Выбери любимый жанр

Жрица богини Маар (СИ) - Булгакова Ольга Анатольевна - Страница 30


Перейти на страницу:
Изменить размер шрифта:

30

Моя птица кажется живой, дышащей. В ее глазах любопытство, перья трепещут в предвкушении открытий. Волнуются мудрые змеи, глядящие на золотую статую так, словно видят сквозь скорлупу. Полупрозрачные бабочки трепещут взволновано, но и они готовы к действиям.

Тонкий клюв птицы касается темени статуи, мне кажется, он немного проникает под золотую оболочку, но за сиянием не разобрать. Хотя это не важно, ведь я снова проваливаюсь в чужие воспоминания. Те же события, то же совершенное отсутствие чувств, сопровождавшее решение приготовить яд, то же ощущение неполноценности переживаний. Словно в книге, которую я читаю, слиплись первые десятки страниц. А без спрятанных там сведений осознать происходящее трудно.

Я исследую, стараюсь проникнуть глубже, дальше, осознать причины. Ощущаю ровный поток силы, идущей от змей, и слабеющий ручеек от бабочек. Высвобождаю более ранние воспоминания, но в них ничего необычного. Разве что подарок, который за несколько дней до преступления получил Снурав. Инкрустированная опалами чернильница с дорогими чернилами. Имя дарителя сокрыто, но лекарю этот человек кажется очень важным, влиятельным и могущественным. Внимание этого человека и его подарок Снураву очень льстят.

Бабочки давно померкли, но я чувствую их присутствие. Змеи почти истощились и рядом с бледной птицей кажутся больными. Слабость накатывает волнами, а ритуал держит меня, не отпускает. Я должна добраться до сути, до ответа на вопрос «Почему?».

Но ответа нет. Нет ни ссор, ни политических разногласий, нет приказа убить… Нет ничего подобного! За целый месяц до преступления не нашлось ни единого повода! Даже маломальского…

Мне уже давно кажется, что рядом не змеи, а лишь их сброшенная кожа. Слепое безжизненное подобие былой красоты. Бабочки — иссушенная солнцем шелуха. Моя птица обескровлена, бьется из последних сил, чтобы прочесть как можно больше. Бесполезно… Бессмысленная борьба…

Последних золотых искорок едва хватает, чтобы завершить ритуал. Я падаю на колени, обнимаю статую, чтобы не упасть, и плачу от собственного бессилия…

…Закрываю дверь за господином Сарбом и радуюсь тому, чтобы больше не нужно изображать благодушие. В ярости хватаю первое, что попалось под руку, — толстая книга летит в противоположный угол, падает, сминая страницы. «Ваши тревоги понятны, но ваш брат… Он ведь в здравом уме. После нападения пострадало только тело. Но он может говорить!» — звучит в голове голос законника. — «Он по-прежнему может сам принимать решения, значит, способен сам распоряжаться своим имуществом!»

Клятый Сарб! Я в долгах, как в дерьме! Я не для того выложил золото за беседу, чтобы оставить все, как есть! И без него знал, что пока брат разговаривает, о его деньгах можно и не мечтать!

Клятые наемники! Хорошо бы с них деньги стребовать. Я за труп платил, а не за калеку! Добить не добили, уроды косорукие!

Самому придется все исправлять… Делов-то, подушкой лицо прижать… Он же и сопротивляться толком не может…

Откладывать не буду, раз решился. Сейчас он пока больным считается. Мало ли какое осложнение, а лекарь проглядел… Да и время подходящее, вечер поздний… Утром к нему зайдут, а меня и дома нет. Всю ночь у любовницы…

Он откликнулся на стук. Чудом услышал его голос через стук сердца. Ух, как ухает! Он рад меня видеть, думает, я о нем забочусь…

Пустая болтовня ни о чем бесит, но это к лучшему!

— Позволь, я поправлю подушку, брат…

…Я с криком подскочила на кровати. Суни уже стояла рядом, отсчитывала успокоительные капли. Ко мне из полумрака комнаты торопился какой-то мужчина. Я отшатнулась, запустила в него подушкой.

— О, сиятельная госпожа, простите, я напугал вас! — поймав подушку, согнулся в поклоне императорский лекарь.

— И вы простите… не признала, — залпом осушив поданный мне стакан, извинилась я.

Закрыв ладонью лицо, долго пыталась выровнять дыхание, угомонить сердце и успокоиться. Меня из-за кошмара била крупная дрожь. Отделаться от мыслей о несостоявшемся убийце, от его чувств не получалось. Картины из сна живо стояли перед глазами. Этот человек был одним из немногих, кого Гарима вспоминала и после ритуала. Настолько ее потрясли низость и подлость преступника. Как оказалось, мне он тоже запал в память.

Лекарь молча ждал, пока я соберусь с мыслями, а терпеливая и понимающая Суни вообще была сокровищем.

— Как вы себя чувствуете, сиятельная госпожа? — осторожно начал императорский лекарь, стоило мне убрать руку от лица.

— Неплохо, — я немного приукрасила действительность, потому что искренняя обеспокоенность собеседника меня насторожила. Окинув его вопросительным взглядом, призналась: — Я не совсем понимаю, почему вы здесь.

— Сиятельная госпожа Гарима послала за мной два часа назад. Она волновалась, — последовал почтительный ответ.

— Она не из тех людей, что тревожатся понапрасну. Наверное, была причина, — поторопила я мужчину.

— Вы правы. Причина была. Вы так крепко спали, что вас совершенно невозможно было разбудить, — мягким тоном, словно щадил меня, осторожно пояснял лекарь. — Ритуал закончился около четырех утра. А час назад миновала полночь.

— Что? — неверяще выдохнула я. — Вы хотите сказать, я проспала почти сутки?

— Поэтому сиятельная госпожа Доверенная беспокоилась, — поспешил подчеркнуть он.

— Ее тревога более чем оправдана, — хмуро согласилась я. — Благодарю вас за труды.

Он рассыпался в подобающих случаю заверениях, что был только рад услужить и надеется на мое скорейшее избавление от различных треволнений. К счастью, он понимал, что я не настроена выслушивать красоты речевых оборотов, и прощание не затягивал. Лекарь споро собрал в сумку свои баночки с микстурами и солями, а пока Суни провожала гостя, я встала. Вышла на балкон подышать свежим воздухом и обрадовалась, заметив в окнах Гаримы свет.

Сестра не скрывала облегчения, когда увидела меня на своем пороге, обняла.

— Мы очень за тебя переживали, — призналась она, ласково погладив меня по щеке. — Ты бледная. Что сказал лекарь?

— Ничего, — я смутилась. Только тогда сообразила, что даже не спросила совета врачевателя. Получилось, его зря подняли с постели среди ночи.

— Это даже хорошо, — ободряюще улыбнулась Гарима. — Будь что серьезное, он бы сразу сказал.

Я кивнула, а сестра взяла меня за руку и отвела к низким диванчикам. Там, у чайного столика, уже сидела Абира.

— Как ты? — спросила Передающая, сделав пару шагов нам навстречу.

— Устала, — коротко ответила я, обнимая ее. Признаваться в том, что от слабости кружится голова и мутит, не хотелось. Как и говорить, что не выспалась. Сестры и без того переволновались из-за меня. — Очень устала. Я даже не догадывалась, что этот ритуал потребует столько сил.

— Не напоминай! — воскликнула Абира. — Я никогда прежде не чувствовала себя такой истощенной!

— Мы все выложились полностью, — вздохнула Гарима, садясь рядом со мной. — До капли.

Она потянулась к подносу, взяла хрупкую чашечку и, налив пахнущего диким медом чая, протянула ее мне. Насыщенный аромат приятно щекотал обоняние, напиток радовал богатым вкусом, но все это было только частью общей картины, как и стрекотание сверчков за окном.

— Надеюсь, удалось узнать что-нибудь полезное… — пробился сквозь пелену сонливости голос Гаримы.

— Только то, что кто-то очень влиятельный и могущественный подарил лекарю чернильницу и какие-то дорогие чернила, — я ответила честно, не скрывала разочарования. — И то, что никакой причины для убийств не было…

— Даже ссоры? — недоверчиво нахмурилась Гарима.

Я отрицательно покачала головой.

— А так ли нужно знать причину, если мы знаем, что именно он убил? — пожала плечами Абира. — Ведь это сомнению не подлежит. Так ведь?

— Так, — согласилась я.

— Вот и замечательно, — Абира говорила подчеркнуто уверенно, жизнерадостно, будто ее слова были единственно правильным решением. — Тогда ничто не мешает нам провести обычный ритуал, чтобы Великая забрала душу убийцы…

30
Мир литературы

Жанры

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Техника

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело