Волчья тень - де Линт Чарльз - Страница 22
- Предыдущая
- 22/119
- Следующая
Надо думать, я и говорю, как говорю, из-за того, что она всегда меня поправляла. Как она сбежала и меня бросила, так я все, чему она учила, стала делать наоборот. Когда поняла, что она ко мне не вернется, так взяла все ее книженции, свалила под тем старым деревом и подпалила. Трава на поле загорелась, и огонь подошел к самому дому и его бы тоже спалил, если б ветер не переменился. Пожарные, сами понимаете, не почесались приехать.
Я прилично читаю и пишу, если надо, только зачем? В школе я на уроках рисования сидела сложа руки. Потому что ей это дело больше всего нравилось: книжки да рисование. И говорить я назло ей стала тогда, как полагается «белой швали». Хотя потом другие причины появились. Смекнула, как выгодно выглядеть невеждой, даже если на самом деле кое-что сечешь. Люди только услышат, как я разговариваю, думают, мол, тупа как бревно. А мне того и надо. Тем проще ими вертеть.
Пожалуй, если по справедливости, у нее тогда особого выбора не было. И думаю, она пробовала меня предупредить насчет Дэла. Говорила: «Ты с ним поосторожнее», а я отправилась спрашивать мамашу, почему она так говорит, и заработала нам обоим порку. Когда речь шла о Дэле, у мамаши в глазу появлялось слепое пятно в милю шириной. Потом-то я поумнела и больше с ней об этом не заговаривала.
Но сестричка, она же могла бы за мной вернуться? Могла бы забрать меня из этой чертовой дыры, а вот не забрала. Даже не вспомнила про меня. Когда она сбежала насовсем – а я знала об этом; там, где мы росли, все обо всех знали, – то даже не подумала о том, чтобы прихватить меня с собой.
Думаю, лучше было бы, если б она умерла. Мне бы все равно было одиноко, но я хоть знала бы, что она не виновата. А так это была просто подлость с ее стороны, и я ни черта хорошего в ней больше не вижу. Ни тогда не видела, ни теперь.
В общем, после того, как я прошлась ножичком Дэлу по коленке, все опять переменилось. Дэл по ночам больше ко мне не лазил. Месяц прохромал: разыгрывал храброго солдата – мол, защитил сестру и дом и всякое такое. Джимми с Роби приметили, что он меня остерегается, и тоже поняли свое место. Та парочка была – один глупее другого, но чутье у них было собачье. Знали, когда притихнуть, а когда можно наглеть по примеру братца. Старик вообще ничего не видел, а вот мамаша – она все поняла. Только я теперь на нее плевать хотела, как и на всех прочих.
Она в тот год проходу не давала ни мне, ни Рози, да только я не повторила ошибки сестрички. И потом, что толку сбегать из дому, если копы все равно притащат тебя обратно? И школу я не прогуливала, хотя и сидела там бревно бревном, от первого до последнего звонка. Я вела себя смирнехонько, что в школе, что на улице, – по крайней мере, ни разу не попалась, а это, считай, то же самое. Меня вовсе не тянуло оказаться в колонии с оравой подзаборных шлюх, где тебе, того и гляди, загонят куда надо палку от швабры, и в приюты или приемные семьи меня тоже не тянуло. Мне нужна была свобода, так что я разыгрывала дурочку и жила по-умному.
Как в тот раз, когда Рози вздумала проучить мистера Хэвена. Он у нас алгебру вел. И не за то, что он нас доводил, хотя и это было. Просто она дозналась, что он совратил ее двоюродную сестренку, Шерри. Велел ей ходить к нему на дом для дополнительных занятий и загонял ей дважды в неделю. Втолковал ей – мол, если наябедничает, так ее заберут от родителей и запрут в тюрягу до седых волос, потому как закон, мол, запрещает маленьким девочкам соблазнять учителей.
Ясно, ясно. Шерри милашка, но не семи пядей во лбу, если попалась на такую туфту. У нее личико было как у ангелочка, тело взрослой женщины, а мозгов, как у белки. Сдается, это у Миллеров семейное – недаром она родня Рози. Беда в том, что она развилась-то рано, как и я, а моей хватки у нее не было. Не ее вина. Ей никакая Рози не подарила ножичек. Понятно, детишкам и не надо бы такому учиться, да только вокруг полно подонков, высматривающих маленьких девочек, которые не могут себя защитить.
