Око Волка (СИ) - Кузнецов Михаил "" - Страница 9

— Спасибо, — Эд покрутил лучины в руке.

Даша легла у него за спиной.

— Ты расстроен?

— Мне не хочется уходить.

Ведьма взяла со столика, что стоял у кровати, смартфон, щелкнула Эда на камеру.

— Зачем это?

— Так я запомню тебя, — Даша перекатилась на спину, смотря на фотографию. — Тем более, так я докажу подругам, что переспала с настоящим волком.

— А я запомню тебя?

— Конечно, — женщина дотронулась пальцами до его лица, провела по скуле, погладила по колючей щетине. — Ты не американец, верно?

— Француз. Плохо выговариваю звук «р».

— Плохо, — улыбнулась Даша.

В свете луны она была так красива. Эд нагнулся, поцеловал ее, после чего встал и направился к балкону.

— Мы ведь больше не увидимся? — Спросил он перед выходом. Ведьма покачала головой. Улыбка не сходила с ее лица, но это была грустная улыбка. — Прощай, ведьма Даша.

— Прощай, глупыш, — пробормотала она колышущимся занавескам.

Эд вернулся в свой номер, оделся и вышел в коридор. Когда он закрывал дверь, что-то словно ударило в грудь, в сердце. Он вдруг понял, что последний час был лучшим за всю жизнь. Он старый, преисполненный ненависти ко всему и жалости к себе, и он новый, смертельно опасный, вечно напряженный, этой ночью отказывается от, возможно, единственного счастья, которое ему положено. Стоит закрыть дверь, и Даша уйдет в область воспоминаний, вечно упущенного. А может, и нет подобной судьбы и счастья для волков. Джон пытался когда-то — это его почти сломало, и сейчас он балансирует на грани. Эдвард закрыл дверь, постоял у нее и пошел по коридору к лифту.

У парадного входа уже стоял Джон, курил, прислонившись к потрепанному седану неопределенной марки. От него пахло дорогим коньяком, сигаретами, женскими духами и кошачьей шерстью. Когда Эд подошел ближе, наставник принюхался.

— Ты был с женщиной? — Джон слишком старый и опытный, чтобы не уловить запах Даши. Эд кивнул. Наставник похлопал стажера по плечу. — Не бери в голову. Ты ее больше не увидишь.

Джон слишком старый и опытный, чтобы не понимать Эда.

Учитель остановил машину где-то в пригороде, недалеко от темной, мрачной аллеи. Свет молодой Луны почти не проникал сквозь кроны деревьев, что нависли над пешеходными дорожками, и приземистые фонари горели ровным мягким светом. Стояла такая тишь, что звуки от хлопнувших дверей пронеслись эхом по всей аллее. Эд уловил, как ветви деревьев чуть зашевелились, будто почувствовали чужаков. Джон закурил, пустил вверх дым.

— Чуешь его? — Спросил он, уставившись в темноту.

— Слабо, но да.

— Запах еще не весь вышел, долго здесь возился.

Детективы прошли вглубь аллеи, по тропам, что тянулись среди кустов акации. Волчий запах становился сильнее, и все гуще он смешивался с ароматом крови. Как ни странно, а волк напал на человека на освещенной бетонной тропе, что вела к многоэтажным домам. Свет окон многоэтажек пробивался сквозь листву ярче света Луны.

Джон прошелся по тропе туда, обратно, сошел с нее в кусты.

— Дорожку плохо чистили, — громко сказал Эд, уставившись на засохшие пятна крови.

Он присел у них, провел пальцами, понюхал.

— Что думаешь? — спросил из кустов Джон. Он ломал какие-то ветки, во всю шумел, ища улики.

— Волк абсолютно дикий, — ответил Эд. — Чую его горячку. Он весь на эмоциях и… он молод.

— Точно! — раздался голос Джона чуть поодаль. — Он молодой, месяцев пять, не больше!

— Тогда есть еще трупы, но не в Москве, а значит…

— Он приезжий, — закончил Джон, выходя из кустов. В пальцах он мял серый комочек. — Его пух. Под линькой, совсем молодой.

И тут Эд заметил, что Джон улыбается, смотря на комочек шерсти.

— Знаешь, что это значит, Эд?

— Его можно воспитать.

— Точно! Я думал, что эта тварь приехала из Сибири, и что уже стара для обучения. Но этот волк, Эд, его можно научить жить. Это становится интересно, — Джон поднес шерсть к носу и втянул запах. — На, запомни, — протянул он Эду.

Ученик тоже внюхался в кислый, густой запах шерсти.

— Что дальше? Будем трясти вампиров?

— Конечно. В этом городе обязательно найдется гнездо, а в гнезде и темные личности.

Джон похлопал Эда по плечу, и они пошли назад к машине.

Охота изнуряет, высушивает. Входя в Охоту сильным добытчиком, выходишь из нее дряхлым старцем, пусть не внешне, но внутренне. Все время в напряжении, все время в ожидании рывка. И продолжаться это может не неделями, но годами, десятилетиями. У тех, кто за гранью мифов, вечность впереди, и десять лет для чудовища, и уж тем более для живого мифа — не срок. Но время, проведенное в засадах, тенях больших городов и диких лесов, растягивается в разы, и десять лет кажутся сотней. Москва — большой город, в котором не прячутся вампиры. Их можно было встретить в любом баре, кафе, клубе, но найти нужного, того, кто что-то знает, — сложно. Эд и Джон пять дней подряд слонялись по клубам, ища кровососа старше хотя бы тридцати лет, но все попадался молодняк. Спокойный, вежливый и порядочный молодняк. Никто не бегал от волков, никто не пытался остаться незамеченным. Охотников встречали с улыбками на лицах, предлагали выпить, показывали документы и разрешения на умеренное потребление крови. Видя подобные документы, Эд начинал вскипать от ярости, но не подавал виду. Вот же разные миры по двум берегам Днепра…

После каждой ночи Эд перекусывал наспех и ложился в кровать, но не мог уснуть, если не зажигал лучины Даши. Поначалу он задремывал, но тут же просыпался — ему виделись клыки, когти, жаркая кровь, струящаяся по шкуре, ощеренные морды волков. Но вот он один раз зажег лучину, второй, и уходил в сладкий крепкий сон до вечера. И каждый раз ему снилась Даша, как она вылезает из футболки, которая на несколько размеров велика; как она гнется кошкой во время любовного экстаза; как она гладит его щеку. В последний миг сна Эд улавливал ее аромат где-то рядом и просыпался. Несколько раз моргал, смутно понимая, что сонное наваждение ушло, растворилось, и тогда просыпался совсем. Он жег лучину, чтобы видеть ее каждую ночь.

Пошел шестой день охоты. Оба волка вошли в клуб, набитый народом так, что отдельные кружки людей стояли у самого входа, пили здесь и танцевали. В синем зареве, в розовых лучах, среди вони духов, одеколонов, пота, спирта и сигарет Эд уловил тоненькую нить запаха. Джон с шумом втянул воздух. Вот он, вампир, который им нужен. Тридцатигодка. К тридцати годам после оживления, sanguinem fervere уже превращаются в машины для убийства, будто включают все свои способности разом. В них просыпается «буйство крови», и желание становится сильнее. Тридцатигодки сильны, быстры, свирепы в бою. Большинство sanguinem fervere справлялись со своей жаждой, питаясь кровь зверей. Но некоторым не удается обойти «буйство», и горе тому клану, что приютит подобного ублюдка. Эд прекрасно знал запах тридцатигодок, и он понимал опасность такой твари в толпе.

— Он у бара, — сказал Эд. Шум клуба заглушил его слова, но Джон услышал.

— Она, — поправил наставник.

Джон достал сигарету и закурил. Тут Эд заметил, что на правом запястье у его учителя повязана узкая алая лента.

— Что это? — Показал он на ленту.

Джон затянулся и посмотрел на запястье.

— Подарок старых друзей, — Он подергал ленту. — Она то появляется, то исчезает. Такое напоминание о прошлом.

— А почему не снимешь ее?

Джон снова затянулся.

— Сделай так, чтобы тебя не заметили.

Эд кивнул и ушел в толпу, растворился в ней. Запахи людей перебьют вонь волка, и вампирша не учует его. Наверное. Эд просачивался между танцующими, шел на запах. Да, она у бара. Длинные ноги и очень коротенькое платьице — завлекает. Эд улыбнулся, наблюдая за ней. О да, он вошел в тот возраст, когда спокойно справится с любым тридцатигодкой, задавит весом и грубой силой. Что ему какая-то девица в платье. Вампирша начала оглядываться, и Эд поймал ее взгляд. Глаза тридцатигодки сверкнули, она отвернулась, уставилась на Джона, что уже стоял возле нее с полным стаканом. Он сказал ей что-то, она ему ответила. Джон наклонился к ушку вампирши, начал шептать. Лицо мертвой девушки менялась — со смазливой мордашки на звериный оскал, и наоборот. Джон положил руку к ней на талию и пододвинул к себе. Тут тридцатигодка оттолкнула его и крикнула: