И смех и грех, или Какая мука - воспитывать! (СИ) - Мизухара Кристина Ивановна "onix" - Страница 7

— Ты? Ему? Ничего не понимаю.

Марго мелко-мелко закивала.

— Угу. Я тоже. Знаешь… — зачем-то спустила она Матраса на пол.

Тот, видимо, уже махнул рукой на человеческую логику, поэтому остановился посреди комнаты и принялся нервно вилять хвостом из стороны в сторону.

— …он встретил меня на ступеньках уже совсем не такой как здесь, с нами. — Ткнула девушка указательным пальцем в пол. — Он может быть другим, — будто в прострации испуганно поведала она. — А когда проехали какое-то время с ним вдвоём в машине… Ариш, — схватила она сестру за руки, — бойся его! Когда я буду в училище, и вы останетесь здесь вдвоём без меня… Бойся его! Он… — она начала мять пальцы рук. — Когда втроём — он один, но когда с ним в машине, он… от него идёт что-то такое! — сделала страшные глаза Марго. — И это даже не брутальность. Брутальность я знаю. Это, — она прижала прямые пальцы к ладоням, не сжав их в кулачки. — Он видимо не очень обращал на меня внимание и стал самим собой. Он…. — девушка в бессилии взмахнула руками. — Да не знаю я, как это объяснить! Это нужно почувствовать! Он либо колдун, либо маньяк, либо лунатик какой-то, и… — она соединила кончики пальцев рук перед собой. — И… — тут Марго расплылась в блаженной улыбке, — и становится таким кла-а-ассным, — подвела она итог голосом, который вполне мог олицетворять собой мечтательность.

— Ос-спидя, — посмотрела на неё как на юродивую Арина. — Да ты, мать влюбилась, что ли?

— Ага! Тебе бы так! — показала себе пальчиком за спину Марго. Туда, где сейчас во дворе стояли Фольксваген с Пежо. Парни до открытия бутылки армянского коньяка загнали транспорт во двор. — А эти его блядские руки на руле! Я бы на тебя посмотрела. Я страшно не хочу, чтобы такое повторилось! И в то же время… — она пошарила глазами по комнате и остановилась на шкафу, внизу которого вместе с обувью и её пуантами лежали упаковки денег. — Да я бы все эти баксы отдала, только бы ещё хоть разочек побыть с ним вот так…

— Го-о-о-о-о-о-о-о-ол! — вдруг раздалось из холла.

Сёстры в ужасе переглянулись между собой, а Матрас подскочил на все четыре лапы. Но тут же выдохнул, улёгся опять на стуле возле стола и продолжил притворяться ветошью.

— Интересно, кто кому там забил? — скептически заметила Арина. Они с Макароном болели за Ливерпуль. А парень в свою очередь фанател от этого клуба вместе с отцом, заядлым Битломаном в бурной молодости.

— Короче, я хочу к нему, — итогово сложила руки на коленках Марго и в упадническом жесте опустила плечи.

Арина в бессилии цокнула языком, тяжело вздохнула и по-старушечьи покачала головой.

— О-хо-хо-х…

— А-атпу-устите меня-а-а в Гималаи! — послышался из холла отвратительный, скрипучий мужской голос, безбожно фальшивя все ноты подряд.

Арина, как обладательница абсолютного слуха и семи классов музыкальной школы по классу фортепиано, вобрала голову в плечи так, будто ей съездили по ушам.

Марго улыбнулась.

— Там раздеться смогу-у-у до гола я. И никто не приста-а-анет ко-о-о мне! — вторил ему ещё один, но уже хотя бы узнаваемым мотивом.

Однако по звукам, издаваемым фанатами Маши Распутиной, понять в какой из стадий они находятся: «Чот ваще не взяло» или «я в говно», возможным не представлялось.

Девчонки застыли и молча ждали развития ситуации.

— А не то я завою-у-у-у…

— А не то я завою-у-у-у… — тут голос оборвался, но через некоторое время поправился: — А не то я залаю-у-у-у-у. А не то я кого-то са-а-ажру.

— Ты там случайно не приставала к нему? — подала голос Арина.

Марго только кратко кивнула.

— Ариш, но он такой! — оправдываясь, затараторила она. — Я не смогла удержаться. А вообще, у меня ощущение и чего-то прекрасного в будущем, и чего-то очень ужасного. Страшного!

— Ромашовы! — вдруг послышалось откуда-то из кухни — Почему тут, мать вашу, везде вода?

— Вот, — кивнула Арина и с укором посмотрела на сестру. — Уже накаркала.

Вообще-то, сёстрам, и повезло, и нет.

Да, на нервишках домомучителя они сыграли, и Баварии с Боруссией пришлось выяснять отношения дальше уже без внимания одного из главных болельщиков, который в овертайме принялся мыть свежие огурцы и сделал под мойкой лужу «моря Чёрного не хуже».

Но девчонки просчитались с Базиным.

Дально-Бой быстро нашел, где в доме должна перекрываться вода. Сбегал в подвал и перекрыл!

Потом полез под раковину, сказал, что тут кто-то специально перетёр шланг, потому как сгиба нет и весь остальной массив в отличном состоянии.

— Ромашовы, — услышав это, обернулся опекун к выстроившимся, будто на школьной линейке близняшкам. — Это что за… фуета!

На нём, кстати, потребление горячительного — пусть и благородного армянского коньяка — совершенно не сказалось — голос, как и положено у уважающего себя домомучителя обдавал погребной промозглостью и холодом хоккейного льда. Мимика, так та вообще обходилась каким-то мизером из конечной стадии злости и начальной стадии свирепости.

— Мы ничего не ломали! — отвернулась в сторону Арина. Марго это сделала сразу же, как вошла и стояла словно статуя.

— Н-ну-у, — вылез на нетвёрдых ногах из-под мойки Вася с испорченным шлангом в руках. — А это что? — пошатываясь, показал он куцым, шофёрским пальцем на царапины далеко за пределами дыры. — Кто ж так перетирает? Аккуратней надо.

Молчание.

— А вы это… — опустил руку со шлангом Базин и улыбнулся близняшкам, — вы, правда, балерины, да? И эту… фуету вот эту вот всю умеете, да?

— Свободны! — рявкнул Беспалов. — Обе!

— Ну, ничего, — взяла на ходу сестру под локоток Арина, — он тоже когда-нибудь свалит в командировку. Соберём здесь всех своих.

Прошептала она довольно тихо, но Иван услышал. Когда на тебе ответственность, ушки лучше держать на макушке.

Наступило 1 сентября.

Именно к этой знаменательной дате сёстры научились готовить вермишелевый суп, а опекун — их различать.

У Ивана будто спадала пелена с глаз. Слой за слоем.

Допустим, при ближайшем рассмотрении Арина оказалась обладательницей более пышной груди, нежели её сестра. Возможно, потому что была заметно плотнее и шире в кости. Ну, и так далее. Более детально Беспалов рассматривать не стал. Оно ему надо?

Опекуну хватало и того, что когда вечером, или даже «ночером», он приходил домой с работы и заставал девчонок сидящими на диване в холле перед телевизором, они даже на его короткое: «Привет, Ромашовы» оборачивались и отвечали совершенно по-разному. Арина — плавно и с открытым взглядом, Марго — резко и со вздёрнутым подбородком. Всегда.

Кстати, в следующий раз, заехав за балериной в училище, он, наученный горьким опытом, уже объезжал супермаркеты по касательной как в лыжном слаломе, а всю дорогу домой потратил на лекцию о том, как важно блюсти девичью честь смолоду.

— Влипнешь ты, а в интернат загремит сестра. — Старался он быть нудным моралистом.

— Мне никто кроме тебя не нужен, — с заложенным носом гундосила Марго, отвернувшись в окно. Девчушка уже успела подхватить вирус.

Иван даже не знал, радоваться или огорчаться таким признаниям.

Тем более что перекрестившись и поплевав через левое плечо, всё-таки согласился, что у близняшек довольно миленькие мордашки, да и фигурки тоже «ничошные». И теперь ему так и чудились вокруг них кишащие «нечестивцы» да «кобелирующие элементы» вроде него самого восьмилетней давности — с переполненными гормонами организмами и «приборами» в штанах, которыми впору орехи колоть. Кокосовые.

И возглавлял этот «расстрельный» список «смертников» и «гоблинов», тот самый Макар, который, судя по обрывкам фраз сестёр, всё-таки явился, не то с Мальдив, не то с Сейшел.

«И чего он там на дно не ушел, — кривился Иван, только сейчас начиная осознавать, на что, на самом деле, подвязался. Он подозревал, что с одной стороны ведёт себя как квочка над цыплятами, но с другой железно верил, что лучше перебдеть чем недобдеть.