Вещь. Империя Терон (СИ) - Булгакова Ольга Анатольевна - Страница 5

Глядя на молодого эльфа в измятой одежде, сожалел, что пришел сейчас. До этого момента у него не возникало сомнений в правильности собственных поступков. Теперь же Фарсим укорял себя за то, что тогда, больше недели назад, вызвал стражу, но еще больше стыдился своей былой радости из-за ареста Нальяса. На фоне всеобщего ликования и воодушевления заключение юноши казалось особенно несправедливым, несоразмерно жестоким наказанием.

— Добрый вечер, — тщетно пытаясь вернуть благостное настроение, снова поздоровался Фарсим.

— Добрый вечер, — вежливо ответил Нальяс, внимательно рассматривая посетителя.

Из-за этого спокойного взгляда Фарсим чувствовал себя крайне неловко. Ему было бы значительно проще, если бы противник дерзил, говорил гадости, делал едкие замечания. Но Нальяс, державшийся во время первой беседы очень корректно, не давал повода думать, что в этот раз будет иначе. У Фарсима такое отношение вызывало угрызения совести и щекочущее нервы чувство, что юноша не таил на него обиды, не считал его виноватым.

— Сегодня особенный день в истории империи и всего мира! — горделиво выпятив грудь, сообщил маг. — Последний камень доставили вовремя! Ритуал успеем провести завтра!

Прозвучало глупо, хвастливо, но Фарсим убеждал себя, что разговор начинать тяжелей всего и еще будет время сгладить впечатление. Чтобы арестант в полной мере прочувствовал триумф соперника.

— Благодарю за сведения, — Нальяс легко кивнул. — Принцесса Атаэль была здесь сегодня вместе с императрицей Мадаис и рассказала мне эти новости.

— Они спускались сюда? — Фарсим недоверчиво нахмурился, обвел взглядом тускло освещенную камеру, поблескивающие в полумраке глазницами черепа. Представить в этой обстановке изумительно красивую и утонченную правительницу не получалось совершенно. Что уж говорить о ребенке?

— Да, Ее Высочество настояла, — бесстрастно ответил Нальяс, пристально наблюдая за реакцией собеседника. — Она добрая девочка с большим сердцем. Сказала, попросит отца в честь праздника освободить меня. По ее словам, моя вина не так уж и велика.

— Сам думаю об этом, — порывисто признался Фарсим. — Пары дней хватило бы для острастки, а остальное… Император, как и многие, очень многие, просто не хотел, чтобы вы мешали. Ваши идеи никому не пришлись по душе.

— Разумеется, — вздохнул юноша. — Мы уже обсуждали, что такова природа Вещи.

— Кстати, о природе я и хотел с вами поговорить, — радостно улыбнулся маг. — В том месте, где завтра пройдет ритуал, есть выложенная синей плиткой звезда. Она без каких-либо зачарований стала магически активной! Природная магия просыпается, чтобы поучаствовать в ритуале!

Чем больше Фарсим говорил, тем быстрей возвращалось к нему прежнее ликование. Он чувствовал в ладонях вес золотого диска, словно наяву видел многоцветие камней, слышал слова на неизвестном языке и знал, что в час ритуала бесплотные голоса подскажут правильные заклинания. Он даже прикрыл глаза, чтобы насладиться ощущениями, вслушаться в тихие голоса и звучание магических фраз на непонятном языке. На губах расцветала улыбка, сердце колотилось от предвкушения, дыхание участилось, по щекам скатились слезы счастья, и Фарсиму было все равно, какое он производит впечатление на собеседника.

— Природа, понимаете, даже природа пробуждается! — с благоговением повторил Фарсим и посмотрел на юношу.

Несоответствие реакций двух магов на действительность было таким ярким, что Фарсиму казалось, его окатили ледяной водой и отхлестали по щекам. В серых глазах читалось сочувствие, от печального Нальяса веяло опустошенностью, беспросветной тоской.

— Вы же знаете, что силами природы можно управлять, — вздохнул арестованный. — Для этого нужны опыт и достаточный резерв, но это не запредельное волшебство.

— Пробуждение звезды — это только частный случай! — зло отрезал Фарсим. — Частный случай! Всеобщий восторг захлестнул город. Все с нетерпением ждут ритуала! В замке, на улицах праздник!

— Охотно верю, — неубежденный страж пожал плечами. — А сколькие из празднующих прославляют Великую?

