Сталин и заговорщики сорок первого года. Поиск истины - Мещеряков Владимир Порфирьевич - Страница 42

То, что этот дневник необходимо было прочитать хрущевцам-жуковцам, сомнений не вызывает. Не проговорился ли где немецкий генерал об их деятельности? Когда документ вычистили от всех сомнительных выводов господина Гальдера (с точки зрения Жукова и его друзей), то потихонечку внедрили в оборот исторических документов. Может где, и подрисовали по тексту дневников, кое-что в угоду Георгию Константиновичу с товарищами. Есть у него в «Воспоминаниях» ссылочка на Гальдера по поводу своей «командировки» на Украину. Дескать, немецкий начальник из главного штаба отметил, что

«Противник все время подтягивает из глубины новые свежие силы против нашего танкового клина…

Как и ожидалось, значительными силами танков он перешел в наступление на южный фланг 1-й танковой группы. На отдельных участках отмечено передвижение».

Читателю подбрасывается мыслишка, что это написано Гальдером по поводу проявления полководческого таланта, именно, Жукова, бывшего в то время на Украине. Правда, в то время читатель не мог знать, не только то, что было обозначено многоточием, но и сам текст Гальдеровского дневника. Как всегда, данную текстовку немного «причесали» и переработали. Её, в таком виде, нет в дневнике Гальдера за 25-е июня. А что же тогда скрывалось за многоточием? Перемещение наших резервов, то есть «свежих сил» было необходимо, поясняет Гальдер,

«видимо, с целью поддержки своих разбитых соединений и создания нового фронта обороны».

Просто и понятно. Но об этом, конечно, говорить «Георгию Победоносцу» было не с руки.

А к этому отрывку из дневника Ф. Гальдера, мы еще вернемся в главе о Главных направлениях.

Но возвращаемся к Жуковскому документу. Какой же можно сделать вывод по прочитанному выше? Оказывается, сплошная чехарда творилась в ученых кругах по первым дням войны. Никак не могут определиться господа-историки от КПСС: куда же определить Сталина? что делать со Ставкой? и когда же, наконец, Жуков убыл на войну? Сам Жуков, как видите, колеблется вместе с линией партии. Все это красиво называется «Воспоминаниями» маршала. Некоторые ретивые поклонники военного «таланта» Георгия Константиновича млели от счастья, чтобы обладать подобными опусами с его собственноручным автографом на форзаце книги.

Да, но что же делать специалистам по военной истории, представителям официальной науки? Просто, оставлять Сталина в этот день за пределами Кремля «советским военным историкам» было опасно, поэтому в брежневские времена точку зрения Хрущева, о трусливом бегстве Сталина на дачу, несколько смягчили: Сталин, дескать, на даче был, но ничего там не делал, а все думал и думал, переживая на тему: «Почему Гитлер его обманул и внезапно напал на Советский Союз?». В дальнейшем, властьпридержащие решили, все же на всякий случай, «оставить» Сталина в Кремле с первых дней войны. Уже в конце Горбачевской перестройки в журнале «Известия ЦК КПСС» были опубликованы страницы, якобы, из «Журнала записи лиц, принятых И.В. Сталиным в Кремле» в период с 21 июня по 3 июля 1941 года. Это дало повод историкам-патриотам утвердиться в мысли, что Сталин находился все время на своем боевом посту в Кремле и отвести наветы Хрущева о паническом состоянии Сталина. Казалось бы, вопрос закрыт, но есть определенная неудовлетворенность: почему отсутствуют страницы за 19, 29 и 30 июня? Никакого вразумительного ответа из официального печатного органа ЦК КПСС исследователям начального периода войны предложено не было. Ну, нет и все тут! Как сейчас модно говорить: без комментариев.

Представим себе, что хрущевцы, в горячке первых дней, сразу после захвата власти, уничтожили, важный, в их понимании лист или страницу, за 19 июня. Согласитесь, что это могло сразу броситься в глаза и привлечь к этому дню пристальное внимание исследователей. Чтобы рассеять подозрение, надо, к примеру, удалить еще несколько дней. Но каких?! Пришли, видимо, к мнению, что 29 и 30 июня. А.И. Микоян впоследствии, постарается в своих воспоминаниях обосновать отсутствие Сталина, именно в эти дни. Конечно, все будет выглядеть неуклюже, но «публика дура — все прочтет»