В том, что делал с ней Хэвен, была та же подлость, как в случае с Дэлом и со мной. Есть люди, которым положено о тебе заботиться – родня, учителя, – и они не должны злоупотреблять твоим доверием. Да только все равно это случается. Случается, как ни крути, и ничего тут не поделаешь, разве что заставить подонков платить, если сумеешь.
В общем, вышло так, что Хэвен не пользовался резинками, и Шерри в четырнадцать лет оказалась беременна, и ее старик чуть ее насмерть не прибил, потому что она не хотела сказать, кто это ее зарядил. Хэвен ее так запугал, что она слово боялась вымолвить. Тюрьма ее пугала больше, чем отцовский ремень. Если ее начинали выспрашивать, она просто ревела, и все дела.
Ну, рано или поздно всякий разговорится, вот и Шерри не удержалась, когда Рози зашла ее навестить, и они остались вдвоем в этом кошмарном старом домине, где они жили.
– Дай слово, что никому не скажешь, – говорит она.
– Даю. – Это Рози соврала, потому что мне-то она рассказала, верно?
Так вот и вышло, что мы с Рози на следующий день сидели за столиком в пышечной. Видела я и раньше, как Рози злится, но не так. Обычно она орет да ругается, а в этот раз была совсем тихая. Вся злость засела у нее в глазах, и они прямо горели и сверкали. Будь я Хэвеном, я бы забеспокоилась.
– Скажу, что он меня изнасиловал, – говорит Рози. – Шерри сама рот не посмеет открыть, так я совру, что он это со мной выделывал.
Спасибо хоть, не собирается вломиться к нему в дом с бейсбольными битами и переломать ему ноги или, скажем, брюхо вспороть, как тогда Расселу Гендерсону, но и это не многим лучше.
– Так нельзя делать, – говорю я ей.
Не поймите меня неправильно, я бы сама этого подонка на куски изрезала, только ее способ мне не нравился. Правильный способ – это когда ты получишь, чего хочешь, а никто и не узнает, что ты к этому делу причастна.
– Черта с два нельзя, – отвечает Рози. – Вот увидишь.
Но я качаю головой:
– Я не говорю, что надо так ему спустить. Только не обязательно все делать открыто.
Мы с ней старые подружки, но за последний год Рози меня по-новому зауважала, потому что я умею, если уж ввязалась во что-то, выпутаться так, что мы с ней чистенькие.
– Так что ты предлагаешь? – спрашивает она.
– Не гони лошадей, – говорю я, – дай подумать минутку.
В любом деле фокус в том, чтобы держаться самого простого пути, но мне, хоть убей, хочется иногда показать себя, пусть даже знать об этом будем только мы с Рози.
В те времена в Козлином Раю к северу от Тисона бутлегерами заправляла мафия. Семейка Морган жила в местечке под названием Гнилой Ручей чуть дальше по шоссе. Временами их видели в городе: всегда стаей, с подлыми мордами и все такое. Было время, они там в зарослях держали винокурни сотнями, а потом стали выращивать коноплю, и никто их не трогал.
Жесткие наркотики они оставили местному филиалу «Чертова Дракона». Те, надо полагать, были не лучше этих, но ребята были веселые. Морганы держались сами по себе, а «Чертовы Драконы» на своих мотоциклах под настроение готовы были с кем угодно закорешиться и выпить за компанию. Клуб у них был в Шатае, и там можно было получить и героин, и крэк, и все другое на ваш вкус – были бы только денежки. Хотя ссориться и с ними не стоило, а бедный старичок Хэвен, видно, этого урока не усвоил.
Поначалу было даже забавно. Самый опасный момент – когда мы выкрали у «Драконов» пакет с наркотой. Мы-то знали, что они держат товар в багажнике старого седана. На нем они его и по клиентам развозили. Вот мы как-то ночью их и выследили. Рози без спросу позаимствовала грузовичок «форд» у своих братишек, и на глаза «Драконам» мы не совались, издалека смотрели, как парочка из их компании развозит товар. Останавливаются у дверей, потом один открывает багажник, прихватывает что-то – и в дом, а второй ждет в машине.
Два часа мы за ними катались, и я уже решила, что дело не пройдет, но тут они затормозили у «Синдерса» – это стрип-клуб на Дивижн-стрит, – разгрузились и зашли оба. То ли это у них была последняя остановка, то ли второму парню надоело в машине сидеть – нам без разницы. Главное, машину они оставили, и тут мне наконец выпал случай заглянуть в этот их багажник.
- Предыдущая
- 22/119
- Следующая
