Повесть о Тобольском воеводстве - Мартынов Леонид Николаевич - Страница 14

Немилость Шуйского? Поморщился князь. Гордо поднял голову. И поняли тоболяне, что милость Шуйского не примирила бы Катырева с царем.

Кто разберет!

А тут как раз прискакал из Березова гонец. Доставил он спешное письмо от воеводы волынского. Князь Иван, распечатав письмо, не сразу понял смысл того, что написано. Анна. Почему Анна?

Казалось, что сама смута воплотилась в облике этой женщины, носящей христианское имя Анна. Анна Путреева. Кто она такая, эта княгиня кодских остяков? Князю Катыреву приходилось иметь дело с Мариною Мнишек и хитрыми паннами ее свиты. Но княгиня кодских остяков? Под ее начальством остяки шли на Березов, — так сообщал воевода волынский. А татары, объединившись с остяками, замышляют поход сюда, на Тобольск, чтоб уничтожить, стереть с лица земли этот город.

Только теперь князь Иван понял как следует, что он в Сибири, не в Москве, не среди бояр, а один здесь, в Сибири, — лицом к лицу с этой страшной и таинственной страной. Князь Иван как бы очнулся от сна. Да! Сидеть, опустив руки, нельзя. Ни дня, ни часа! Он, Катырев, должен пресечь мятеж, должен защитить этот город, должен защитить себя. Но как и с чего начать? Созывая людей, он заметил, что все эти люди не столько ждут его слов, сколько подсказывают ему самому те слова, которые необходимо сказать сегодня. Глядя на воинов, на служилых людей, князь Иван понимал с полной ясностью, что они ничего не ждут от него, царедворца, пережившего двух царей, видевшего смерть Годунова, гибель его сына, от него, плясавшего на маскарадах во дни Лжедимитрия. Тоболяне готовили ко ней, готовили суда для похода. И ласково соглашаясь с теми или иными распоряжениями князя Ивана, они сейчас же забывали про него. Оставалось одно — не замечать этого.

Отряд за отрядом покидали Тобольск, уходя на север. Поступали новые известия о кознях остяков и татар. Приходили донесенья о разгроме отдельных скопищ. Новые и новые ратники выезжали из тобольских ворот. Тоболяне шли защищать свой город. Храбрая кодская княгиня Анна не осуществила своего замысла взять Березов. Удалось подкупить шаманов, они выдали Анну Путрееву. Лишенные предводительницы, мятежники были рассеяны по лесам.

Эта была большая победа. Но князь Иван, принимая донесения об этой победе, знал, что личной его заслуги в этой победе нет никакой. Судьбу Сибири решали сами сибиряки — так и следовало отписать в Москву.

Больше того, сибиряки решили и судьбу князя Ивана. Здесь, в тобольском остроге, обрел силу и подлинную не книжную мудрость князь Иван. Ибо со стен Тобольска в первый раз увидел сей книжник к царедворец родину, Россию, ее настоящее, ее будущее Участник боярских интриг, человек, умевший приноравливаться к любой обстановке, человек, ставивший выше всего свое собственное благополучие, князь Иван здесь, в Тобольске, впервые вплотную столкнулся лицом к лицу народом. Народ показал свою силу и мощь. Народ показал князю Ивану, как надо расправляться с врагами.

Там, в Москве, бояре и дворяне хитроумно лавировали между Шуйским, Вором, Сигизмундом польским, Карлом шведским. А тем временем поляки, литовцы, шведы грабили русский народ, грабили народ где и как только можно. Народ, предаваемый знатью, терял все. Здесь, в Сибири, народ был покрепче. Он сумел отразить удар с тыла, сумел отстоять русские города от нашествия азиатцев. Сибиряки действовали дружно. И не потому ли, что среди них не было столь много премудрых бояр и дворян? Он, князь Катырев, был одним из немногих. И князь Иван видел, что при малейшей попытке какого-нибудь предательства его, князя Ивана, голова, была бы мгновенно срублена ласковыми тоболянами.

Во всяком случае здесь, в Тобольске, хотя и вокруг этого города рыскали враги, князь Иван чувствовал себя более в безопасности, чем там бы, в Москве. Здесь он спал спокойно. Пусть страшными были сны, пусть снились кучумовичи в мундирах польских гусаров и Марина Мнишек, польская панна, в меховом облике кодской княгини Анны, — пусть страшными были сны, но просыпаясь, знал князь Иван, — бодрствуют зоркие сторожа на тесовых башнях Тобольска.

