И восходит луна (СИ) - Беляева Дарья Андреевна - Страница 55

- Это вопрос традиций. Дом Хаоса, если ты забыла со всеми этими семейными советами и очаровательными посиделками в Сентрал-Парке, это боги. Твои боги. И будь благодарна, что ты не проведешь свою жизнь на коленях, но не стоит думать, что мы так уж сильно отличаемся от Дома Тьмы. А теперь подготовь здесь все к их приходу. Я хочу, чтобы они увидели, что жрецы Дома Хаоса достойно соблюдают весь сложный церемониал нашего завета.

Грайс нашарила сигареты, закурила. Ей ужасно хотелось бросить пачку Олайви в лицо, но она аккуратно ее отложила.

- Заранее спасибо, - механическим тоном добавила Олайви. А потом она просто вышла из кухни.

Грайс была зла. Как Олайви могла так обращаться с ними? Они ведь были людьми, личностями, у них были стремления, желания, убеждения, умения, которые она игнорировала.

А потом Грайс подумала - а ведь сама Олайви человеком не была. Грайс подумала о поколениях своих предков, которые провели свою жизнь в качестве слуг богов, услаждавших их в постели, под плетью или ласками, омывавших их убежища и возносящих им мольбы.

Кайстофер попросил мистера Рида дать Грайс работу. Конечно, после того, что случилось с Ландси Кэррол в прямом эфире, никто за столом о работе для Грайс не говорил, как, впрочем, и о покупке акций. Грайс вообще не помнила, чтобы затрагивались хоть какие-то темы, кроме светских обсуждений последних выставок и бродвейских постановок. Никто не умеет делать вид, что ничего не происходит так, как богатые, безупречные люди.

Грайс докурила сигарету, думая о том, что Кайстофер не мучил ее, не заставлял выполнять сложные ритуалы, восславляющие его, не был с ней жесток. С последним, впрочем, можно было и поспорить, однако даже в том безумном состоянии Кайстофер не был с ней жесток так, как его предки были жестоки с ее предками.

Дайлан заботился о ней, будто Грайс была и его сестрой. Аймили дружила с ней, искреннее, насколько вообще возможно искренне дружить с депрессивной занудой вроде Грайс.

И Грайс забыла о том, что они - ее хозяева. А Олайви ей это напомнила. Отчасти ее стоило за это благодарить. Всегда стоит быть начеку, с тобой не может случиться ничего слишком плохого, если ты к этому готов.

Следующие два дня Грайс и Ноар провели за омовением дома.

Ноар мог сколько угодно играть в дурачка-полицейского, любящего тачки, муншайн и "Агенство "Лунный Свет". Однако все он помнил прекрасно, их ведь учили этому с детства. Пусть Ноар был меньше подкован в "Книгах восходов и закатов", потому как его родители чуть меньше чокнулись на своей жреческой сущности, чем родители Грайс, кое-какие вещи он знал безукоризненно хорошо.

Например, что ровно перед тем, как взойдет луна, они должны были наполнить сосуды водой из реки, что не имеет названия (один из ручейков в Сентрал-Парке подошел вполне). Например, что только к западу должна быть обращена вода, омывающая помещение, где будут восседать боги. Например, что символы, значения которых ни Ноар, ни Грайс не понимали, но помнили их начертание наизусть, должны были быть написаны их кровью. Они должны были украсить все углы столовой, где будут принимать Дом Тьмы.

Грайс и Ноар вставали до рассвета, взывали в луне и силам ее, пока она еще оставалась на небосклоне. Когда-то у всех этих обрядов был смысл. Ритуальное омовение, к примеру, позволяло помещению не так сильно пахнуть его владельцами - боги были чувствительны к ньюансам запаха друг друга, хотя Грайс и не видела отличия между запахами Кайстофера и, скажем, Аймили.

Теперь можно было воспользоваться отдушками, бригадами уборщиков, кондиционером, однако Дом Тьмы был помешан на традициях, потерявших всякую актуальность.

Символы, значения которых Грайс и Ноар не знали, говорили о чем-то, что было понятно только богам. То, что они были начертаны кровью избранных жрецов означало их готовность принести себя в жертву божественному роду, дань уважения.

И таких мелочей было море. Значения некоторых были погребены в давно умерших поколениях. И однако же Грайс и Ноар помнили все. Память детства не оставляет, она жива еще долго после того, как забываешь о том, как тебя учили. Грайс три года, с наступления ее менархе, каждый день повторяла ритуалы восхваления. Ноар, Грайс подозревала, тоже не жил простой жизнью мальчишки из Юэты, каким всегда хотел казаться.

Два дня, когда они натирали эфирными маслами полы, оставляли свою кровь на стенах, возносили заученные мольбы и хвалебные песни, танцевали, пока транс не захватывал их полностью, и не оставалось звуков, кроме биения сердца.

В заключение Грайс и Ноар стояли на коленях и стегали себя плетьми. Они оба были обнажены по пояс, и они пророчествовали, как полагалось жрецам Дома Хаоса. Иными словами - просто несли чушь, которая приходила в голову. Желательно было, чтобы чушь казалась мрачноватой. Грайс не помнила, что говорила она, ошалевшая от усталости и боли. Ноар кричал о том, что они - голодные и грязные, посреди невиданных ужасов.

Кто-то из богов должен был присутствовать, но Кайстофер и Дайлан были на работе, а Олайви не хотела выходить. Поэтому на то, как полуголые Грайс и Ноар кричат о Дне Пробуждения и конце земли, смотрела Аймили. Она сидела на столе в очень короткой джинсовой юбке и болтала ногами. В руках у нее был стаканчик фраппучино из "Старбакса", и она потягивала шоколадно-кофейную, сахарную массу через трубочку. Приветливая, бело-зеленая русалочка с логотипа вдруг показалась Грайс пробуждающимся со дна морем чудовищем, поглощающим все, что она знала.

Только когда Грайс и Ноар упали без сил, Аймили сказала:

- Ну, все. Олайви будет довольна. Не знаю, правда, зачем эта часть. Но она сказала, что Дом Тьмы узнает, если мы чего-то не сделали. Может, блефует, чтобы вам досадить.

Аймили спрыгнула со стола.

- Теперь расслабьтесь. Завтра они приедут, завтра же уедут, и все будет по старому.

Грайс все еще лежала на полу, вставать не хотелось. Кроме того, она испытывала жгучий стыд. Ноар надел рубашку, показал Аймили средний палец и грязно выругался. А потом ушел, хлопнув дверью как можно громче.

А Грайс вспомнила, с какой точностью, с каким знанием, он два дня выполнял весь требуемый церемониал.

Вечером Кайстофер обработал ссадины Грайс. Ее предки стегали себя, раздирая плоть до костей, на Грайс же были лишь вспухшие красные полосы. Кайстофер осторожно мазал их, всякий раз меняя ватную палочку, когда переходил к следующей. Он складывал их в отдельную картонную коробочку, очень ровным рядом. Грайс не знала, что он думает обо всем, что делали Грайс и Ноар. Считает ли это естественным, думает ли о том, что им стоит делать это почаще или раздражен пережитками прошлого, которыми наполнился дом. Кайстофер ничего не говорил.

- Ты переутомилась? - спросил он.

- Можно сказать и так.

Он принялся заклеивать ссадины пластырем. Грайс сидела неподвижно, прикрывая грудь, хотя он и не мог ее видеть. Он был ее мужем уже два с лишним месяца, но Грайс не могла перестать стесняться его.

- У тебя будут проблемы с Домом Тьмы?

- У нас. Дом Хаоса, это мы, - сказал Кайстофер. Какого-то особенного чувства единства в его словах Грайс не уловила, но не было и холода Олайви.

- У нас, - поправилась Грайс.

- Может быть. Может, они считают, что это я воздействовал на Ландси Кэррол. Хотя было бы глупо так думать. А может они недовольны новостью о том, что Маделин станет женой Дайлана. Но скорее всего они просто хотят обсудить эту группировку. Убийц. Им интересно.

Интересно и все? Какой странный ответ. На кону стояли человеческие жизни.

- Хотя я думаю, что если они снизошли до беседы с нами, это значит, что они могут быть и обеспокоены. Дом Тьмы не любит нас.

- Я знаю.

- Но семейства богов вообще по обыкновению довольно враждебно друг к другу настроены. Поэтому тебе не о чем волноваться. Все это обычное дело.

Кайстофер аккуратно надел на Грайс ночную рубашку.

Этой ночью его объятия были почти невесомы.