщут.

Дробный топот копыт возвестил, что офицерам можно расслабиться. Белов в сопровождении Левшина подлетел к подполковнику, еще на ходу спрыгнул и кинул поводья другу. Колокольчики посыпались на землю.

— Александр Борисович, — преображенец подбежал к командиру.

— Белов, где тебя черти носят? — рыкнул тот. — Битый час жду!

— Виноват! К сестре ездил!

— К сестре, — протянул Бутурлин, выразительно смотря на голубые цветы, растоптанные конскими копытами. — Видно там у тебя медом намазано.

— Борщами да расстегаями, Александр Борисович! — хохотнул Левшин, спешиваясь со своего гнедого.

Правда под суровым взглядом двух пар глаз тут же сделал серьезное выражение лица.

— Все по бабам шастаешь! — продолжать распекать Бутурлин. — Никакого сладу с тобой нет! Куда только отец твой смотрит, давно б женил, сразу бы остепенился!

Белов все это время стоял навытяжку, смотря поверх головы командира куда-то в зеленую листву огромного дуба, росшего на противоположном берегу. Лишь злой блеск глаз выдавал, что преображенец прекрасно слышал, что говорит подполковник.

— Это вы по себе судите, Александр Борисович? — усмехнулся Левшин, подходя вместе с конями.

Бутурлин повернулся с самым свирепым выражением лица, на которое был способен, и достаточно быстро и образно высказал все, что на тот момент думал о молодых офицерах и их моральном облике, после чего выдохнул. Друзья переглянулись, понимая, что командир все-таки нервничает. Значит, дело и впрямь серьезное.

— Тело то где? — спросил Белов.

— Пойдем, — подполковник кивнул на едва заметную тропинку. — Остальные здесь! Саш, ты лошадей отдай, не пройдут они. Да не бойся, не украдут!

Левшин нехотя протянул поводья солдату, пробормотал: «Если что — три шкуры спущу!» и устремился вслед за преображенцами.

Тропинка вилась вдоль неровного берега, исчезая в кустах. Там, где она поворачивала и находилось тело. Вокруг уже начали суетится мухи.