Кое-кто поговаривал: «Старается князь Иван, боится попасть в новую к Шуйскому немилость». Но Катырев меньше всего думал теперь угодить Шуйскому. Все чаще и чаще срывались у Катырева с языка насмешливые слова о царе Василии. Близким людям, например, юному Сергею Кубасову, поговаривал князь Иван, что, де, царь Василий и возрастом мал и образом нелеп, но скуп вельми и неподатлив. Неподатлив! Имел Катырев полное основание утверждать так. Лихорадочно взявшись за работу, объехал князь Иван ряд острогов, укрепил их заново, а два острога — Нарымский и Кетский — решил перенести на другие места. Но Шуйский не позволил этого сделать. Князь Иван настаивал, объяснял: стоят, де, остроги в низких местах и зальет их первая большая вода. Но подозрительный Шуйский, думая неведомо что, отказал в разрешении приняться за работу. Как же не неподатлив? Вот сплетни да доносы слушать царь горазд, а когда о деле — ничего до него не доходит. Так-то дружок, Сергей Кубасов!

Укрепляя отдаленные остроги, не забывал Катырев и о Тобольске. Перестраивал башни, возвышал тын, углублял ров. Внутри города поставил немало новых зданий. Заботясь о друзьях своих, монахах и увечных воинах, нашедших себе приют в монастыре, распорядился князь Иван перенести этот монастырь из-за реки на гору. Попутно с монастырскими делами заинтересовался и вообще делами церковными, внял жалобам монахов, что в Сибири добрых попов не хватает, оттого и блуд и разврат всякий. Если монахи думают так, то делу можно помочь. Написал Катырев в Вологду тамошнему епископу, чтоб прислал тот попов, искусных в сладостном пении Духовном. Катырев, знаток и любитель поэзии, знал в этом деле толк, знал, как это много значит, если в церквах поют хорошо. Надо утешать народ хоть этим в такое тревожное время. Но, заботясь о пище духовной, не Позабыл князь Иван и о яствах земных. И не только о хлебе, который приказывал усиленно сеять, хотя бы под стрелами татарскими, но даже и о соли. В годы войны оставила Пермь тоболян без соли — не до того было! — и только теперь поняли люди, сколь необходима эта приправа к любой пище. Князь Иван придумал отправить за солью особую военную экспедицию на Иртыш, в калмыцкую степь. Там, на Ямышском озере, по словам азиатцев, было сколько угодно соли. Так, в тяжелые годы крестьянской войны и иноземной интервенции было начато большое дело освоения русскими людьми Прииртышья. В дальнейшем это завершилось освоеньем всего верхнего Иртыша и постройкой Омска, Семипалатинска, Усть-Каменогорска…

В поход за солью пошли охотно. А еще более охотно, охотнее всего, шли казаки в Мангазейский уезд наводить порядок у самояди. Конечно, это был предлог. Привлекал, главным образом, сам город, чрезвычайно разросшийся в эти годы. Там можно было купить товары, каких не найти не только в Тобольске, но и в самой Москве. Архангельские корабельщики полюбили пристань на Тазе. Вслед за поморами, пользуясь великим на Руси замешательством, беспрепятственно проникали в Мангазею и купцы — норвежские, английские, голландские. Весело жилось в Мангазее: бей в уезде зверя, продавай его в городе и живи в свое удовольствие — торговые бани, притон для игры в зернь, два дома питейных — чего еще надо. Многие, уходя из Тобольска в Мангазею, не возвращались.

Народ! В часы боевой тревоги поднимался он дружно на врага; когда же непосредственная опасность проходила, эти храбрые люди становились беспечны, как дети. И нелегко было сладить с великой толпой бородатых детей, пропадавших без вести по кабакам и бляндам.

Но князь Иван сладил. Это удалось в 1610 году, когда прискакали из Москвы гонцы с известием, что царь Василий Шуйский ссажен с трона.

Вот когда князь Иван взял по-настоящему власть. Весть о падении Шуйского как бы выпрямила князя Ивана во весь рост. Будто бы никогда не бывал он в опале, в тюрьме, в застенке. Вот когда монахи Логгин и Дионисий, юный сын боярский Сергей Кубасов и все другие тоболяне, доброжелательно встретившие когда-то опального князя, поняли, как мудро они поступили. Стали они теперь доверенными людьми всесильного наместника, наместника несуществующего царя.