Небытие Демиург (СИ) - Респов Андрей - Страница 11

Дриады шли одним им ведомым путём, без троп и дорог. Уже через полчаса я перестал ориентироваться в направлении движения, стараясь не потерять из виду спину идущей впереди дочери леса. Мы ныряли в овраги, углублялись в кажущиеся непролазными заросли кустарника, скакали по буреломам, где каждую минуту мне грозил перелом, вывих или выбитый суком глаз. Но видимо, Великий Рандом, был сегодня для разнообразия на стороне благородных авантюристов…

Незаметно менялся окружающий нас лес. Перестали встречаться фиолетовые исполины. Привычные глазу лиственные и хвойные деревья вместе с плавным понижением местности стали сменяться растениями, больше похожими на гигантские папоротники. Тут и там на нашем пути появлялись высокие пальмоподобные деревья, увитые тонкими вьющимися стволами с огромными мясистыми листьями в форме зонтиков.

Воздух нагрелся и повлажнел, видимость ухудшилась. Дышалось тяжело, словно в бане. Пот лился ручьями, а я продолжал двигаться просто автоматически, стараясь не упустить из виду спутников. В голове шумело. Несмотря на то что я кастовал периодически Регенерацию, Очищение и Исцеление, организм потихоньку стал подавать сигналы S.O.S. Дико заболела спина и шея. Да так, что я с ностальгией вспомнил игровые времена, когда физиологические ощущения в большинстве своём имитировались, но имели возможность регуляции интенсивности. Проклятая реальность! Этого ей показалось мало и на закуску, когда мы спустились в пойму реки, стекавшей с плоскогорья каскадом водопадов, то погрузились в липкий туман, переполненный всякой кровососущей гадостью, норовящей залезть мне в нос, глаза и уши.

Заметив мои страдания, дриады поделились из своих запасов замечательной плетёной накидкой, в виде капюшона с сеткой. Видимость она ухудшила ещё больше, но зато позволяла хотя бы свободно дышать. Через некоторое время я перестал обращать внимание на искусанные кисти рук, открылось что-то наподобие второго дыхания у спортсменов.

В окружающем тумане мне стали мерещиться исполинские пауки и другие жуткие чудовища. Сердце колотилось, как бешеное. Обрывки мыслей и воспоминаний перемешались в калейдоскоп. Лица из прошлого и настоящего, виртуальные и реальные…

Старшая тронула меня за плечо, указывая рукой куда-то в клубы тумана. Я приподнял сетку, чтобы лучше видеть. Реку было не разглядеть, а между поредевшими «пальмами» стали видны дома, напоминавшие вигвамы индейцев, только не из шкур, а переплетённых стеблей растений, растущих тут же вокруг них.

Ближе к руслу реки насекомые исчезли и можно было снять защиту. Совершенно измотанный, я как был в кольчуге вошёл в кристально прозрачные воды по пояс и стал черпать ладонями воду, выливая её на затылок, отфыркиваясь, как морж. Ледяная влага вернула способность мыслить здраво. Из-за тумана, передающего и усиливающего слегка фосфоресцирующее свечение, шедшее от пахших прелью берегов, я не сообразил, что уже наступил вечер. Момент, когда солнце исчезло за вершинами «пальм» пропустил напрочь.

Ркасса осталась со мной, а сопровождавшие нас дриады рассыпались по деревне. Спустя некоторое время, с небольшими промежутками, то с одной, то с другой стороны, стали раздаваться протяжные крики, напоминающие волчий вой. Старшая опустилась на траву, прикрыв глаза и покачиваясь из стороны в сторону:

– Мы опоздали, Эскул. Среди оставшихся почти все ушли за Грань…

Я обхватил чёрную дриаду за плечи:

– Вставай! Живые же ещё есть? Так давай не дадим им умереть. Зови своих! Пусть ведут к самым безнадёжным! – я тряс Старшую, словно куклу, забыв от досады обо всём на свете. Об усталости, условностях…

Немедленно почувствовал, как меня обхватили за руки и шею, жёстко зафиксировав и не давая двинутся ни на сантиметр. В голове зашумело, стало трудно дышать.

– Оставьте его, он прав… – я ощутил свободу движений, от моей шеи убрали наконечники копий.

И очередная длинная ночь новой жизни вступила в свои права…

***

Следует отдать должное дочерям леса, они следовали за мной, словно тени. Направляя и молча останавливая, когда я, чудом остававшийся на ногах, поднимался от очередной умирающей больной.

