И восходит луна (СИ) - Беляева Дарья Андреевна - Страница 37

- Мы подумали, - сказала Маделин. Но Грайс понимала - подумали они недостаточно.

Спустя полминуты, когда голос толпы, безликий и горестный, стал еще громче и мимо промчались, одна за одной, машины скорой помощи, на дороге появился Кайстофер. Он встал перед машиной, как на трость, оперся на кусок арматуры, склонил голову набок.

- Сейчас я нажму на газ, - сказала Маделин.

- Нажимай, любовь моя!

Грайс ожидала, что Маделин переедет Кайстофера, но он за мгновение перед столкновением, отскочил от машины, будто тореадор, вдоволь подразнивший быка. Кайстофер распахнул заднюю дверь машины, но она уже была на ходу.

- Кайстофер, - прошептала Грайс вместо того, чтобы крикнуть. Кайстофер смеялся, пока Маделин все сильнее давила на газ. Он отклонился назад, и Грайс увидела, как за ним проносилась с захватывающей дух скоростью дорога, но Дайлан, с помощью щупалец, втянул его в салон. Закрыв дверцу, Кайстофер тяжело вздохнул.

- Я устал, - сказал он по-детски. - А тебя я убью, крошка.

Он указал пальцем на Маделин, и Дайлан его ударил. А потом вдруг засмеялся:

- Что ж, Кайстофер, ты сделал для дискредитации республиканской партии столько, сколько не сделали ни я, ни Буш младший.

Кайстофер захлопал в ладоши.

А Грайс раскачивалась на своем месте, совсем позабыв о ремне безопасности. Люди, сколько же людей погибло. Они что не понимают, не осознают? Сколько людей погибло, и все из-за Грайс. Одно ее слово принесло все эти смерти, эти крики, огромные разрушения. Кайстофер всего лишь подкинул два игральных кубика, и четыре дома возле берега были уничтожены. Жизни людей, их дома, все было сметено по одной его прихоти. Грайс было стыдно, что она не может заплакать, ее тошнило.

Маделин, Грайс видела, была бледнее обычного, почти мертвенной.

А потом Грайс увидела, случайно глянув в зеркало заднего вида, как Кайстофер и Дайлан целуются. На них обоих уже не было ран, они были мокрые от грязной воды, и все же одежда их все еще была розово-красной от пролитой друг из друга крови. А теперь они целовались так голодно и страстно. Кайстофер шептал:

- Мы будем трахаться на Таймс-сквер, братик, будем трахаться.

Дайлан смеялся, а потом снова целовал его.

- Они же братья!

Кайстофер же только что уничтожил полсотни человеческих жизней. Наверное.

- И что? - спросила Маделин. У нее дрожал голос, но она старалась этого не показать. - Я удивлюсь, если они все не перетрахались. Какая им разница?

Ее муж только что уничтожил четыре жилых дома, едва двинув рукой, а теперь целовался с собственным братом-близнецом.

Как Грайс стоило поступить, что ей стоило думать, что чувствовать?

Тупая боль в висках и тошнота оказались самой высокой ступенью осознания ситуации, которая была доступна Грайс. Дальше она просто заснула, даже не успев отследить, как закрыла глаза.

Грайс сидела перед ноутбуком, бесконечно просматривая один и тот же ролик на ютубе. Она давно сбилась со счета и не знала, сколько времени прошло. Все было в тревожном тумане, за которым даже собственные мысли просматривались с трудом.

Грайс выпила четыре таблетки флуоксетина. Одна - двадцать миллиграмм, передозировка - пятьсот восемьдесят миллиграмм. Нужно было очень постараться, чтобы ее достичь. Грайс привыкла таблетками глушить то, что, как ветер, ревет внутри. Сейчас внутри был ураган.

Из-за флукосетина Грайс не могла спать. Он смотрела и смотрела видео, снятое на телефон кем-то из жителей нижних этажей одного из домов. В комментариях люди смеялись над человеком, снимавшим это вместо того, чтобы бежать. Они никогда не видели стихии. Куда было бежать?

Тот человек выжил, наверное, потому что жил на первом этаже. Выжили и другие люди. Все видео, валом повалившие на ютуб, были сняты снизу, оттого даже если бы Кайстофер, Дайлан, Маделин и Грайс были бы достаточно близко, камера не ухватила бы их. Но они были далеко.

Глаз толпы не заметил их, обошел. Но все знали, что это дело богов.

