И смех и грех, или Какая мука - воспитывать! (СИ) - Мизухара Кристина Ивановна "onix" - Страница 74

«Греются конфорками?»

Иван сделал шаг вперёд. Ничего не изменилось. Глаза уже привыкли к темноте, и он направился по длинному коридору.

Вначале поравнялся с первым дверным проёмом и посмотрел в него.

Это была кухня, поскольку там, на плите, светились два фиолетовых «цветка» газа. Но рядом — никого. Иван двинулся дальше и дошел до двойной двери. Заглянул туда.

И тут вдруг зажегся свет какой-то настольной лампы, направленный ему прямо в лицо.

Ваня зажмурился и прикрыл рукой глаза, придерживая подмышкой пакет с деньгами.

— Привет, красавчик Бес, — прозвучал смутно знакомый мужской голос.

Полуслепой Беспалов отнял руку и, сощурившись почти до конца, вгляделся в говорившего.

От стола, на котором стояла лампа, с охотничьей винтовкой в руках отошел никто иной, а именно Анатолий Мартынов собственной персоной. Он не спеша прошел по комнате и уселся на угол дивана, прямо в ногах у, лежавшей там, связанной Арины.

Иван первым делом впился глазами в девушку.

Щиколотки, прямо поверх джинсов, и обнаженные запястья стянуты какими-то пёстрыми поясами от платьев, глаза завязаны тёмным мужским галстуком. Губы слегка разомкнуты. Арина не шевелилась, только еле заметно поднималась и опускалась её грудь.

«Вот тебе и БДСМ», — невесело пошутил парень и уловил взглядом рядом с диваном знакомый рюкзак. Нежность заполонила всё тело по макушку. Нежность и жалость.

«Родная…» — именно в этот момент Ваня как нельзя более остро и ясно почувствовал, что всё время вращается среди чужих и отстранённых людей. Пусть и среди друзей, но он всё равно одинок. И только вот эта девушка, которую смогли довольно легко у него забрать, самый близкий и родной ему человек. Она — это почти он сам. Частичка его самого. Половинка. Тёплая. Любимая. Ласковая. Ему показалось, что он не видел её целую вечность и жутко соскучился. Захотелось прикоснуться, обнять, услышать голос, вдохнуть запах, поцеловать в кончик носа, а потом подхватить на руки и…

И тут у него в кармане запиликал айфон. Даже при звуках рингтона Арина не изменила положение и не подала признаков жизни.

«Накачал чем-то? — сразу же нахмурился Ваня. — Убью гондона!» — кулаки сжались и скрипнули зубы. Парень собрался было подойти к Кнопке и даже сделал бездумный шаг вперёд.

— Куда! Стоять, — направил на него винтовку Мартынов.

Ваня оглянулся и чуть внимательней взглянул на Анатолия, как бы не мешала эта чёртова лампа. Парень заподозрил неладное. Мужчина плавно, еле заметно, покачивал головой из стороны в сторону, будто с трудом держал её вертикально. Иван кинул взгляд на стол — бутылок не видно, да и запаха перегара не ощущается.

«Кайф? — чуть повёл бровями Беспалов, стараясь, на всякий случай не двигаться с места. — Толян под кайфом? Хотя, а почему бы и нет».

После таких мыслей глаза по новой впились в Арину — следов какой-либо борьбы на одежде и лице не видно. Он присмотрелся и заметил, что дышит она размеренно и спокойно.

Радость.

Ох, до чего же обрадовался хотя бы этому. Ваня был счастлив видеть её любую, но целую и невредимую — особенно. Появилось ощущение, что его прощают. Чуть-чуть, понемножку, робко и стеснительно, но душу заполонила надежда, что всё у них сложится хорошо. Теперь он всё понял и готов начать сначала. С чистого листа. С нуля.

В горле защипало, в груди защемило и стайкой взлетели бабочки.

«Чем бы не накачал, лишь бы без последствий».

— Не паникуй, — будто ответил на его мысли Анатолий, когда телефон замолк. — Это… снотворное. А ты снимай куртку и давай сюда. Твой отец… тоже может…

Мартынов явно намекал на замашки Степана Лавровича, оставшиеся от лихих девяностых, в которые тот начинал, и от каких сегодня ещё имелись пара газовых Вольтранов да парализоторы.

Чуть помедлив для проформы, Ваня принялся снимать пуховик. Кроме дебильной лампы жутко бесили и вымораживали мозг эти два ствола винтовки. Они того и гляди грозились затянуть в себя, как чёрные дыры Космоса. Высасывали жизнь из членов похлеще дементоров, сколь бы Ваня не привык к оружию в США. Кстати, сейчас это ему довольно неплохо помогало — в Принстоне, после массовой стрельбы в Иллинойсе, ввели ознакомительные часы на предмет того, как нужно себя вести с вооруженным преступником, что говорить, куда передвигаться и прочее.

Поэтому решил не сопротивляться, продемонстрировать, так сказать, свою добрую волю, и легко снял куртку. Переложил в карманы брюк айфон и ключи от машины.

— Бросай сюда, — показал рукой Мартынов на кресло в стороне.

Ваня послушался и пульнул пуховик туда, но тот не долетел и упал на пол. В это время парень оценил расстояние между собой и Толиком и с досадой понял, что максимум что успеет, это сделать шаг — стволы торчат прямёхонько на него, и Мартынов пальца с курка не убирает.

Подождал, надеясь, что Толик потянется к куртке, но тот с места не двинулся.

— Ну хоть так… — опустил Мартынов глаза на одежду. — Ничего не стукнуло… и ладно.

«Заторможен? Может, всё-таки, успею?» — Иван опять посмотрел на Арину.

— Ну так… вот. — Анатолий вздохнул. Судя по всему, ему нужно было несколько мгновений, чтобы собраться с мыслями. — Ты уже знаешь, что Тинка… от меня ушла.

«И язык заплетается», — уговаривал себя рискнуть Иван.

— Она не хочет со мной разговаривать… и… сказала, ещё раз приближусь… короче, не хочет.

— Вот и похищал бы её! — всё-таки не выдержал парень. — Я-то здесь при чём.

— При чём?! — Толик вдруг совершенно резво и трезво вытянулся в струнку и со зверским выражением, и так не очень адекватной физиономии, выпятил на Ивана грудь. Его небольшие глаза превратились в щелочки, рот искривился, как у маленького ребёнка перед истерикой, а красноватое от природы лицо в момент побагровело. — При чём?! Ты! Не ври, что не знаешь! — он опять осел и расслабился. — А если не знаешь, я расскажу. Но сначала ты… позвонишь ей.

Иван свёл брови к переносице.

— Чего! Это на кой? Не буду я ей звонить. Тебе надо…

У парня никак не получалось бояться Мартынова, и это было плохим знаком.

Ба-бах!

Прозвучал выстрел, после которого раздался страшный грохот. Беспалов вжал голову в печи, прикрыв её руками, и приготовился, что сейчас на них рухнет крыша. Только успел метнуться взглядом и оценить ситуацию над Ариной, как сделалось совершенно темно. Осыпавшаяся с потолка штукатурка завалила стол и опрокинула ненавистную лампу.

«Наконец-то», — невольно обрадовался Ваня и опустил руки. Он тут же решил воспользоваться теменью и хотел было ринуться к Кнопке. И даже уже подался вперёд…

Ба-бах!

Опять что-то где-то посыпалось и застучали комки по полу и столу. После чего загорелась верхняя люстра.

— Не подходи к ней… я сказал. — Мартынов стоял у стены с выключателем.

Иван, кстати, удивился, что свет ещё горит, и Толик не перебил тут к чертям всю проводку. Парень, сквозь крупную «строительную» пыль, заполнившую комнату, поднял глаза к потолку — там, в той части, над столом, виднелись плиты перекрытия и «маячки», а вся штукатурка лежала на полу.

«Крутое ружьё, — невольно восхитился Беспалов. — Небось папашкино».

— У меня автомат на шесть патронов, — продолжил Анатолий, опять опускаясь на диван.

— А у меня тут, — парень показал рукой на пакет, — сто тысяч зеленью. Я тебе их отдаю, и мы расходимся.

— Эх… ну и тупой же ты, — по-стариковски прокряхтел Мартынов. — Меня вашими вонючими бумажками… не купишь. Клал я на них. Я свободен от… них. Ты сейчас позвонишь Тинке и позовёшь сюда, а мы с тобой пока… побеседуем.

— Ну и дурак, — негромко сказал Ваня.

— Ну-ну, щенок! Ты ещё поучи отца любить мать! Доставай телефон.

«Кому бы позвонить?» — думал Беспалов, вынимая из кармана брюк айфон. Очень захотелось набрать отца. Папу.

— И не вздумай меня дурить. — Толик поправил ружьё. — Врубай громкую связь, и не беси меня, а не то выстрелю не в тебя, а в твою Марго, — он кивнул на Арину, которая так и не пошевелилась, и не проснулась.