Похищение Прозерпины (Рассказы гроссмейстера) - Котов Александр Александрович - Страница 8

Так рассуждал кубинец в начале матча; вот почему он ничуть не расстроился, когда, просмотрев в первой партии несложную комбинацию Алехина, потерял пешку. «Ну что ж, начнем матч с ничьей, — подбадривал, сам себя Хосе Рауль. — Все равно выигрыш Алехина в этой сложной позиции весьма проблематичен».

Однако вскоре Капабланка убедился, что даже при лучшей защите спастись не так-то просто. Алехин играл неподражаемо, находил ходы, которые он и не предвидел. И тогда уверенность начала покидать кубинца, его настроение резко ухудшилось.

…Алехин надолго задумался над ходом. Устав бродить по залу, Капабланка вышел на балкон. Весенний вечер был чудесен, после духоты турнирного помещения свежий ветерок приятно обдувал разгоряченное лицо. «Хорошая погода, — подумал Капабланка. — А тут играй, да еще проигранную позицию… Плохи дела! А может быть, все же спасу партию, неудобно начинать матч с поражения!» Но интуиция подсказывала, что дело его безнадежно.

Вдруг под балконом раздались аплодисменты, послышались крики: «Браво, Капабланка! Ура чемпиону мира!» Вглядевшись в полутьму, он увидел толпу любителей, собравшихся на улице у входа в клуб. Ничего не зная о ходе партии, а может быть, просто не разбираясь в тонкостях игры, аргентинцы шумно приветствовали своего любимца.

Смущенный неуместной овацией, Капабланка был вынужден принимать поздравления. Когда его глаза после яркого света освоились с темнотой, он заметил недалеко от балкона группу танцовщиц из театра «Ба-та-клан» и среди них Кончиту. Женщины старались кричать громче всех, считая своим долгом поддержать знакомого своей подруги.

Поспешно вернувшись в зал, кубинец сел за столик. Мозг его лихорадочно искал спасения. Алехин еще не сделал очередного хода и более двадцати минут обдумывал варианты. Но вот он сделал ход. Русский не зря терял драгоценное время — его тридцатый ход был ошеломляющим. Капабланка не заметил этого ответа черных в своих предварительных расчетах. Алехин возвращал лишнюю пешку, зато его фигуры занимали грозные атакующие позиции. Пока черные старались сохранить свой материальный перевес, у кубинца еще теплилась надежда на спасение, но теперь его позиция сразу стала безнадежной. Ферзь и ладья противника врывались по открытой линии, чтобы начать решающее преследование белого короля.

«Прекрасный маневр, — невольно похвалил Капабланка противника. — Может быть, не брать пешку, а разменять ладьи?» Немного подумав, он пришел к выводу, что в этом случае его шансы на защиту становились совсем минимальны. С тяжелым сердцем пошел Хосе Рауль на невыгодное продолжение, ничего другого уже не оставалось. Последующие десять ходов были разыграны быстро. Когда истекли положенные сорок ходов, Капабланка отложил партию, хотя и прекрасно понимал, что доигрывать ее совершенно бесполезно. Просто ему уже в первый день не хотелось огорчать своих поклонников.

Больше двух недель прошло с начала матча, а события первого дня еще не изгладились в памяти Капабланки. Медленно прогуливаясь по улицам вечернего Буэнос-Айреса, он вспоминал мельчайшие подробности семи первых партий матча.

Как быстро взял он реванш за первый проигрыш! Всего одна ничья во второй встрече, и уже в третьей партии Алехин был буквально разбит. Потом «отдых» — три ничьи, и вот во вчерашней седьмой партии дерзкий претендент вновь жестоко разгромлен в результате блестящей атаки. Хороший урок! Пусть знают все, как играет чемпион мира, как умеет он брать реванш за поражение! Капабланка даже зашагал бодрее — так много сил и уверенности вселили в него приятные воспоминания о блестящих победах.

До встречи с Кончитой оставалось полчаса — у него было еще время погулять. Миновав обелиск в честь независимости страны, Хосе Рауль вскоре дошел до улицы больших магазинов — Флориды. Здесь он на минуту остановился в сомненьи: не пройтись ли направо к улице и площади Мажо — месту важнейших учреждений страны и дворца президента? Где-то близко была и Ривадавиа, но Капабланка избегал эту улицу, напуганный ее гигантской длиной: двадцать три километра! За день ее, пожалуй, всю и не пройдешь!

Толпа все более сгущалась: еще бы, что ни шаг, то кинотеатр. Дальше шла Санта-Фе — улица модниц и самых дорогих магазинов, куда обычно ходят те, кто ради моды готов переплачивать за наряды втридорога. Побродив еще немного в толпе, Хосе Рауль направился в ресторан «Трампесон».

Кончиты в ресторане еще не было. «Задержалась в театре, — подумал Капабланка, — а может быть, опять что-то приключилось с ее „шевроле“». Хосе Рауль улыбнулся, вспомнив, с каким гордым видом сидит Кончита за рулем своего маленького автомобиля и как беспомощен и жалок бывает ее вид, когда пустячная неисправность нарушит работу механизма.

Ресторан «Трампесон», как всегда в вечерние часы, был переполнен. Капабланка с трудом отыскал свободную кабинку и в ожидании Кончиты с наслаждением отдыхал после прогулки. Многие посетители узнали чемпиона мира и кивком головы указывали на него соседям. Женщины не сводили с него любопытных взоров.

Капабланка давно привык к всеобщему вниманию и спокойно рассматривал сидящих за соседними столиками. Бурлящий зал, разделенный невысокими перегородками, напоминал огромные пчелиные соты с квадратными ячейками; монотонный беспрерывный разговор еще более увеличивал сходство ресторана с пчелиным ульем.

— Добрый вечер, дон Хосе, — услышал кубинец голос Кончиты. Задумавшись, Хосе Рауль не заметил, как она подошла.

— Здравствуйте, дорогая, — поднялся с места Капабланка. — Что с вами? Что произошло?

— Ничего особенного. Опять закапризничал Росинант, — и она показала на свои запачканные маленькие руки.

Приход Кончиты вызвал всеобщее внимание посетителей. Как порыв ветра взмывает все флаги в одну сторону, так появление актрисы привело в одно и то же положение все шляпки и прически. Знакомые раскланивались с известной актрисой, мужчины открыто любовались ее пышной красотой. Женщин больше всего интересовал наряд Кончиты: они, не стесняясь, рассматривали ее изящный костюм из дорогого темно-желтого материала, широкополую шляпу, большие серьги и кольца с крупными камнями, блиставшими на длинных тонких пальцах.

— Боже, как я голодна! — театрально воскликнула Кончита. — Дон Хосе, дорогой, закажите мне лягушачьи лапки и седло дикой козочки. Я сейчас приду, — и она ушла приводить себя в порядок. — А все-таки хорош наш «Трампесон»! — сказала она, возвратясь через несколько минут. — Лучший ресторан в Буэнос-Айресе. Особенно для нас, артистов. Да и для вас, дон Хосе, — добавила она, очаровательно улыбнувшись.

Кубинцу тоже нравился этот простой и удобный ресторан на улице Кожао. Пусть здесь нет хрустальных люстр, ослепительной белизны скатертей, поющего хрусталя. «Трампесон» ценят за простоту и удобство, а главное, за то, что он открыт круглые сутки.

Официант принес заказ.

— Что вы делали днем, Хосе? — спросила Кончита.

— Играл в бридж, немного в домино.

— А теннис опять пропустили. Вам же вредно все время сидеть за столом, — укоряла Кончита.

— Мало ли что мы делаем вредное. А потом выясняется, что это вредное-то и есть самое полезное.

— А как ваше настроение после вчерашней победы? Лучше, чем две недели назад? — актриса лукаво улыбнулась, напомнив, как расстроен и подавлен был ее друг после первого поражения. — А вы заметили, дон Хосе, что я приношу вам счастье? — продолжала Кончита, не дождавшись ответа Капабланки.

— О да!

— Я имею в виду ваш матч с Алехиным.

— Конечно, моя дорогая! Вы же мой ангел-хранитель!

— Нет, серьезно, дон Хосе. Разве не я говорила вам после первой партии, что все будет в порядке, что скоро вы победите, исправите печальное недоразумение. Разве получилось не так?

— Именно так, дорогая. Вы принесли мне удачу. Теперь, когда счет матча уже в мою пользу, мне ничего не страшно.

— Я это знаю: вы же гений, мой единственный, неповторимый гений! — Кончита нежно дотронулась до руки возлюбленного. — Разве может кто обыграть моего дон Хосе? Я всегда предсказывала, что именно вы всех победите, а я ведь счастливая.