Сокровище для дракона (СИ) - Горенко Галина - Страница 32

Я повернулась, чтобы добраться до его туники, дрожащими от возбуждения пальцами, казалось они решительно не желают мне повиноваться. Себастьян сдерживал себя из последних сил, лишь его грудь прерывисто поднималась и опускалась, как кузнечные меха, зрачок был узким, змеиным, а глаза горели диким алым огнем, и ни на миг не отрывались от меня. Он расстегнул массивную булавку, снял свою меховую накидку, кожаную перевязь и стянул через голову домотканую сорочку. Его широкий торс пересекали бугры железных мускулов, дрожащей рукой, я нежно скользнула по его мощной груди, каменному прессу и опустилась к брюкам, пытаясь нащупать застежку.

— Позволь мне, — отрывисто проговорил Себастьян.

— Сама, — настояла я, решительно настроенная освоить непростую науку раздевания. Костяшками пальцев с нажимом провела по его животу, спускаясь ниже и ниже, стараясь нащупать петлю, Дрэго втянул воздух сквозь сжатые зубы, и вновь набрасился с поцелуями. Обнаружив скрытую застежку, я с остервенением и нетерпением принялась расстегивать ее обеими руками, пока Виверн с видимым трудом, заставлял себя оставаться неподвижным. Мы оба чуть не подпрыгнули, когда мои любопытные пальчики неосторожно задели его восставшую, пульсирующую, налившуюся плоть.

Уже с намереньем, я обхватила толстый ствол и провела вдоль всей немалой длинны, крепко сжимая его в кулаке. Себастьян зарычал и осторожно вытащив свой член из моих нетерпеливых пальцев, опрокинул меня и прижав горячей ладонью живот стал осыпать его поцелуями, одновременно расстегивая пуговки на шальварах и спуская мягкую ткань. Когда его губы и язык прикоснулись к самому сокровенному, я застонала, не понимая своей агонии и желая, чтобы она и длилась, и закончилась, не доверяя себе более. Его язык, губы и пальцы творили стыдные, но такие невероятно прекрасные вещи с моим телом, вызывая во мне острейшее ощущение.

— Мне нужно больше, — прошептала я. — Еще, всего тебя, без остатка. Уверенные пальцы все сильнее порхали, давили, гладили между влажных складочек, задевая чувствительную бусину и вызывая стоны удовольствия, вдруг, давление усилилось, и я почувствовала внутри себя частичку любимого, я медленно вбирала его целиком. Ожидаемая резкая боль все же стала для меня неожиданностью, я на мгновенье затихла, а Виверн замер, неверяще смотря на меня. Он удивленно выдохнул и было собрался выйти, разрывая нашу близость, но я не позволила. Со смешенным стоном боли и удовольствия я подалась вперед, насаживая себя на него. С капитулирующим стоном мужчина вошел глубже и осторожно, сдерживаясь, выходил и проникал в меня снова и снова, заполняя с каждым разом все больше. Ооооо, я и не думала, что могу быть на столько вместительной, каждый его выпад сопровождался все нарастающими волнами удовольствия. Мои руки свободно порхали по его гладкой гибкой спине, наслаждаясь горячей шелковистостью кожи, ощущая все его тело, царапая ноготками. Губы целовали торс, плечи, грудь, покусывая, иногда до боли, вызывая рык и стоны удовольствия. Ладони опускались все ниже и ниже по его рельефной спине, пока не добрались до упругих ягодиц, его реакция не заставила себя ждать, движения стали более мощными, прерывистыми, внутри же меня, бушевало пламя, синхронные стоны сорвались с наших губ, гася удовольствие от соития, наслаждение все нарастало, увеличиваясь стремительно и неотвратимо, пока, наконец, не достигло наивысшего пика. Волна удовольствия окатила с головы до ног, унося все мысли прочь, так охваченное страстью тело сжимало его в сильных спазмах. Последний резкий выпад и долгожданная дрожь освобождения. Это было ни с чем не сравнимое наслаждение чувствовать его разрядку внутри себя, горячее семя, обжигающее мягкую, трепещущую плоть. Но самым невероятным было то, как он расслабился, словно обмяк в моих объятиях, как его голова склонилась на плечо, подчеркивая момент истинной близости.

