Генерал Империи (СИ) - Ланцов Михаил Алексеевич - Страница 32

Криво усмехнувшись наш герой медленно и демонстративно достал пистолет из кобуры. Передернул затвор. Снял с предохранителя. И, сделав несколько шагов вперед, прицелился Францу-Иосифу в лоб.

– Вот ты и попался, – с холодным омерзением произнес генерал.

Но тот вновь не отвел взгляда. И даже – напротив. Медленно встал и гордо выпятил подбородок. В духе: «Стреляй фашистская морда!» Это так взбесило Максима, что он едва не выстрелил в тот момент, когда между ним и Кайзером втиснулась молодая женщина.

– Что ты творишь?! – Рявкнул старик.

– Не убивай, прошу, – тихо произнесла однодневная любовница нашего героя – Эржи. И едва заметно огладила свой живот.

Глаза Максима округлились от этого намека. Она тихонечко кивнула. И он, не в силах целиться в мать своего будущего ребенка, отвел оружие, бессильно опустил руку. Франц-Иосиф тоже, видимо что-то понял, и вид имел не менее ошарашенный и удивленный. Как и многие присутствующие.

– Как ваше самочувствие? – Выдавил из себя формальную фразу Меншиков, не поднимая глаз на Эржи и нервно потирая лоб левой ладонью. – Как муж? Как дети?

– Супруг погиб во время штурма, – после небольшой паузы произнесла она. И Максим поднял на нее взгляд, полный невысказанного вопроса. – К сожалению, – тяжело вздохнув, добавила она, вновь осторожно огладив свой живот и мягко улыбнувшись. – Мы помирились после моего возвращения из Вены… и мне даже показалось, что все, наконец, налаживается.

Облегчение, которое расплылось по лицу Меншикова, было слишком заметно. Настолько, что Франц-Иосиф, округлив глаза шагнул вперед и попытался выдавить из себя:

– Вы… вы… вы…

– Да, мы знакомы. Я помог вашей внучке покинуть охваченный беспорядками город. Не вижу смысла винить внучку в злодеяниях деда. – Лицо Кайзера чуть дернулось от легкой судороги, прострелившей щеку. – После завершения войны вас будут судить за военные преступления. И вероятно повесят. Но вот так убивать, действительно, не гоже.

Франц-Иосиф вновь вскинул подбородок с вызовом взглянув на Меншикова. Кто он, и кто этот сопляк? Император и простой генерал. Как он смеет утверждать такие вещи?! Как он смеет угрожать позорной, публичной расправой?!

Максим же, окончательно оправившись от шокирующей новости начал отдавать распоряжения. Он знал, что Эржи совершенно охладела к супругу, причем взаимно. Что у них более не было никакого влечения. И на то были причины. Они в ту ночь не только сексом занимались, но и болтали, много и достаточно откровенно. Во всяком случае, с ее стороны. Видимо нервное потрясение заставило ее таким образом сорваться. Главная же беда теперь заключалась в том, что намек, каковой она продемонстрировала, прозвучал отчетливо и громко. Слишком отчетливо…

1916 год, 25 сентября, Белград

Просидев в Будапеште всего сутки, Максим ушел ниже по Дунаю. К Белграду. Держась правого берега.

Особого смысла находиться дольше в столицы Венгрии не было. Остатки золотого запаса и важные ценные бумаги он загрузил на грузовики. Франца-Иосифа и его ближайших соратников в плен взял. А дальше… что там было делать? Грабить жителей? Предаваться разврату? Скучно и не продуктивно. Да и, если честно, не совпадало с теми целями, которые он для себя ставил.

Максим был очень благодарен Эржи за то, что та не дала ему убить деда. Не вообще, а вот так. К нему она не испытывала никаких теплых чувств, однако, такой пошлый расстрел в подвале считал глупостью. Да и вес в глазах родственников нужно было набирать, после неудачного морганатического брака, рассорившего ее со всеми. Мало кто решился бы встать между Меншиковым и его добычей, да еще с такими намеками.

Для нашего героя же этот поступок тоже был крайне выгоден. Просто взять и пристрелить Франца-Иосифа в подвале действительно было глупо и пошло. Его требовалось судить. Публично. Обвинив в преступлениях против человечества. А потом казнить все также публично и каким-нибудь удивительно позорным способом. Устроить свой Нюренберг с блэк-джеком и дамами низкой социальной ответственности! Ведь Кайзер и его ближайшие сподвижники, а также все необходимые документы, обличающие их, были у него на руках. Можно и нужно было так поступить. Но, только после подписания капитуляции, полной и безоговорочной для которой пока время еще не наступило.

С войной всегда так. Начнешь не вовремя – или проиграешь, или пупок надорвешь. Поспешишь с ее окончанием – выгодами от побед не воспользуешься. Промедлишь? Так впустую огромное количество ресурсов спустишь, ибо война – дорогое удовольствие. Все должно быть вовремя. Весна – весной, лето летом, а победа тогда, когда она принесет тебе наибольшее количество выгоды. Ибо зачем еще воевать?

Кто-то скажет, что не все войны ведут из-за выгоды. Но Максим не относился к тем психам, которых отчаянно воюют с ветряными мельницами ради собственных иллюзорных бредней идеологического характера. Для него война была просто методом, воин – профессией, а враг – не более чем противником, который завтра может стать с тобой плечом к плечу против нынешнего союзника. Если, конечно, не творил каких-то непотребств, потеряв лицо и уважение. Поэтому все, что двигало им в оценке войны – это выгода, польза и прочие рациональные компоненты, вроде профессиональной чести, без которой воин не воин, а зеленый юнец и новобранец. Профессиональная честь и репутация важна любому мастеру, ведь она выступает своего рода рекламой, публичным рейтингом профессионализма и мастерства, позволяющим брать более выгодные заказы в той или иной форме. А иногда и решать проблемы одним фактом своего появления…

Боец выбрался на пригорок и прильнул к биноклю.

Австро-венгерский полк, осаждающий Белград со стороны Савы, стоял вполне свободно. От противников его отгораживал толстый слой воды. А налета со спины они не ожидали. И очень зря. Там были их собственные тылы. Но, видимо, последовательное уничтожение телеграфных станций на пути своего следования сделало свое дело и связь на данном участке фронта оказалась парализована.

Удостоверившись в том, что супостат не ожидает нападения, разведчик отполз назад. Встал. Добежал до автомобиля, который сорвался с места, возвращаясь к командиру передового дозора. Считай маленького авангарда. Тот внимательно выслушал бойцы. Посмотрел на австро-венгерскую карту, захваченную в Будапеште. Немного подумал и направился в довольно крупный автобус, что сопровождал его. Обычный с виду автобус. Просто в нем находилась радиостанция. Достаточно дохленькая, но ее хватало для того, чтобы на полсотни километров пробивать морзянкой. Причем на ходу. Развертывание этой установке не требовалось.

Максим, понимая, что корпус не полк, очень ответственно отнесся к вопросам связи и управления. И впихнул в свой корпус аж дюжину таких наспех изготовленных радиостанций. Слабый искровой передатчик. Приемник с торчащей над автобусом рамой антенны. Бензиновый электрогенератор и аварийный с велосипедным приводом. Рабочее место радиста и шифровальщика. И так далее. В общем – все скромно, но как положено и даже, сверх того. Этот шаг позволил ему держать руку на пульсе и отслеживать всю полноту ситуации по своему корпусу. Где какой полк где находится он знал с точностью до километра и мог в любой момент с ним связаться. И не только с полком.

Так вот. Командир этого импровизированного авангарда направился в этот автобус радиосвязи. И радировал обстановку. Своих сил ему очевидно не хватало для уничтожения такого крупного скопления неприятеля. Во всяком случае, без риска понести тяжелые потери. Считай легкая моторизованная рота на четырех бронетранспортерах и двух грузовиках.

Реакция пришла незамедлительно.

Лейб-гвардии механизированный полк находился слишком далеко. Дожидаться его для нанесения взламывающего удара было рискованно. Можно было потерять эффект неожиданности в следствие обнаружения противником. Другие пехотные части, хоть и моторизованные, но, очевидно растянулись из-за узких дорог и проблем тактического характера. Поэтому на помощь этой роте авангарда выдвигался дивизион отдельного артиллерийского полка, который был ближе всего к нему. Почему он вырвался так сильно вперед – вопрос, но уже десятый. Главное – сейчас этот дивизион был очень в тему.