Сын императрицы (СИ) - Ли Владимир Федорович - Страница 36

Гогландское сражение

Лексея от этой новости охватили противоречивые чувства — радость за стойкость русского духа и сожаление, что не принял участие в значимом для России сражении. Хотя и осознавал — вряд ли его корабль мог повлиять на битву титанов, превосходство лишь в скрытых атаках на коммуникациях неприятеля. Так что нет повода расстраиваться, на его долю хватит с избытком достойных охоты вражеских объектов — ведь в той баталии участвовала лишь малая часть шведского флота, — да и нужно еще учиться многому, чтобы бить их наилучшим образом. Первый опыт выдался удачным, но все же некоторое недовольство осталось, как в тактике ведения таких операций — от поиска целей до контроля их поражения, — так и выучке экипажа в боевой обстановке, особенно с новым оружием. С такими мыслями готовился к новому походу — занимался снаряжением судна, набором матросов и офицеров вместо выбывших, учениями в тренировочных выходах.

В конце июля вышли в море перехватывать все крупные и средние суда противника — от линкоров до корветов. Одиночный корабль или в составе группы — не имело значения, главное, что могли встать на его курс и поставить минную закладку. Экипаж научился действовать четко и быстро, ставили ловушки даже на ходу перед самым носом противника, а потом бегством заманивали его на нужное место. Вели охоту на 'зверя' нередко на грани разумного риска, но при том эффективность выросла кратно. Потопили почти два десятка кораблей, среди них даже три фрегата, повредили вдвое больше, навели ужас на морских коммуникациях вблизи шведского побережья. Несколько раз на русское судно устраивали облавы, но оно уходило как юркая рыба из сети, оставляя за собой лишь ловушки, на которых подрывались загонщики. Наверное, в том, что флот противника не отправился снова к российским берегам в этом году, сказался в какой-то мере промысел шлюпа на чужой стороне.

Закончили охоту в октябре перед сезоном зимних штормов — добыча ушла на свои базы, так что не было смысла оставаться здесь дальше. Прошлись еще вдоль южного побережья, но шведских судов здесь не нашли, впрочем, как и других — все попрятались по гаваням от грядущего буйства стихии. Не стали искушать больше судьбу и поторопились идти в родную сторону. Правда, краешком их зацепило — помотало пару дней вблизи Рижского залива, — но обошлось небольшим повреждением парусного вооружения, вернулись в родной порт благополучно. Пришло время подводить итоги за этот год и не менее важным, чем счет вражеских потерь, Лексей принимал то, что за все плавание судна под его командованием не погиб ни один матрос. Да и раненых почти нет, раз-два и обчелся, причем произошло с ними в самом начале, от случайного взрыва бомбы неподалеку от них. С тех пор вели себя с опасными снарядами аккуратнее, не теряя при том времени — ведь враг уже близко, — так и проходила наука экипажа боевому делу, давшая столь редкий результат с чужими и своими потерями.

За выдающиеся заслуги перед отечеством капитану шлюпа 'Надежда' был присвоен указом императрицы потомственный титул графа с поместьем в Ревельской губернии и подворьем в губернском городе. Всех офицеров вместе с капитаном наградили Владимиром третьей степени, а экипаж получил солидную денежную премию. На приеме в честь награждения героев орденами государыня заявила со смехом о переданном ей английским послом требовании шведского короля унять бесчинствующее у берегов его государства судно, нарушающее все цивилизованные нормы и правила. А после добавила: — Бейте шведов крепче, господа офицеры, и не стесняйтесь обидеть Густава. На войне правило одно — кто сильнее, тот и прав.

Адмиралтейство еще пожаловало отпусками, Лексею дали почти полгода на решение хозяйственных дел в новом и прежнем имениях. Сдав дела по службе своему старпому, в начале декабря по первозимку выехал в Тверь. Вначале были сомнения — боль от утраты любимой жены все еще бередила душу, но долг перед памятью к ней перевесил — посчитал нужным навестить ее могилу, — да и следовало решить на месте, кого оставить приглядывать за поместьем. Об оставшейся там Надежде подумал лишь вскользь — что ей там делать без Маши, наверняка уже вернулась в родительский дом. Переписку с ней не вел, после того письма о смерти жены лишь перевел деньги на нужды усадебного хозяйства и то только до осени.

