Монохромный человек (СИ) - Поспешная Юлия - Страница 20

Он внезапно оторвал взгляд от тарелки. Посмотрела на меня.

— Верни ему цвета. — прошептал он громко.

И его голос, похожий на шорох листвы, прозвучал в моей голове.

— Верни ему его цвета. — повторил он молящим шепотом.

Его глаза наполнились темнотой. Злой, чёрной, поглощающей его душу темнотой.

Она выступила за пределы глаза, на веки.

Застыв на своем месте, боясь дышать и думать. Я смотрела на мальчишку и тихо рыдала от ужаса.

Мрак вытекал из его глаз, густыми чернилами. Стекал по лицу, на щеки, на шею.

Мрак извивающимися струями вытекал через краешки губ его рта.

Вязкий, чёрный, блестящий, похожий на нефть, он вытекал из его рта и капал на одежду, на стол.

— Верни ему его цвета… — снова прошипел голос в моей голове.

Я истошно, истерично, надрываясь изо всех сил заорала.

Я хотела сорваться с места и бросится отсюда бежать.

Свет мигал не прекращая. Я сидела на кухне, и бессильно наблюдала, как все вокруг стремительно, неумолимо и быстро окрашивается в серо-черно-белые тона.

Все вокруг сереет, меркнет и бледнеет. И наполняется тьмой.

Живой, чёрной, пульсирующей тьмой.

Распахнулись окна. В кухню ворвался ураганный ветер.

Он взметнул скатерть на столе, разбросал салфетки и полотенца.

Безжизненный, безвкусный порывистый ветер подкинул и разбросал мои волосы.

Наконец свет померк.

Я всхлипывая и дрожа сидела в полной темноте. Я не смела шевелиться.

Я беспомощно оглядывалась по сторонам, с мольбой в мыслях, ждала, когда зажжется свет.

Резко вспыхнул свет. Я судорожно вдохнула воздух, и он застрял в моем горле.

Он сидел напротив меня.

Сидел за столом, мирно сложив руки. Он был облачен в старомодный, чёрный сюртук со странным узором. На руках у него темнели перчатки, без двух пальцев. И я увидела, что ногти у него чёрные.

Такие же черные, чернее ночи были и его напомаженные, пышные волосы, глаза и губы, которые складывались в злорадную, лукавую улыбку.

Он смотрел мне в глаза. Затем чуть наклонил голову набок.

И внезапно, резко протянул к моему лицу руку с длинными пальцами.

Я отшатнулась, дико крича…

Я упала на пол, больно ударившись головой о бортик кровати Лерки.

Сотрясаясь от панического ужаса, я ошарашенно глядела по сторонам, безумно тараща глаза.

Пульс гремел в ушах, мне казалось у меня кипит кровь в венах. Нервный жар поглощал моё тело изнутри.

Мне тяжело было дышать.

Я медленно осторожно встала. Увидела свой раскрытый блокнот.

Он спокойно лежал на столе, и не был залит ни какими чернилами.

Но на одной из его страниц остался рисунок четырёх чёрных мотыльков.

Я тяжело, нервно сглотнула.

Тут у меня зазвонил телефон. Я тихо вскрикнула, выругалась по-польски. И достала мобильник.

Звонила мама Леры и Лады.

— Добрый день, Беатриса Константиновна. — стараясь, чтобы мой голос звучал приветливо, произнесла я в трубку.

— Ника, привет. Как там Лада?

Я вздохнула.

— Спит.

— Ой, какая ты молодец… А она хорошо покушала?

— Да, очень даже. — слабо усмехнулась я.

— Всё хорошо у вас там?

— Просто прекрасно, Беатриса Константиновна. Не переживайте.

— Ну, хорошо. А то я беспокоюсь…

— Не стоит. — мягко ответила я. — Уверяю вас, всё в полном порядке.

— Ладно. — усмехнулась в трубку Беатриса Константиновна. — Давай, держись там. Я возможно буду сегодня пораньше.

— Хорошо.

— Ну, пока.

— До свидания.

Я отложила телефон. Села на кровать Леры. Спрятала лицо в ладонях.

Кровь толчками била по вискам. Пережитый только, что кошмар оставил меня без сил и мыслей. Хотелось просто упасть, заснуть, и проснуться солнечным, цветущим утром.