Есть предположение, что Сталина, просто не могло быть в эти дни в Кремле. Очень даже возможно. Поэтому, дескать, в тетради нет записей лиц приходивших в его кабинет. А где в этот момент находился его секретарь Поскребышев? Хочется спросить: он что, тоже уходил вместе со Сталиным? Разумеется, нет. Поскребышев оставался на своем рабочем месте. И что он делал? — чай пил вместе с Чадаевым? Или все же занимался работой с документами, которые направлялись в Кремль? Журнал или тетрадь (так и не пришли к единому мнению архивисты-историки), ведется не по приходу: пришел человек в кабинет или не пришел, а как правило, по дням месяца, где и фиксируются прибывшие. А если никого не было, то должна быть отметка в конкретном дне, например, «посетителей не было». А если человек просто принес Сталину на просмотр и утверждение, важные документы. Ведь этот журнал был создан не для того, чтобы через несколько десятков лет, показывать любопытным, с целью доказать, что, дескать, Иосиф Виссарионович был в Кремле и нечего это дело, дескать, будоражить, — а совсем с иными целями. В Кремль заходят люди по делам, им выписывают пропуска, между прочим, по предъявляемым документам и, видимо, по особому списку лиц, имеющих право входа в Кремль, затем они идут по нужным адресам. Там ведь, в Кремле, не один товарищ Сталин работал. Но мы рассмотрим именно приход к Сталину. На входе в Кремль товарищу выписывают пропуск в кабинет к Сталину, и этот товарищ идет по указанному адресу. Существовали и постоянные пропуска, но отметка на входе в Кремль, обязательна, тем более, в условиях войны. Придя в кабинет, через целую цепочку лиц, ведущих охрану здания, этот товарищ отмечается в журнале, может быть и Поскребышевым, о времени прибытия, а уходя — о времени убытия, что мы и наблюдаем в предъявленных документах. Для чего это делается? Когда заканчивается время дежурства охраны Кремля, то на контрольном пункте проверяется журнал входящих лиц. Ситуация: человек зашел в Кремль, но не вышел. Где он? Журнал регистрации в каждом кабинете Кремля подскажет, был ли указанный человек здесь или еще находится на приеме, или с ним что-то случилось по дороге. Поэтому данные журнала вызывают определенное недоумение тем, что не указаны инициалы человека пришедшего, например, к Сталину. Звонят из внутренней охраны Кремля: «У вас Кузнецов?» Что ответить? Не стихами же С.Я. Маршака: «Какой? Среднего роста, плечистый и крепкий … (и вместо знака ГТО) орден блестит на груди у него. Больше не знают о нем ничего?» Так что ли?

В нашем случае, фамилия, правда, известна, и это уже кое-что. Вообще, все записи лиц, при внимательном изучении вызывают сильное сомнение в подлинности данного документа. Хочу уточнить. Речь, в нашем случае, идет лишь о первых нескольких днях войны, т. е. с 22-го по 3 июля, примерно. Остальное пришлось, видимо, подгонять под этот текст, убирая инициалы присутствующих.

Во-первых, не факт, что Сталин в эти дни находился в Кремле. В Журнале зафиксированы люди, приходившие в кабинет Сталина, но само-то, присутствие Сталина в кабинете никак не обозначено и не отражено.

Во-вторых, почему фамилии присутствующих лиц без инициалов, я уже не говорю о полном написании имени и отчества? Особенно умиляют сноски редактора к дням посещений, например, 21 июня: «Видимо, нарком ВМФ СССР Н.Г. Кузнецов». Интересно, как бы объяснял секретарь, ведший «такие» записи, интересующимся лицам, например, внутренней охране Кремля, какой именно Кузнецов побывал в кабинете у Сталина? Наверное, данному секретарю надо было бы, проконсультироваться у редактора журнала «Известия ЦК КПСС».

В-третьих, можно ли считать фальшивкой данные материалы (тетрадь или журнал), например, по приведенной записи от «1 июля 1941 года»? Уже известны члены образованного 30 июня ГКО, но Молотов при записи в журнале не отражен, как член ГКО, а Микоян, к удивлению, отражен, как член ГКО, хотя стал им значительно позже. Или запись от «26 июня 1941 года». Прием — «Яковлев — 15.15», затем запись — «Тимошенко — 13.00». Что это? Небрежность при подготовке издания данных материалов или брак при «корректировке» в архиве? А может часы пошли в обратную сторону? Кроме того, в одном случае эти документы при публикации называются «Тетрадью…», в другом «Журналом записи лиц принятых И.В. Сталиным». Разноголосица, явно не способствует истине. А ведь, всего-то, ставится под сомнение несколько дней, а смотрите, сколько нагородили препоны.