Мне приятно было ощущать его тяжесть на себе, но, когда я завозилась, старясь принять положение поудобнее, Себастьян, крякнув, перевернул меня, положив на себя и крепко обняв, стал гладить по голой спине, шепча какие-то глупости в ухо. Теплое дыханье щекотало шею, вызывая отголоски удовольствия и тормоша негу, в которой я пребывала.

— Пить, — простонала-промычала я. Во рту было, словно как в пересохшей в летний зной луже. Виверн с сожалением переложил меня на кушетку, и окинув взглядом пустые бокалы произнес: — Сейчас, подожди, — махнув рукой он снял полог тишины, тот заискрился словно лопнувший мыльный пузырь и сразу повеяло прохладой осенней ночи, захватив бокалы для игристого вышел в сад. С приятной свежестью, пахнувшей на меня, пришло четкое осознание — пора! Оставаться здесь более не было никакого смысла, как Золушке в полночь, мне необходимо было скрыться, пользуясь покровом ночи и пока еще действующей магии маски. Я не знаю сколько точно прошло времени, может мгновение, а может вечность, но оставаться и рисковать быть узнанной я не желала. Еще ранее я решила для себя, всё что случится здесь — здесь же и останется. Лихорадочно собрав одежду, и захватив широкую меховую накидку Себастьяна, застегивая непослушными пальцами петли и пуговицы я выскочила из беседки, и побежала в противоположную сторону от той, куда отправился за напитками Цесс.

Практически добежав до ворот, я накинула мех на плечи и выбежала на дорогу. Экипаж удалось поймать сразу, и только на мягких сиденьях я смогла отдышаться и прийти в себя. В общежитие я степенно поднялась по лестнице, вошла в комнату и разоблачившись сложила вещи в шкаф. Стараясь, чтобы Ката не увидела в каком они состоянии и не удивилась новой детали моего восточного костюма. Один из ножных браслетов потерялся, а также несколько жемчужных шпилек и фибула, я успокаивала себя тем, что прихватила трофей, но помогало слабо. Все же вещицы были мне дороги. После долгого, обжигающе горячего душа, я опустилась на кровать и укрывшись покрывалом мысленно приказала себе перестать рефлексировать. В конце концов я получила то, что хотела, то, за чем, собственно, и отправилась на бал, то, ради чего и одевала такой провокационный, нескромный наряд. Конечно, где-то глубоко внутри меня зиждилась надежда, что Себастьян меня узнает, что поймет кто пред ним и ответит на мои чувства. Увы и ах. Меня швыряло из глубокого удовлетворения в пучину отчаяния, и так и не определившись, что же именно чувствую, я заснула.

Проснувшись утром, первое на что упал мой взгляд была тумба рядом с кроватью. Не веря своим глазам и на мгновение потеряв возможность дышать я с удивлением и благоговейным ужасом рассматривала оставленный, без сомненья для меня, сюрприз: бутон алой, едва сорванной розы, с россыпью крошечных капель бриллиантовой росы на лепестках и мой, утерянный вчера в впопыхах ножной браслет в виде змейки.

*Мастихиновая живопись — интересный подход к «стандартному» творчеству. Оригинальный способ нанесения красок, удивительный результат — вот что привлекает все большее количество поклонников мастихиновой живописи. Мастихин (итал. — mestichino) — упругая тонкая пластинка из стали или роговая, сделанная в форме ножа, лопатки. Мастихин используют чаще всего для удаления не засохшей краски с полотна (масляная живопись), очистки палитры, реже — для нанесения грунтовки, дополнительного перетирания красок.

**Ротонда (от лат. rotondus — круглый). Это обязательно круглое в плане сооружение (павильон), имеющее перекрытие (купол) и, как правило, колоннаду.

*** Неме́йский лев — в древнегреческой мифологии сын Тифона и Ехидны, лев чудовищной величины с невероятно твёрдой шкурой, отчего её не брало ни одно оружие.

Увидев сюрприз на тумбочке, я потеряла способность соображать и замерла, как пушистый заяц пред лисицей, которая включила своё «рыжее очарование» и кружилась в смертельном танце, готовясь к решающему, фатальному для косого, прыжку. Мой рот буквально раскрылся в изумлении, и, если бы не стук Каты в мою дверь, не знаю сколько бы еще я так просидела, ловя мух "на приманку из розового языка". Накинув пеньюар, я прошлась глазами по комнате и сказала: