И смех и грех, или Какая мука - воспитывать! (СИ) - Мизухара Кристина Ивановна "onix" - Страница 49

Какое-то время они сидели, смотрели друг другу в глаза и молчали.

— В следующий раз поедем куда-нибудь мы с тобой. — С мечтательной улыбкой протянул парень девушке открытую ладонь.

— Куда. — Вложила она в неё свою ладошку.

— М-м-м… — повращал глазами Иван — в Северную Корею. — Выгнув бровь, он принялся поигрывать её пальчиками.

— Пф… выпендрёжник.

— Не факт. Но думаю свалить куда-нибудь с тобой хотя бы на выходные.

От такой перспективы зелень её глаз сделалась густой, почти изумрудной.

— Во Францию? К твоему другу?

— О, не-ет, только не это, — тут же оставил её кисть в покое и даже отстранился от стола Беспалов. — Печень жалко. А так… куда-нибудь… в Лихтенштейн, например.

— Кстати, забыла — у меня нет шенгена.

— Поедешь по паспорту Марго. Делов-то. — Он «ощупал» взглядом её сияющую мордашку и остановился на глазах. — Нет, — ответил её полыхающему любопытству, изобразив на своём симпатичном лице знаменитую улыбку Мориса Талейрана.

— Ты обещал.

— Всё будет. Но позже.

— Когда?

— Завтра.

— С ума сошел! — подскочила на стуле Арина и ударила по поверхности стола кулачками. — Это жестоко!

— А сейчас я буду пить, — будто не слушая её, упёрся ладонями перед собой Ваня и, осторожно затарахтев стулом, поднялся.

— Пить? — ещё больше удивилась Арина.

— Да. Нужно сбить настройки, — похлопал своей красавицей кистью руки себя по естественно-рельефному торсу, после чего развернулся и подошел к столу, где в ящике лежали ключи от подвала. — Форматнуть себя надо. — Достав связку, Иван направился в коридор, подбадривающе подмигнув девушке на ходу.

Но Арина всё равно нахмурилась — ей это не понравилось. Не хотелось, чтобы Иван пил. Тем более вот так, как казалось, на ровном месте. Но и перечить, и сопротивляться тоже, кстати, ни желания, ни сил не имелось.

Да и авторитета. Куда ей!

Таким образом, оставшись на кухне одна, не считая котов, она почувствовала какой-то укол досады, чего-то нехорошего. Будто первая ласточка разочарования или прозрения пролетела мимо и задела крылом. Обжегшись о такие мысли и ощущения, девчушка вдруг поняла, что настал момент показать, что достойна мужчины на восемь лет старше себя. Да-да именно сейчас, вот в такой ситуации.

Поэтому решила присоединиться. Пить, конечно, не хотелось от слова «совсем», ну а кому сейчас легко.

«Я буду поддерживать его во всём!» — и даже вскинула в готовности подбородок. Это делало её взрослее в собственных глазах, а также помогало «нихочица» и «хочица» сделать вполне себе легко взаимозаменяемыми и перевернуть эти понятия на манер песочных часов — чтобы одно начало плавно «пересыпаться» в другое. Жаль только, выгнать из головы вопрос о хоум-видео никак не получалось. Хоть плачь. Арина знала, что это такое — а кто сейчас не в курсе — и тем сильней разгоралось любопытство.

«А Ванечка этого и добивается. Вон как мучает… интригует». — Начинала понемногу разбираться и кое-что понимать в хитросплетениях этикета при дворе её личного Ивана-царевича.

Герой же её сказки тем временем вернулся с расквасившейся и расслоившейся от влажности за долгие годы в подвале бумажной тубой коньяка «Napoleon».

— Будешь? — вынул и поставил на стол бутылку с такой же потрёпанной и полинявшей, но всё ещё по-французски красивой и витиеватой этикеткой.

— Буду, — будто радостно и с желанием ринулась за коньячными бокалами в верхний шкаф Арина. Приняв правила игры — которая, не исключено, что существовала только в её русой головке — она теперь уже специально потянулась высоко на носочки, потому как знала, что халат не такой уж и длинный.

Может, именно поэтому он налил ей почти столько же, сколько себе — довольно много.

— За примирение и согласие! — поднял тост.

Арина почувствовала подтекст в словах Ивана, но только лишь пожала плечиком и сделала глоток.

— За тебя.

Разумеется, поперхнулась и остатки разлила по чайным чашкам: себе и Ване. Потом сидела, с большим удовольствием прихлёбывала обжигающий напиток, пока мужчина за обе щёки уплетал маринованную в кетчупе и запечённую в духовке свинину с картошкой.

В доме стояли вкусные запахи и напряженная, интригующая атмосфера. И всё это — в приятной тишине. Не считая стука столовых приборов, разумеется. Шумная и говорливая Марго отбыла в страны заморские, чайник уже закипел, мясо отшкворчало в сковороде, Дрю и Арбуз наорались.

Кстати, Иван этой ночью приехал в четвёртом часу, и Арина сидела, ждала его вместе с котами. Рита спала без задних ног, набираясь сил перед трассами.

Беспаловы: отец и сын встречали какие-то фуры с морепродуктами, не то из Калининграда, не то прямо со Скандинавии, поэтому младший явился пропахший насквозь рыбой и сыростью, только что чешуи в волосах не хватало. Дрю с Арбузом были на подъёме — хвосты трубой, пасти не закрывались, тёрлись о все углы, не щадя рёбер, и мешались под ногами, рискуя жизнью. Да и потом ещё ходили за хозяином как привязанные, даже после того, как он принял душ. И спать улеглись с его стороны кровати, с завидным упорством, один другого убедительнее, делая вид, что отродясь не слыхали короткого, но ёмкого «Брысь!» и понятия не имеют, что это такое и с чем его едят.

«Мы тупые». — Моргал своими зелёными глазами Арбуз и старательно зевал.

«Да-да, очень тупые, — вторила ему Дрю, закрываясь лапой. — Нихт ферштейн. Но пасаран. Жё нэ манж па… ну и так далее».

Вообще, отношения в их «прайде» складывались весьма непонятно и были переменчивы, как погода над Монблан. Они, то бегали вместе словно «святая» детвора, резвясь и громыхая по ламинату звуком «ты-гы-дык, ты-гы-дык», то ругались, будто пьяные бомжи на улице — отвязно мяукая и беспощадно визжа. Побеждала, кстати, всегда Дрю. Особенно децибелами.

А сейчас как закадычные друзья сидели возле Ивана, видимо, всё ещё не оставляя надежды.

— На кой чёрт мы кормим их каким-то гадостным кормом, когда они хотят рыбы. — Посмотрел на парочку попрошаек Беспалов.

— С рыбой хлопот много, — развела руками Арина. — С кормом проще. Вот Дэн кормит своего Мартина только мясом.

Ваня перестал жевать и настороженно опустил запястья на кромку стола.

— Кто такой Дэн.

— Денис Кленин. Мы с ним вдвоём ходили в музыкалку, только он к Виктории Викторовне, а я — к Татьяне Алексеевне. Потом так получилось, что вдвоём собирались в социально-экономический, но он что-то сказал, что якобы поедет в Казань.

Иван прищурился — тема грядущего поступления близняшек была важной, ёмкой и с большим будущим. Одна Марго с её балетом и консерваториями чего стоила.

«Не сейчас», — срубил он собственные мысли на лету, в то время, как Арина принялась что-то щебетать про ЕГЭ и университеты.

— У меня к тебе просьба, — перебил её опекун, оставляя на край стола пустую тарелку. Дрю с Арбузом дружно сглотнули. — Вернее, две.

— Одна хорошая, вторая плохая? — доверчиво заулыбалась девушка.

— Типа того, — кивнул Беспалов в предвкушении её реакции и плеснул себе в бокал янтарной жидкости ещё.

— Давай с хорошей, — кокетливо дала она отмашку указательным пальчиком и подставила ему свой бокал тоже.

Ивану на миг сделалось не по себе.

«Ребёнок. Какой же она всё-таки ещё ребёнок, — мысленно схватился он рукой за лицо. Но тут же почувствовал, что даже если совесть заест его поедом и сгрызёт заживо — медленно и больно — он не сможет оторваться от этого ребёнка. — Тянет. Хоть застрелись».

— Тебе больше нельзя, — отодвинул её сосуд подальше.

— Это ещё почему? — Арина жутко обрадовалась, но возмутиться посчитала своим святым долгом.

— У тебя характер плохой, — озвучил её поведение Беспалов. — Кстати, очень хочется послушать твою игру на пианино. — Он насладился выражением её личика и широко улыбнулся. — Пожалуйста. — И опрокинул в себя коньяк, даже не поморщившись.

Пианистка тяжело вздохнула.

— Э… и… и это хорошая просьба? — обескураженно отвисла у неё нижняя челюсть.