Даже ураган "Кэтрина" в Нэй-Арлине долгое время приписывали кому-то из Дома Тьмы, а ведь в нем не было ничего необычного. А уж огромный кнут из грязной воды, разбивающий бетонные коробки многоэтажных домов, ничем другим объяснить было нельзя.

Грайс потянулась к блистеру, вынула еще одну таблетку и сунула ее под язык. Горечь поднималась к небу, но Грайс не глотала таблетку. Она смотрела, как вода приближается к дому. Что было дальше, Грайс знала. Волна разносит окна, взрезает камень. Грайс видела это столько раз - один раз вживую, и еще сотни, сотни раз - в своих мыслях.

Грайс бесконечно пересматривала одно и то же видео, чтобы посмотреть, как это было - изнутри. Что это такое знать, что сейчас тебя и все, что ты знаешь, слизнет огромная волна.

Когда они приехали, Дайлан снова закрыл Кайстофера, ставшего необычайно покладистым. А потом он умолял Аймили взять вину на себя. Аймили сидела на кухне, она пила колу из жестяной банки, ее ноги в ядерно-желтых кроссовках покоились на столе. Грайс и Маделин так и не решились зайти на кухню, они стояли чуть поодаль. Дайлан чуть ли не на коленях умолял Аймили объявить, что в катастрофе виновна она.

Он говорил:

- Ты ведь понимаешь, что это для него значит! Он с ума сойдет, когда придет в себя!

- Он - сумасшедший, уже, - сказала Аймили. Она подкурила сигарету, не спеша выпустила дым. Вид у нее был такой, что она без труда могла бы пройти кастинг на арт-хаусный ремейк "Крестного Отца". Возможно, даже на роль Вито Карлеоне. Аймили смотрела на Дайлана с холодным, властным презрением, и Грайс впервые подумала, что они с Олайви действительно сестры.

- Ему нужен сейчас идеальный имидж, он не может все потерять.

Из-за Грайс, из-за Грайс, из-за Грайс - эти слова звучали в ее голове набатом, хотя Дайлан и не сказал их.

- Или может? Или уже потерял? Давай проголосуем, Дайлан?

И Дайлан, который еще час назад доказывал свою власть над братом в самой жестокой драке, которую Грайс видела, вдруг встал на колени рядом с Аймили.

- Я тебя умоляю, милая, помоги ему.

- А он не хочет сам отвечать за свои действия?

- Не может.

Аймили опустила руку Дайлану на макушку, принялась рассеянно гладить, как собаку. Она скидывала пепел прямо на стол.

- Слушай, ты правда считаешь, что я хочу быть "той чокнутой сукой из Дома Хаоса"? Ты считаешь, я хочу, чтобы меня ненавидели? Боялись? Я по-твоему всегда мечтала быть чудовищной богиней, хохочущей над человеческой агонией?

- Помнишь, милая, как ты сожгла квартал?

Аймили замолчала, выражение ее лица оставалось спокойным, только в глазах заплескалась обида.

- Тут была одна существенная разница.

- В стихиях? - засмеялся Дайлан. Но Аймили, обычно веселая, оставалась очень спокойной.

- В том, что это правда сделала я. И в том, что я об этом жалею. В том, что никто из вас на моем месте не жалел бы, а я - жалею. Так что отвали.

Аймили оттолкнулась ногами от стола, но вместо стильного движения, у нее получилось очаровательное падение. Аймили поднялась, потерла голову и повторила:

- Отвали.

Дайлан пошел за ней, а Грайс и Маделин остались на пороге кухни.

- Это я виновата.

- Точно, - сказала Маделин. - И я. И Дайлан. Но больше всех, наверное, все же Кайстофер. Я пойду и что-нибудь выпью.

- Я тоже, - сказала Грайс и ушла в свою комнату. Там она выпила вторую таблетку флуоксетина, сбив свой график. Флуоксетин оказывает возбуждающее действие на нервную систему, Грайс это знала. Ей стоило бы поспать, это она тоже знала. Но ощущения внутри были такими невыносимыми, а Грайс уже давно привыкла к тому, что эти ощущения, будь они правильные, правдивые или мучающие ее без толку - слишком легко заглушить. А сейчас Грайс и вовсе разбила бы себе башку, лишь бы не чувствовать ничего. Грайс решила почитать книгу, но буквы не складывались в слова, в сериале люди будто говорили голосами далекими-далекими, как при плохой междугородней связи. Полная луна заглядывала в окно Грайс, она не исчезала, хотя небо становилось все светлее и светлее, будто кто-то плеснул растворителем на черную краску.