Тусклое освещение хижин какими-то гнилушками компенсировали ярко светившие с тёмного неба три верных спутницы Целителя. Три Сестры. Три отражения света во мраке ночи.

Мы шли наперекор и напролом. Если в очередной хижине негде было развернуться, дети леса попросту сносили её в сторону, открывая мне доступ к едва подающим признаки жизни телам.

Старшая была повсюду, она дирижировала своими помощницами, которые поочерёдно вставали за моей спиной, возлагая на неё свои маленькие влажные ладошки. Я мог лишь догадываться, что происходило за пределами моих рук, постоянно окутанных зеленоватым свечением. С каждой сменой за спиной и скачком уровня маны в Сфере Преобразования в моей груди всё сильнее начал пульсировать жгучий комок. Он рос и распространялся в подмышки и пах, задерживаясь в области суставов, чтобы скрутить их в очередной вспышкой огненной боли. Мои попытки скастовать на себя Исцеление и Регенерацию заставляли этот комок лишь сильнее пульсировать, а меня – скрежетать зубами…

В последние хижины я заползал на ощупь, так как от боли судорогой свело мышцы шеи и слёзы заставляли расплываться картинку перед глазами. Изо рта моего вырывались только обрывки ругани и хрипы, а в голове почему-то каруселью крутилась дурацкая строчка из детских стихов: «И одно только слово твердит: «Лимпопо, Лимпопо, Лимпопо!»» Ссука! Бл@дь! Какой же я самоуверенный дебил… Как же больно!..

Кто-то из-за спины сунул мне в рот траву, я, не задумываясь, стиснул челюсти. Уже знакомый вкус слегка освежил и в голову мягко ударила волна эйфории. Но продлилось это всего минуту. Жалкая попытка подбодрить Целителя-маньяка.

Я отползал от хижины, ломая ногти и сдирая в кровь пальцы. Луны калейдоскопом вертелись у меня перед глазами. Стошнило. Жжение из груди поползло вверх к шее, стянуло её удавкой и спасительная темнота, так долго не приходившего забвения накрыла меня с головой…

***

Странно и непривычно не чувствовать в груди разгорающееся пламя. Я даже осторожно нажал на неё пальцем, медленно наращивая давление через кольчугу. Ничего! Рывком поднялся оглядываясь. Совершенно не помнил, умер я в этот раз или нет. И где возродился? Боли респауна не помнил тоже. Тупо уставился на свои исцарапанные ладони и обломанные ногти.

Совсем недалеко у подножия росших плотной группой «пальм» суетились дриады. Нетрудно было догадаться о назначении больших, рядком выложенных, коконов, свёрнутых из травяных подстилок.

– Это материнские саваны, квартерон, – рядом со мной, как всегда незаметно, оказалась Старшая, – родовое дерево должно получить то, что давало им при появлении на свет. Всё есть конец, и всё есть начало, Целитель… Ты удивил нас этой ночью, недоальв. Хотя, никакой альв не сделал бы для наших сестёр того, что совершил ты.

– Это было очень глупо и неосмотрительно с моей стороны… – я посмотрел чёрной дриаде прямо в глаза, – если бы не моё бессмертие, никогда не решился на такой риск. Удивительно, что не подох, – я горько усмехнулся, – сколько удалось спасти?

– Больше половины, – Старшая проигнорировала моё нытьё, – ты в состоянии идти, или мне прислать детей ночи? – дриада поднялась, намереваясь присоединиться к уже ждавшим её сородичам.

– А как же деревня, Ркасса? Что будет с этим местом?

– Лес большой, мы найдём новую колыбель…

– Колыбель?

– Да, квартерон. Здесь хорошие условия для родового дерева. Река, стекающая с плоскогорья, талая чистейшая вода. Ущелье, закрытое от ветров. Тепло и влага… Хорошая была деревня. Теперь это место проклято…

– И вы не хотите знать, откуда пришла эта болезнь и может удастся остановить её?

Старшая остановилась и глубоко вздохнула:

– У нас одна жизнь бессмертный. Лес и так потерял много своих дочерей. Мы уйдём, потому что боимся и ничего не можем сделать…

– И оставите родовое дерево? – мой вопрос был задан автоматически, как логичное продолжение беседы. И тут я впервые увидел проявления эмоций у Старшей. Расстояние в десяток метров она преодолела одним прыжком. Её чёрная кожа приобрела пепельный оттенок, рот исказила гримаса ярости: