И смех и грех, или Какая мука - воспитывать! (СИ) - Мизухара Кристина Ивановна "onix" - Страница 62

— Не так быстро, Беспалов, — скривилась Марго. — Я рожать не собираюсь.

— Кто-то у тебя спрашивать будет. Давай, давай, колись, что у нас там за будущий счастливый папашка, и почему ты от нас его скрываешь.

— У неё срок три-четыре недели, — вмешалась Арина. — Он, наверное, был в горах.

Марго злобно зыркнула на неё.

— И что? — почесал мочку уха Иван, — Не вечно же ему там сидеть.

— А вдруг он инструктор? — опустила уголки губ Рита.

— И что? Инструктора, что не люди, что ли. Ну, так и кто он давай, я жду, а то нам ехать уже скоро.

— Ты глухой, Беспалов? Я. Рожать. Не собираюсь. И больше ничего не скажу. Всё. Ты выяснил, что хотел. Я лучше пойду, — попробовала подняться от стола Рита. — Мне на учёбу пора.

— Стоять! — стукнул по столу ладонью Иван. — Куда. Я ещё с тобой не закончил.

Она опять послушно присела на краешек.

— Читай по губам, — придвинулся к ней через стол, — я не дам тебе разрешение на аборт.

— И не надо, — скривилась Марго. — У меня осталось немного денег с гор, я сделаю… так…

— Только попробуй.

— Я понимаю, что тебе нечем, Беспалов, но всё-таки попробуй понять, что я не экономист и не юрист, я не буду сидеть на столом с огромным животом. — Выпучив свои зелёные, как у Арины глаза, начала заводиться Марго. — Я балерина, будущий хореограф. И ни одна сволочь не помешает мне им стать, понятно? А в абортах ничего ужасного нет. Их делают миллионы женщин. Вон, мама Жанна сделала бы двадцать пять лет назад, и не родился бы на свет такой придурок, как ты, и всем бы было только легче от этого.

— Марго! — задохнулась Арина.

— Подожди, — накрыл её ладошку своей Иван.

— Не надо меня воспитывать! — уже совсем как-то по-новому продолжила Маргарита. — А наша с тобой мама, — повернулась к сестре. — Родила нас, и что? Чего хорошего ей это дало? И не надо мне петь про счастливое материнство. Если бы я срала и видела…

Арина на этой грубости подскочила, как ужаленная.

— …себя в будущем любимой женушкой любимого муженька или счастливой мамашкой выводка, как свиноматка, то не пошла бы в хореографию. И вообще, это всё из-за вас! — Маргариту, очевидно, понесло. — Вам, видите ли, трахаться приспичило, и вы всё испортили! — на последнем слове она буквально захлебнулась и когда замолчала, воцарилась тишина.

Боль! Огромная масса боли повисла в воздухе. Тяжелая, отвратительная, губительная и одновременно какая-то глупая, абсолютно абсурдная. Пустая. Липовая.

Но это было не так очевидно, по сравнению с тем, сколько её плескалось сейчас в зелёных глазах Маргариты.

Кажется, она сама это поняла или увидела, или почувствовала, потому что быстро сморгнула, выдохнула и опять спряталась за обычными для себя теперь раздражением и усталостью.

— Не нужен мне ребёнок, — уже почти спокойно вернулась к тому, с чего начала.

— Но он у тебя уже есть, Ритуль.

— Ни черта подобного! У меня есть только беременность, а это всего лишь биологический материал.

— Ты закончила? — ровным голосом поинтересовался опекун. Он всё это время сидел и будто бы присутствовал даже не здесь, за столом, а где-то уже, не то на работе, не то ещё где. — А теперь, если ты позволишь, выскажусь я. — Вот сейчас он вернулся в ситуацию. — Значит так, если ты сделаешь аборт, я тебе обещаю найти твоего кесаря и не успокоиться, пока его не лишат лицензии — тьху ты чёрт, всё не привыкну к России — пока его не отстранят от работы. Я в Принстоне дал клятву «сэйв гуд», служить добру и намерен её сдержать, усвоила? Вот и умница. — Судя по всему, парень, не собирался дожидаться реакции Маргариты. — А сам я тебе разрешения не дам даже под дулом пистолета. Всё поняла?

— Да пошел ты, — не очень смело «мяукнула» девушка.

— Ты будешь рожать! — взревел Иван, схватившись за край стола так, будто собрался его перевернуть.

Арина налегла грудью на столешницу.

— Не буду! — так же громко заорала Рита.

— Будешь! — басом прорычал Беспалов. После чего добавил чуть тише: — Последний раз спрашиваю: кто он?

Маргарита тяжело дышала, как человек с клаустрофобией, находясь в лифте.

— Можно я подумаю до выходных. Я… приеду в воскресенье и всё расскажу, хорошо?

Все немного помолчали и успокоились.

— Я тебя отвезу, — показал на дверь пальцем опекун.

— Не надо, — буркнула Марго. — Я сама. Спасибо. — И подскочив, подошла к стене, где лежала её сумка.

— Я тебя провожу, — поднялась из-за стола Арина.

Они вдвоём вышли в коридор, где Маргарита начала одеваться.

— Извини… не смогла сохранить… тайну. Я… я просто не смогла… вот так, как ты.

— Ничего. Всё нормально, — не глядя на сестру, застёгивалась Рита.

— Ритуль, — сделала глаза кота и Шрэка Арина, — и всё-таки, кто он, а?

— Без комментариев, — не стала завязывать шарф и ринулась в двери Марго. — Пока, — попрощалась уже за порогом.

Возле неё тут же материализовался отпущенный на ночь Тайсон. Пёс улыбался и вилял хвостом.

— Привет, — обрадовалась она ему как родному, а её личико тут же смягчилось и окрасилось добротой. — Привет, — взлохматила густую, длинную и немного жирноватую шерсть на загривке.

Арина даже засмотрелась и не решилась закрыть дверь. До чего же она соскучилось по вот такой вот сестре.

«Неужели никогда не будет всё, как раньше. Эх, жаль».

— Закрывай, простудишься, — повернулась к ней Рита. — Пойдём, проводишь меня, пойдём, — поправила на плече сумку, перехватила шарф и бегом кинула к калитке. Радостный пёс вприпрыжку побежал за ней.

Сестра наблюдала в щелочку двери, пока Маргарита не скрылась за калиткой. Затем щёлкнула замками и поплелась в кухню.

Иван сидел, подперев голову кулаком и отвернувшись в уже сереющее окно.

— У тебя есть телефон этой… Александры? — повернулся к Арине.

— Есть, а что? — девушка взяла его руку своими ладошками и принялась перебирать пальцы.

— Нужен. Эти, как их там, Верясовы что-то на фотки не зовут. Очень неплохо бы свидеться с сестричками. Особенно со старшей, — слегка кокетливо улыбнулся парень.

Арина скривилась сквозь улыбку.

— А вот это вот видел? — поднесла к его лицу сжатый кулачок. — И никакой бокс тебе не поможет, понятно? — игриво вскинула подбородок.

Он взял её за запястье и поцеловал тыльную сторону кулачка. Затем разжал и потянул на эту руку к себе на колени.

— Ты что-то задумал? — забралась она пальчиками ему в волосы.

— Этого ёбаря грозного обязательно нужно найти. Обязательно. Пока не поздно.

Чуть позже этим же утром Иван ехал на работу.

Впервые за последний дней пять подморозило, и настал он! Тот самый великий «день жестянщика»! А в очередях в автомойки колонны машин своей длинной вполне уже могли посрамить Великую Китайскую Стену.

«Некогда, — кривился парень. — Да и лень».

Хоть даже в этом «грязевом» потоке утренних пробок его Фольксваген выделялся и выглядел особо отвязным мурзилкой, а за ручки дверей без содрогания и долгих внутренних переговоров с собственными аккуратностью и опрятностью просто не взяться, но где уж тут до такой роскоши, когда у владельца в анамнезе теперь, кроме совращения несовершеннолетней ещё и залетевшая подопечная.

«И тоже, мать её, несовершеннолетняя». — Хлопнул ладонью по рулю Иван, злым взглядом уставившись в грязный зад «крузаку», ползущему впереди.

Огляделся вокруг по окнам.

Всё, как обычно — всё те же машины кругом, та же Москва с её москвичами, витрины, бетон, камень, стекло, да и сам он в машине, опять же, точно такой же, как и вчера, и позавчера.

Но внутри всё пропиталось горечью. Будто лопнувший желчный пузырь перемазал своим секретом все подряд органы, ткани и душу заодно. Горчила слюна во рту, мысли в голове, воздух в ноздрях, звуки в ушах, картинка в глазах.

Умение держать удар Беспалов в себе всегда уважал, лелеял, пестовал, не упускал случая потренировать и приходил в восторг от собственной крутости. Понимал, что это мальчишество и шалопайство, но с удовольствием прощал себе такие слабости. Любил он себя, да. Этого не отнять.