Фарсим хотел отмахнуться, заявить, что все так делают, но, пока решал, как лучше ответить, всерьез задумался над вопросом. Маг отчетливо помнил хвалы себе и артефакту. В ушах до сих пор раздавался звон золотых монет, которыми император выплатил особую награду гонцу, доставившему последний камень. Вспоминались заздравные речи за столом, разговоры магов, предположения купцов и чаяния вельмож. Меркантильные слова, лишенные даже научного интереса. Даже полные надежды высказывания императрицы Мадаис, со слезами смотревшей на подготовленные камни и диск, не несли в себе благодарности богине. Ни одного упоминания Великой. Положа руку на сердце, Фарсим должен был признать, что слышал о ней только от Нальяса. От него единственного за последние месяцы…

Фарсима захлестнуло страхом. Холодным, противным, отрезвляющим.

— Теперь вы понимаете, о чем я? — вопросительно поднял брови Нальяс.

— Это ничего не доказывает! — рявкнул Фарсим.

Собственный страх, ранивший особенно сильно после опьяняющей радости, пугал его и злил. Признаваться в неуверенности, в уязвимости наглому выскочке эльф не хотел. Юноша вздохнул, но заговорил с прежним спокойствием.

— Конечно, ничего, — покладисто согласился он. — Поэтому вы так испугались откровения… Вы знаете, что я прав. К сожалению, это все, чего я смог добиться.

— Вы неправы! — огрызнулся Фарсим. — Неправы! Природа просыпается, чтобы помочь мне!

— Боюсь, вы увидите завтра, зачем проснулась звезда. Я только повторюсь, что рад, очень рад тому, что во время ритуала буду так далеко от места событий, — подытожил Нальяс.

Фарсим злился и чудом держал себя в руках. Дальнейший разговор с противником не имел никакого смысла! Мало того, что он упрямо гнул свою линию, так еще и умудрился не только не признать победу Фарсима, но и испортить ему настроение! Причем окончательно и бесповоротно! Оставалось надеяться, что близость диска и полного комплекта камней хоть как-то поможет успокоиться.

— Завтра ночью вы узнаете, насколько серьезно заблуждались, — прошипел Фарсим, до боли стиснув ключи в руке.

— Вы даже не представляете, как я хочу оказаться неправым! — мрачно и неожиданно жестко ответил Нальяс. — Я молюсь об этом каждый день! Каждый час! Я хочу быть неправым!

Хмурясь, Фарсим долго и молча рассматривал собеседника, потом вышел, не простившись. Щелкнули замки, засов послушно скользнул в паз. «Трус и неудачник», — презрительно бросил череп в камере. Растерянному, сердитому и сомневающемуся во всем Фарсиму казалось, эта реплика относилась к нему. Злость разгорелась с новой силой, и маг отыгрался на одном из вмурованных в стену черепов — ударил по нему со всего размаху ключами, как кастетом. Древняя кость разбилась, осколок отскочил Фарсиму в лицо, до крови расцарапал щеку. Эльф заковыристо выругался вполголоса, прижал ладонью порез и пошагал наверх. Десятки вделанных в стены черепов провожали его взглядами сияющих глазниц и шептали вслед проклятия.

Вернувшись к себе, Фарсим выпил почти целую бутылку вина. Залпом. Чтобы забыть разговор с Нальясом, серьезное лицо решительного эльфа, твердый взгляд серых глаз. Чтобы избавиться от щемящего чувства безысходности, отмести сомнения в своей правоте.

Порез оказался глубоким. Раздраженно залечивая его магией, Фарсим рассматривал свое отражение. Липкая кровь испачкала дорогую одежду и руки. Маг в отражении выглядел бледным и больным, словно был серьезно, едва ли не смертельно ранен. Собственный вид усиливал уныние и отчего-то приводил в ужас. Настолько сильный, что сердце заходилось стуком, а губы предательски дрожали. Фарсим не выдержал и выпил еще вина, чтобы хмель замедлил мысли, дал хотя бы возможность заснуть.

В день ритуала Фарсим проснулся с тошнотой и отвратительной головной болью. Две бутылки вина не помогли уснуть. Назвать свои сомнения муками совести эльф не мог, но последние слова Нальяса преследовали его, не давали успокоиться ни на минуту. К сожалению, спиртное плохо сочеталось со снотворной микстурой, за которой пришлось идти к алхимику. Рассматривая свое мертвенно-бледное лицо в зеркале, Фарсим сомневался, что пьяный алхимик дал ему правильное зелье. Мутило ужасно и, наклонившись над тазом для умывания, маг плеснул в лицо холодной воды, намочил полотенце и положил его на шею. Вода струйками стекала в таз, пропитывала ворот ночной сорочки, но принесла хоть какое-то облегчение. Постепенно Фарсим пришел в себя настолько, что решился выйти из ванной комнаты и переодеться. Ритуал, цель и смысл его жизни, не мог ждать.