Эпизод второй «8: черно-белый этаж»

А продолжение следует…)

СТАНИСЛАВ КОРНИЛОВ

Воскресение, 9 августа

— Он душил их по очереди. — будничным тоном рассказывал Ящер. — Вот видишь? Вот полоска странгуляционной линии.

Стас наклонился над телом мёртвой Эдиты Вербиной.

— Такой тонкий след… — чуть прищурившись проговорил он, и поднял взгляд на Яшу. — Шнурок?

— Возможно. — не стал отрицать тот. — На коже обнаружены микроскопические следы войлока… Есть следы ссадин на пальцах правой руки. На указательном, кстати есть крохотный, незначительный порез…

— Следы борьбы? — предположил Стас.

— Возможно. — согласился Ящер.

Стас смотрел на застывшее лицо мёртвой женщины, на её заполненные засохшей тьмой остекленевшие глаза.

Корнилов задержал взгляд за холодных, сопревших чёрных губах.

Какие были её последние слова? Что она кричала перед смертью?

— Стас? — осторожно позвал Яша.

— Да? — Корнилов отвёл взгляд от лица женщины.

— Я сказал, что на пальцах Эдиты, на коже рук, под ногтями не обнаружено ни частиц чужой кожи, ни фрагментов одежды, ни волос… Ничего.

— Не удивительно. — вздохнул Стас.

Яша вопросительно взглянул на него.

Корнилов пожал плечами.

— Он не для того готовился столько времени, чтобы допустить такие дурацкие ошибки.

— Большинство их допускают. Не смотря на всю осторожность.

— Большинство не относятся к убийству так и трепетно и осторожно, как…

— Как к искусству? — подсказал Щербаков.

Он ухмыльнулся. На его прямоугольных очках блеснул яркий блик света.

Стас ещё раз взглянул на безвольное, казалось бы безмятежное лицо Эдиты Вербиной.

— Нет. — вымолвил он с толикой горечи. — скорее, как к некому сакральному действию.

Щербаков прокашлялся.

— Ещё скажи, что для него то, что он делает это…

— Своеобразное поклонение. — не весело усмехнулся Стас. — Здесь есть религиозный подтекст.

Яша чуть нахмурившись, и опасливо скривившись взглянул на Стаса.

— И кому… Кому же он поклоняется? Какому богу?

Корнилов чуть заметно пожал плечами.

— Самому себе.

Ящер застыл с выражением опасливого недоумения.

— О-о… — протянул он и снова склонился над телом Эдиты Вербиной. — Значит… ярко выраженный нарциссизм?

— Скорее собственное обожествление. — покачал головой СТас.

— Это гораздо хуже. — вздохнул Яша.

— На много, — кивнул Стас. — Ты выяснил примерное время смерти всех членов семьи?

— Да. — Щербаков указательным пальцем в голубой перчатке отодвинул нижнюю губу Эдиты. — Но мне интересно угадаешь ли ты очередность?

— Яша, — Стас покачал головой. — Тебе не кажется циничным забавляться таким образом?

— О, так это вовсе не цинизм.

— Да ну? А что же?

— Здоровый дух азартности.

— Считаешь он тут уместен?

— Когда на одной стороне ты, на другой убийца, который всегда идёт впереди? — Яша выпрямился и посмотрел на Стаса. — Да. Думаю, это лишний раз подстёгивает следствие… как бы цинично, это не звучало…

— Вот значит как… — ухмыльнулся Стас и опустив взгляд, оглядел все четыре тела на прозекторских столах просторной лаборатории бюро СМЭ.-Ла-адно… Я уже говорил, что дверь убийце скорее всего открыла Полина Вербина… Так, что она была первой.

— Да-а. — одобрительно улыбаясь, с хрипотцой протянул Яша. — Верно.

Стас мельком искоса взглянул на него.

— Затем был её отец. Тихон Вербин, — продолжал Стас.

Он неспешно, не торопливо прошёлся вдоль неподвижных тел.

Внимательно глядел на них, вспоминая интерьер их дома, расположение комнат, лестницы, гостиной, кухни. Он живо прокручивал в голове вероятные сценарии развития событий в те последние минуты жизни семьи Вербиных.

— Он услышал лай собаки. — произнёс Стас. — Собака лаяла, запертая в кладовке. Тихон спустился вниз, сонный, шаркая ногами в тапках направился к кладовой, недоумевая, что происходит… Скорее всего он даже не дошёл до неё. Убийца напал сзади. Повалил, начал душить. Отец был вторым.

Стас обернулся, взглянул на Эдиту.