Мести не будет - Русанов Владислав Адольфович - Страница 16

– Чужой чародей. Сильный, однако.

Этого еще не хватало! Неужели разведчики порубежной стражи сумели найти их следы? Придется или принимать бой и с честью погибнуть, или удирать за реку несолоно хлебавши, без добычи, а после выслушивать насмешки прочих аскеров. Да Шовшур-аскер лучше на кинжал упадет!

– Откуда здесь чародей? Говори!

– Не знаю, однако. Нагоняют во-он оттуда... – Улуу-меге показал тощей, увитой черными жилами рукой, откуда именно.

– Нагоняют? Йах! Сколько с ним?

Шаман скривился, нехотя признаваясь:

– Не чую. Плохо. Сильный чародей. Только его чую.

– Йах! – Шовшур-аскер обернулся к воинам. – Эй, аскеры! Мы искали воинской славы, а она сама нас нашла! Готовьте луки! Бучай!

– Слушаю! – приблизился молодой аранк. Пускай по годам – юноша, но по делам – умелый и беспощадный воин.

– Отстанешь со своим десятком. Зайдешь врагу сзади. Или сбоку, как выйдет.

– Слушаю, Шовшур-аскер!

Протяжным свистом Бучай позвал своих людей. Они замедлили бег коней, а вскоре и отвернули в сторону.

– Улуу-меге!

– Да?

– Твои шаманы готовы?

– Да.

Они молча проскакали еще три полета стрелы.

– Улуу-меге!

– Да?

– Враги далеко?

– Близко.

– Совсем близко?

– Да. Совсем. – Шаман пристально вглядывался в туманную дымку по левую руку от вытянувшегося в длинную колонну чамбула. Чмокнул узкими губами. – Вот они.

Из тумана возникли силуэты пяти всадников.

– Пятеро? – опешил Шовшур-аскер. Даже не сдержал недостойного истинного воина удивления и волнения.

– Пятеро, – пожал плечами Улуу-меге.

– Который чародей?

– Спроси лучше, сколько звезд на небе.

– Йах! Придется всех убивать.

По его команде чамбул сократил и без того неспешную рысь, разворачивая коней головами навстречу незнакомцам, так, чтобы образовать широкий полукруг с подручными Улуу-меге в вогнутой части.

Лужичане (а кто иной еще мог так вольно скакать по левобережным степям?) приближались неторопливо. За оружие не хватались.

У всех, как на подбор, рослые буланые кони.

Впереди ехал высокий широкоплечий мужчина средних лет. В черном жупане и плаще с волчьей опушкой. Темно-русая голова не покрыта шапкой несмотря на мелкий холодный дождик, лицо обрамлено тонкой бородкой по краю нижней челюсти. Волосы до плеч, в отличие от большинства северян, стригшихся в «кружок». Кочевники, заплетавшие волосы в длинные косы, свято верили, что в них заключена сила аскера – обрежь и бери его голыми руками, поэтому обычаев соседей не понимали и презирали их за это.

Следующие за широкоплечим предводителем всадники носили шапки с малиновым атласным верхом и бобровой оторочкой, украшенные фазаньими перьями. Из-под грязных, выдававших долгие скитания, кунтушей виднелись щедро расшитые серебряным галуном жупаны.

На лужичан не похожи.

Кто такие?

Шовшур-аскер едва в затылок не полез пятерней, но вовремя опомнился – не стал при воинах растерянность показывать. И использовал потянувшуюся вверх руку правильно – перехватил висящую на темляке плеть-нагайку и взмахнул ею.

За ветром и топотом копыт он не расслышал скрип десятков натянутых тетив, но ни на мгновение не усомнился – короткие черные стрелы с подпиленными наконечниками нацелились в сердца пятерых врагов.

Русоголовый – скорее всего именно он и был почуянным Улуу-меге чародеем – бросил повод на шею коня, поднял обе руки ладонями вперед. Жест, во все времена и у всех народов призванный показать мирные намерения. Если бы Шовшур-аскер поверил ему! Но нет. У аранков и у самих в чести были военные хитрости, и обман лупоглазых северян чести не уменьшал, а напротив – прибавлял. Ведь даже Саарын-Тойон не раз и не два обманул мерзкого Муус-Кудулу. На войне как на войне.

Предводитель чамбула резко отмахнул нагайкой. Полсотни стрел сорвались в полет...

И упали, наткнувшись на невидимую преграду в двадцати шагах от цели.