Нетрудно представить то удивление, которое испытал Лексей две недели спустя, войдя в свой усадебный дом — увидел здесь Надежду, да не одну, а с дитем на руках, кормящую грудью.

Лишь воскликнул озадаченно: — Надя, ты здесь! — тут же спросил: — Откуда у тебя дитя?

Сказал и самому стала понятна невразумительность заданного вопроса, секунду спустя выговорил очевидную догадку: — Погоди, это мой ребенок, Надя?

Та молча кивнула, улыбаясь ему, а из глаз потекли по щекам слезы. Лексей подошел ближе к ним, вглядывался в младенца, как будто пытался найти в нем родное, после обнял молодую мать и проговорил: — Спасибо тебе, Надя, за дитя — есть теперь здесь моя отрада!

На следующее утро приехал на погост, церковный служка провел его к могиле жены. Стоял над ней и мысленно говорил Маше, как будто она могла услышать:

— Прости, родная, что не сберег тебя и наше дитя. В том моя вина — это я навлек беду!

Отчетливо, будто совсем рядом, услышал голос любимой:

— Не вини себя, Лексей, то судьба и не нам ее судить. Живи дальше и не горюй — твое семя проросло на этой земле, в нем частица моя. Береги его и радуйся, благословляю добром и нашей любовью. По мне не тоскуй — я с тобой и останусь навечно, когда придет час нам соединиться.

Прозвучавшие пусть и в мыслях слова как-то сняли тот невидимый груз, что давил на него все это время, оставив лишь светлую печаль и благодарность, ответил идущим из сердца откликом:

— Спасибо, любимая, я исполню твой завет, пусть душа твоя покоится с миром.

В тот день чтобы ни делал, перед глазами вставал образ жены — она улыбалась, когда он брал на руки малыша, смотрела на него неотрывно своими голубыми как небо глазами, будто ожидая что-то от него. Когда же приобнял прильнувшую к нему Надежду, вставшую рядом с ним у колыбельки ребенка, почувствовал идущее изнутри тепло и радость родной души. Маша и после смерти продолжала сводить его со своей сестрой, просила частичку их любви для нее. Сам Лексей не испытывал к свояченице каких-либо трепетных чувств, лишь признательность за помощь жене, еще жалость к ее женской доле. Теперь же терялся — ради покоя души любимой и своего ребенка следовало отнестись к Наде с большей лаской, но своя душа молчала, не отзывалась на призыв. Впрочем, как и физиология — прямо говоря, его мужской орган не реагировал на обнаженную грудь кормящей женщины, касание ее тела, хотя прежде, еще при Маше, справлялся с обеими сестрами вполне достойно.

Неделю после приезда провел дома, разве что на второй день съездил с Надей в церковь, в которой месяц назад крестили Мишу — так назвали малыша, — записал его своим сыном. Конечно, как рожденный вне брака, он не мог наследовать титул, поместье, даже не причислялся к дворянству, но отец имел право стать его опекуном и заботиться о нем, да и статус, отношение в обществе было выше, чем у непризнанного бастарда. Почти все время проводил с малышом и его матерью — помогал в уходе, нянчился, выносил во двор. Надежда не привлекла никого из слуг смотреть за сыном, да и не взяла кормилицу, справлялась сама — наверное, не хотела отрывать его от себя. Теперь же, когда родной отец занимался их ребенком, находилась неотлучно рядом, не могла надышаться на них обоих. Ее лицо буквально светилось от счастья, даже стало красивее, по-видимому, блеск ее глаз как-то делал незаметным природные дефекты — крупный нос, выступающие скулы, не совсем ровные зубы.

Настало время, как посчитал Лексей, проведать соседей и тех, к кому испытывал приязнь. Начал объезд с родителей Маши — в тот день они оба находились дома. Выпил поминальную чарку с бывшим тестем, посидел за столом, рассказал коротко о Наде, ее жизни в усадьбе, упомянул еще, что ребенок от него и он признал его сыном. Те переглянулись между собой, но продолжать тему не стали, хотя и без слов было понятно — подумали, что он возьмет ее в жены. Следующим, к кому направился, стал губернатор, он принял без промедления. Выразил Лексею соболезнование с кончиной жены, после принялся расспрашивать о службе, сказав при том: