И смех и грех, или Какая мука - воспитывать! (СИ) - Мизухара Кристина Ивановна "onix" - Страница 56

Был бы у Арины отец, такой, авторитетный, умный мужчина, она бы обязательно с ним поделилась проблемой, рассказала и посоветовалась — как он решил бы, так и поступила. Да, в принципе, это можно было бы сделать и с Йурегом, и с мамой Жанной.

Но с Ваней так не пройдёт — он с Гусева и так хотел шкуру спустить. Девушка очень пожалела, что знает, куда опекун положил эти чёртовые доллары. Иван не очень-то и прятал деньги.

— Да пусть воруют. Они не мои. Бурцева. Его обворовать — святое дело. Я бы сам обворовал. А возьмёт кто чужой, я Базу по слежу пущу — он порежет на органы. — Поэтому весь пакет с подсчитанными и сложенными баксами спрятал в пианино, в акустическом блоке, прямо на струнах.

«И ведь лежат там приспокойненько, а Макара могут избить или посадить, или ещё чего похуже». — Встретив Ивана с работы этим вечером, Арина уже решила, что возьмёт из тайника столько, сколько рука не дрогнет. Но её мужчина, зайдя в комнату с запахом улицы и салона машины на коже и одежде, так обнимал, с таким желанием зарывался носом ей в волосы, так стискивал в объятиях и ласкал ладонями, что она отказалась от идеи.

«Нет. Не смогу».

Чувствуя себя полной предательницей, с утра, как шпион, заглянула в беседу в «ВКонктаке» и увидела, что уже собралась приличная сумма — всё-таки учёба в их лицее обходилась недёшево, поэтому и контингент составляла в основном, так называемая, золотая молодёжь. Народ скинулся Макару в основном по десять — пятнадцать тысяч. Мальчишки — чуть больше. Некоторые из них уже неплохо зарабатывали в интернете. Набралось уже что-то около ста тысяч.

Где-то урока после третьего на неё уже начали осуждающе коситься человека два. Дальше — больше.

А бедовая Алёна Позднякова зашла прямо:

— А ты Ромашова, что же? Не собираешь помогать Гусеву? Он же тебе нравился.

Ромашова хотела сказать, что не живёт с папой и мамой, которые могут «дать денюх», но все знали, что на карманные расходы ей отстёгивают прилично. В непогоду она легко может уехать со школы на такси, а в «Панде» — китайской чайной, куда они любили заходить после уроков, не смотря на далеко не школьные цены, она никогда денег не считает и покупает всё подряд. А ещё у неё есть шапочка за двенадцать тысяч рублей. Вот!

Арина нахмурилась и закусила щёку изнутри.

Выбор был сделан.

Вернувшись со школы домой, она долго не решалась зайти в технический зал — кроме всего прочего там были всё те же зеркала. Им осталось увидеть только, как она ворует деньги.

Поэтому долго договаривалась с собой, с Иваном, с мамой Жанной и даже с Марго, которую им с опекуном предстояло встречать сегодня вечером в Домодедово.

«Это деньги Йурега, так ведь? Поэтому я и беру их не у Ванечки, а у отчима. Поэтому и ругаться ему нечего! Пусть только попробует!» — храбрилась девушка, хоть и понимала, что дело не столько в объективном факте, сколько в субъективном. Связка «Иван — Макар» — это опасно. И чревато.

Не заметила, как за уроками и размышлениями пролетело время, и подскочила от двукратного лая Тайсона — он всегда гавкал, когда хозяин находился за двором, видимо, предупреждая таким образом и отпугивая потенциальных Ваниных обидчиков.

Арина подскочила и ринулась в технический зал, наплевав на зеркала. Деньги были упакованы плотно, некоторые пачки ещё и обмотаны плёнкой. Поэтому пока она нарыла там незамотанные, пока достала, пока отсчитала десять стодолларовых купюр, пока засунула всё обратно…

— Кнопка, привет, ты где? Готова? — послышался в холле голос опекуна.

Марго вернулась действительно притихшая и будто бы даже напуганная.

«Какая-то… виноватая, что ли». — Пробовала наблюдать за сестрой Арина.

На влюблённую не походила — никакого блеска в глазах, улыбок, воодушевления, уходов в себя на фоне приверженности девиантным субкультурам — короче, никаких таких уж показательных «симптомов».

На нечто трагическое и безответное в этой же области тоже не смахивало. Девушка не отгораживалась от социума, не валялась в постели в пустыми глазами в потолок, не раздражалась на окружающих, не упрекала небо, что оно голубое, а хлеб — что крошится, не кидалась писать стихи или рисовать, не нарывалась и не грубила. И при этом явно отдавала себе отчёт, что изменилась, что сама на себя не похожа, но определённо настаивала на своих метаморфозах и объясняться, и уж тем более, извиняться не намеревалась.

«Проглотите, никуда не денетесь, — как бы говорили её мимика вкупе с интонациями. — Я же проглотила, и вы не подавитесь».

Как вор, который украл, и ждёт, когда за ним придут, Маргарита словно затаилась, «залегла на дно». У неё определённо появилась тайна от Арины, которой она — уж коль не рассказала по приезду — делиться не собиралась.

Да что уж там до тайны, впечатления от снега и скорости у некогда фанатки лавиноопасного и лавинопрекрасного приходилось выспрашивать! Чуть ли не клещами вытягивать!

«Не помню такого, — недоумевала Арина. — Да и не было его».

По доброй воле Рита рта почти не раскрывала. Нет, она конечно же, скинула фотки на ноут, но комментировать их отказалась.

— Сами рассматривайте, — развернула экран Арине с Иваном, на которых теперь взирала так, будто они тридцать лет женаты. Парочка между собой пару раз обменялись недоумевающими взглядами, да и только.

Арина волновалась, опасалась и ещё много чего, и даже немного отвлеклась от темы Макара и денег — всё-таки, у неё была не самая покладистая и безобидная сестра в Мире.

— Ты заметил? — кинулась к Ивану, только они уединились в спальне.

— Да.

— Завтра повезёшь её — может, поговоришь?

— Но ты же сестра, — сделал он ударение на слове «ты».

«Вредина», — внутри скривилась девчушка и тут же умилилась.

— Да, ты прав. На выходных обязательно поговорю с Ритулей. — Хоть ей что-то подсказывало, что это бесполезно.

Утром всё шло своим чередом — Иван с Марго уехали на машине в училище, Арина убежала на остановку и только лишь там позволила себе подумать о Гусеве.

Вчера Ваня её чуть не поймал с долларами — еле успела кинуть их за стопку пластинок, а потом забрать уже перед сном.

«Я ему признаюсь. Обязательно». — Приложила руку к внутреннему карману пуховика, где лежали десять заветных бумажек.

В школе отдала их Маше. У той от суммы в восхищении распахнулись глаза, она хотела что-то сказать, но только лишь молча показала отогнутый большой палец.

— Это от нас с Марго. Она Макара хорошо знает, — пояснила Ромашова и выдохнула с облегчением.

«Всё. Дело сделано. — Но тут же заволновалась по новой и даже мысленно перекрестилась, ибо Иван встал перед глазами, как настоящий. — Господи, помоги. — Подумала, прикинула и упрямо сжала губки. — Ничего, прорвёмся».

Дома после школы ничего делать не могла. Всё валилось из рук и из головы. Не помогали, ни музыка (пробовала слушать пластинки любимого мамой Вертинского), ни уроки, ни готовка, ни гифки с котиками в интернете — тщетно. Промаявшись до возвращения опекуна с работы, встречала его уже с настроем вечера экзаменационного дня — будь что будет: хоть самый трудный билет, хоть пересдача, хоть камни с неба, только бы всё это быстрей закончилось. И когда Иван появился на пороге, признания, уже довольно компактно и предельно ясно сформулированные, буквально свешивались с кончика языка.

«Надо покормить его сначала. Эх, не выболтать бы». — Девушка верила, что всё в конце концов будет хорошо. И даже лучше.

«Ваня сам так сказал». — Сжала кулачки и собралась.

Но посмотрев на парня, после того как он вошел в зону кухни переодетый и после душа, Арина осеклась — он явно что-то хочет ей сказать сам. Вне всякого сомнения, он тоже пришел с разговором.

«Боже, — замерло сердце у девушки, — неужели что-то с Ритулей? О деньгах узнать не мог. Да и не молчал бы».

Пока стучали ложки о тарелки — на первое был суп — Арина всматривалась в лицо опекуна и так, и эдак.