«Йах! Вот колдун проклятый!» – подумал Шовшур и хотел крикнуть Улуу-меге, чтоб не дремал, но тот знал, что делать.

Десять змеистых бело-голубых молний рванулись к русоголовому. Потянулись жадно, как руки богача к брошенному без присмотра добру.

Все та же преграда остановила их, отклонила и направила в землю.

Клубы пара пошли от мокрой травы так, что шарахнулись кони северян.

Воины в жупанах с галуном втянули головы в плечи. Видно, не до конца верили в мастерство своего командира. Но он оставался спокоен.

– Стойте, храбрые аскеры! – выкрикнул чародей и, подавая пример, осадил коня.

Говорил русоголовый на наречии кочевников – или, как сказали бы в правобережной степи, на настоящей речи – достаточно хорошо. Неужели гостил в становищах и кочевьях раньше? А может, ему и в самой Ачук-Орде, где живет Алтын-Хан, младший внук самого Саарын-Тойона, бывать довелось?

– Стоять! – коротко и зло бросил Шовшур-аскер.

Аранки натянули поводья, аж кони присели на задние ноги.

Замерли. Стрелы по-прежнему наложены на луки. Достаточно одного неверного жеста, одного подозрительного слова и...

– Храбрые аскеры! – проговорил русоголовый. – Славные степные воины! Слыхал я, старейшины ваших родов говорят: враг моего врага – мой друг. Не правда ли? – Он сделал выразительную паузу. Усмехнулся. – Уважаемый аскер, прикажи воинам, которые заходят ко мне и моим людям со спины, остановиться. Иначе многие матери в кочевьях аранков будут оплакивать сыновей.

– Дье бо! (Ну да!) – недоверчиво воскликнул Шовшур.

– Хочешь проверить? – недобро прищурился волшебник.

– Бучай!!! – Если возникала необходимость, Шовшур-аскер мог перекричать скачущий табун или степной буран. – Стой, Бучай!

Русоголовый кивнул одобрительно. Продолжил:

– Может, поговорим, сойдя с коней, у костра?

– Почему я должен говорить с тобой, северянин?

– Потому, что я предлагаю тебе военный союз.

– Йах! Зачем мне союз с тобой?

– Ты слишком непонятлив для водителя десятков аскеров...

– Сердце лисицы, жало гадюки! – Улуу-меге поравнял пегого лохмача с вороным Шовшур-аскера. – Зачем ты явился, земное воплощение Муус-Кудлу?

Волшебник внимательно оглядел сухого скуластого старика, продубленного солнцем и ветром бескрайней степи. Скривился. Выплюнул перекошенными губами:

– Песья кровь! Ты заплатишь за свою наглость!

Он стремительно выбросил вперед правый кулак, раскрывая его ладонью к Улуу-меге.

Шаман вылетел из седла. Перекатившись через круп пегого, грянулся о землю. Вскочил, потирая ушибленное плечо.

– Сдохни, стервятник!

Улуу-меге присел, словно намереваясь прыгнуть на врага и вцепиться ему в глотку скрюченными от ярости пальцами. Его окутало розоватое сияние – как будто малую толику крови растворили в ключевой воде. Шаманы, последовавшие за ним в поход, восхищенно зашумели. О таком в степи лишь сказки рассказывали да пели шастры. Сам Шовшур-аскер никак не ожидал от худосочного Улуу-меге подобной прыти. Едва заметное сияние свидетельствовало об огромном количестве волшебной силы, которой сумел воспользоваться шаман. Обычно лишь посвященный в тайное знание мог наблюдать магический поединок, но не простой воин.

Перед грудью Улуу-меге начало возникать прямо из воздуха призрачное копье. Не легкий дротик, который можно метать во врага, и не пика для конной сшибки. Тяжелое копье с окованным сталью древком, широким листовидным наконечником, дающим возможность не только колоть, но и рубить. Подобные копья не в чести среди воинов-степняков. Лишь герой преданий, легендарный прародитель аранков Нюурун-тойон, сражаясь против Муус-Кудулу, пользовался им. Не потому ли Улуу-меге, обозвав чужого колдуна земным воплощением владыки Нижнего Мира, прибег к древнему оружию?

Шаман стягивал из стылого воздуха капельки тумана и дождинки, остужал их и соединял в ледяное копье. Длинное, острое, смертоносное.

Чтобы создать оружие, ему потребовалось совсем мало времени. Мужчина не успел бы и чашу араки осушить...