Устремлённая в небо - Сандерсон Брэндон - Страница 55

У меня сжалось сердце. Плавание. Стрельбы. Спорт. Я знала, чего меня лишают, но услышать об этом вот так…

– Сегодня мы не должны этим заниматься, – сказала Киммалин. – Мы же болеем. Это будет здорово, Юла! Мы сможем болтать весь вечер!

– О чем? – спросила я.

– О самых обычных вещах. – ФМ пожала плечами.

И что же у нас «самое обычное»?

– Типа… о парнях?

– Звезды, нет! – возмутилась Бита и достала что-то из-под подушки. Это был блокнот, заполненный рисунками кораблей, выполняющих различные маневры. – О летной стратегии!

– Бита все пытается назвать новые фигуры пилотажа в свою честь, – уточнила ФМ. – Но мы думаем, что маневр Биты на самом деле должен включать в себя несколько петель. Как тот, что на пятнадцатой странице.

– Ненавижу петли, – сказала Бита. – Лучше назвать это маневром Жучик. Так цветистее.

– Не говори глупостей, – сказала Киммалин. – Я врежусь сама в себя, если попытаюсь заложить столько петель.

– В маневр Жучик будут входить комплименты. Их надо отпустить врагу, прежде чем сбить его, – усмехнулась ФМ. – О! Какие красивые искры вы рассыпаете перед смертью! Вы должны гордиться собой! Отлично сработано!

Девушки начали показывать мне придуманные ими маневры, и я наконец-то расслабилась. Все названия были чудовищны, но разговор оказался занятным, увлекательным и… ну, просто очень приятным. Я тоже нарисовала в блокноте один до неприличия сложный маневр – нечто среднее между петлей Альстрома и двойным боковым виражом.

– Главная хрень в том, – сказала ФМ, – что она его возьмет и выполнит.

– Ага, – согласилась Киммалин. – А может, назовем маневром Жучик взлет? Это единственное, с чем я неизменно справляюсь.

– Ты вовсе не настолько плоха, – возразила Бита.

– Я – худший пилот звена.

– И его лучший стрелок.

– Это ничего не будет значить, если я погибну, прежде чем успею выстрелить в ответ.

Блокнот Биты все еще был у меня в руках, я перевернула страницу и проворчала:

– Жучик – классный снайпер, ты, Бита, великолепно гоняешься за крелльскими кораблями, а ФМ здорово уходит от выстрелов.

– Зато сама с трудом попаду в гору, – сказала ФМ. – Вот сложить бы нас всех троих – и получился бы один хороший пилот.

– А может, так и попробовать? – сказала я, набрасывая схему. – Кобб говорил, креллы всегда высматривают пилотов, выделяющихся из общей массы. Если они находят того, в ком предполагают командира звена, то сосредотачивают весь огонь на нем.

– Ну и? – произнесла Бита, усаживаясь на кровати. – Что ты хочешь этим сказать?

– Если они и вправду машины, возможно, у них приказ охотиться на наших командиров. И возможно, он застрял в их машинных мозгах настолько прочно, что они следуют ему до нелепости буквально.

– Это уже натяжка, – засомневалась ФМ.

Я посмотрела на свой рюкзак и прицепленную к нему рацию. Огонек мигал. М-Бот пытался связаться со мной. Наверное, с очередным запросом про грибы.

– Вот, смотрите, – сказала я, возвращаясь к своей схеме. – Что, если мы подтолкнем креллов к тому, чтобы сконцентрироваться на отдельных членах нашего звена? Если они сосредоточат огонь на ФМ, которая лучше всех уворачивается, они могут оставить остальных в покое. Жучик может висеть наготове и сбивать их одного за другим. Бита может держаться в стороне, а потом погнаться за любым, кто попытается сбить нашего стрелка.

Девушки придвинулись ближе. Бита кивнула, а вот ФМ покачала головой:

– Я не уверена, что переживу такое, Юла. За мной пойдут десятки хвостов. Меня наверняка собьют. Но… возможно, ты бы с этим справилась.

– Ты – наш лучший пилот, – поддержала ее Киммалин. – И ты ничего не боишься.

Мой карандаш застыл в воздухе. Я посмотрела на недорисованную схему боя, где корабль Жучик висел на периметре и выцеливал креллов. Еще я нарисовала десять кораблей, преследующих одного пилота.

Каково это – находиться на его месте и знать, что за тобой гонится десяток врагов? Я сразу представила себе этот невероятный, полный драматизма бой. Залпы орудий, радостное предвкушение и – слава!

Но внутри меня вдруг зазвучал совсем другой голос. Тихий и серьезный. «Это все не по-настоящему, Юла, – говорил он. – В реальности ты будешь в ужасе».

– Я… – Я облизнула губы. – Я тоже не знаю, справлюсь ли с этим. Я… – «Ну, давай же!» – Я иногда боюсь.

ФМ нахмурилась:

– И?

– Многое из того, что я говорю… в общем, это такая бравада. На самом деле я вовсе не настолько уверена в себе.

– То есть ты хочешь сказать, что ты человек, – сказала Киммалин. – Благие звезды! Кто бы мог подумать?

– Ты это сказала таким тоном, будто созналась невесть в чем, – поддержала ее ФМ. – «Ребята, у меня есть эмоции. Они ужасны».

Я покраснела.

– Для меня это много значит. Я все детство мечтала о том времени, когда смогу летать и сражаться. Теперь я здесь, и я потеряла друзей, и… Это больно. Я слабее, чем думала.

– Если это делает тебя слабой, – сказала ФМ, – то я вообще бесполезна.

– Ага, – согласилась Киммалин. – Ты не чокнутая, Юла. Ты – личность.

– Хотя и всесторонне обработанная бездушной системой, нацеленной исключительно на производство усердных, покорных, ура-патриотичных рабов, – добавила ФМ. – Без обид.

Я невольно заметила, что Бита в этом разговоре не участвовала. Она просто лежала на своей кровати и смотрела на верхнюю койку.

– При нас ты можешь это признать, – сказала Жучик. – Все в порядке. Мы – одна команда. – Она придвинулась поближе к нам с ФМ. – Раз уж мы тут говорим начистоту, можно я вам кое в чем признаюсь? По правде говоря, большинство моих цитат я придумываю сама.

Я удивленно моргнула:

– Что, правда? Так Святая никогда ничего такого не говорила?

– Нет! – заговорщическим шепотом подтвердила Киммалин. – Я их сочиняю! Просто не говорю об этом, чтобы не выглядеть слишком уж мудрой. Это неприлично.

– Мой мир никогда не будет прежним, Жучик, – сказала ФМ. – У меня такое ощущение, будто ты заявила, что верх – это на самом деле низ или что у Биты приятно пахнет изо рта.

– Эй! – возмутилась Бита. – Получишь ты от меня пирожное в следующий раз, как же.

– Это все очень серьезно, – сообщила я остальным. – Мне правда бывает страшно.

«Втайне от всех я могу быть трусихой».

ФМ и Киммалин только отмахнулись и стали подбадривать меня, рассказывая, что чувствуют сами. ФМ все еще думала, что ведет себя по-ханжески, когда критикует Силы самообороны и в то же время хочет летать в их составе. У Киммалин была душа самоуверенной всезнайки, но воспитали ее как учтивую светскую девушку.

Я ценила их доброту, но мне пришло в голову, что Спорщица, принадлежащая к контркультуре, и девушка из Благодатной – не лучшие кандидаты, способные понять, насколько важно, чтобы я не боялась. Поэтому я не стала возражать, когда разговор ушел в другую сторону.

Мы проговорили допоздна, и это было… ну, это было чудесно. Искренне и по-дружески. Но чем позднее становилось, тем сильнее я нервничала. В некотором смысле это был один из лучших дней в моей жизни – но вместе с тем он подтвердил то, чего я всегда боялась. Что остальные сближаются без меня.

Я улыбалась словам Киммалин, но мой мозг лихорадочно работал. Есть ли способ продлить это? Как часто девушки могут сказываться больными? Когда я смогу вернуться?

Наконец природа взяла свое, и Жучик с ФМ пошли разведать, свободен ли путь в уборную. В результате мы остались наедине с задремавшей Битой. Я не хотела ее будить, потому ждала у двери.

– Я знаю, что ты чувствуешь, – внезапно сказала Бита.

Я чуть из собственной шкуры не выпрыгнула.

– Ты не спишь?

Бита кивнула. Она даже не выглядела сонной, хотя я была готова поклясться, что недавно она тихонько похрапывала.

– Страх не делает нас трусами, ведь так? – спросила Бита.

– Не знаю, – ответила я, подходя к ее кровати. – Если б я просто могла задавить его!

Бита снова кивнула.