День чудес (Смешные сказки) - Виткович Виктор Станиславович - Страница 28

— Ну конечно же, — сказала Тата. — Мне все снится. Мне все кажется.

— Хм, — сказал повар. — Ты рассудительная девочка.

Тата подозрительно посмотрела на повара.

Это сейчас я за тебя разговариваю или ты сам?

— Я сам.

Тата помолчала.

— Ну, хорошо: мне снится, и пусть! Только бы не проснуться на самом интересном месте!

— Дальше, имей в виду, будет еще интересней! — сказал повар.

Тата осторожно поглядела на него.

— Дай честное слово, что ты мне не снишься!

— Честное слово! — сказал повар и, в подтверждение, покрутил ногой в воздухе.

— Вот как?! — воскликнула Тата. — Значит, все — на самом деле! Лиля!! — закричала она, вскакивая с постели. — Ее надо спасти.

— Ее нельзя спасти, — сказал повар.

— Почему?

— Поклянись, что ты никому не расскажешь, и я открою тебе ужасную тайну.

— Клянусь, — сказала Тата, легла и натянула до носа одеяло.

Маленькими шажками повар взобрался на подушку к Татиному уху, наклонился и таинственно начал:

— Знай: еще месяц назад я был настоящим поваром и служил в кафе «Красный мак», на углу Столешникова и Петровки…

Дальше он рассказал такую жалостную историю, что Тата чуть не заплакала. Выходило так, что он был очень хороший и пострадал зря. А на самом деле он был совсем не хороший и пострадал совсем не зря. Слушайте, как было.

…В кафе сидели мамы, тети и дети. С потолка свешивались скрюченные полоски липкой бумаги от мух. Официантка с подносом бегала, разнося чашки с какао на глубоких тарелках вместо блюдец. Она подошла к столику, где сидели какие-то папа и мальчик.

Хлебнув какао, мальчик скорчил гримасу.

— Что? — спросил папа.

— Пойдем отсюда! — сказал мальчик.

Папа попробовал какао из чашки мальчика, и они поглядели друг на друга с отвращением. Поднявшись, папа подошел к двери на кухню:

— Будьте любезны повара!

Сонный Петр Петрович в грязном колпаке мешал поварешкой какао в огромном баке.

— Ну, что там еще? — спросил он недовольно.

— Разве это какао? — осведомился папа.

— Не нравится — варите сами, — сказал повар.

Тут-то папа и мальчик вздрогнули и посмотрели на дверь. Они увидели чьи-то пристальные глаза, одни глаза!.. Вы уже догадываетесь чьи.

Стоя на пороге, Могэс надел волшебные очки и глянул в окошечко, через которое подают блюда. В очках вспыхнули синие огоньки, они заплясали на всех тарелках в кухне.

И повар на глазах пораженных судомоек уменьшился в десять раз и превратился в куклу.

Могэс вошел в кухню.

— Вот таким образом, — сказал он обалдевшим судомойкам, сунул повара в чемоданчик и вышел.

Потом, уже у себя в мастерской, Могэс натянул на повара чистый колпак и вместе с другими такими же куклами снес в магазин игрушек на Малый Каретный переулок. Теперь вы знаете, как все было на самом деле…

Грустно свесив голову в колпаке, маленький Петр Петрович сидел на Татиной подушке и бубнил:

— И Лилю он тоже отдаст в магазин игрушек. Хорошо, если ее купят какой-нибудь девочке на день рожденья! Тогда еще ничего! Но если Лилю купят в детский сад… — повар свистнул, — каждый захочет играть первый, и ее разорвут по полам!

— Пополам?! — Этого Тата не выдержала и начала лихорадочно одеваться.

— Ты куда?

— Надо ее спасти!

— Спасти!.. — захихикал повар. — Где ж ты ее найдешь?

— В игрушечном магазине.

— Ну да! У нас, знаешь, сколько игрушечных магазинов? Наверно тысяча… или, наверно, сорок тысяч!

Не слушая его, Тата натягивала чулки.

— И охота тебе путаться в чужие дела, — продолжал повар. — И потом, тебе же нельзя на улицу… ты больна. У тебя знаешь что… У тебя подскочит температура!

Но Тата выбежала в переднюю, и за нею хлопнула дверь.

4

Как Тата сбегала по лестнице, рассказывать не будем: вы и сами знаете, что удобнее всего катиться по перилам. А вот в чемодан вы, наверно, еще не попадали. Поэтому сперва послушайте про Лилю.

Из чемоданчика она попала в мастерскую Могэса на стол, где было что угодно: клей, кисточки, кукольные туфли с помпонами, обрезки бумаги и даже пакля для волос.

— Подумаешь, нельзя на рояле! Из-за такой ерунды — в куклу! — пищала Лиля, пытаясь укусить Могэса.

Рисуя ей брови, Могэс негромко сказал:

— Я волшебник, и это моя обязанность — превращать в кукол всех, у кого кукольные сердца.

— Три «ха-ха»! — сказала Лиля.

На это Могэс не счел нужным отвечать. Молча он начал приклеивать Лиле шелковые ресницы и стал вплетать ленту в косичку.

«Все равно убегу!» — подумала Лиля, озираясь.

Комната была как комната. Обои даже веселые — заяц, цветок, заяц, цветок, заяц, цветок… И еще ползайца, потому что не хватило стенки. Зато вот половицы… то и дело скрипели, даже когда по ним не ходили. И форточка сама по себе вдруг открывалась и вдруг закрывалась. «Все равно убегу! Все равно убегу!..» — думала Лиля, опасливо поглядывая на форточку.

Ну как же ты убежишь? — спокойно сказал Могэс. — Я же все вижу и все слышу.

Он нажал указательным пальцем ей на живот, Лиля неожиданно для себя пропищала кукольным голосом:

— Ма-ма!

Могэс кивнул и положил ее в одну из новеньких картонных коробок, стоявших в углу.

В тот же день Лиля попала в игрушечный магазин на Малом Каретном: Могэс приносил в этот магазин всех своих кукол, — такой уж у него был договор с артелью. В магазине Лилю поставили на самом видном месте прямо в открытой коробке, перевязав серебряной ниточкой, чтоб не свалилась.

С отвращением Лиля разглядывала стоявших рядом с ней грубых кукол с мертвыми глазами. Тут были матрешки с намалеванным румянцем, и висящие на шнурках акробаты с жестяными заклепками, и резиновые пупсы с дырочками на спине.

«Ну и страхолюды!» — подумала Лиля. Она не подозревала, что теперь сама вроде них. «Если бы я была такой уродкой, — думала она, — я бы себе отрубила голову вон той лакированной саблей с золотой ручкой, прицепленной к картонке, или хватила бы себя по голове вон тем молотком из столярного набора!» Она подумала еще, что хорошо бы всех кукол вместе с Могэсом взорвать пистонами.

А в магазин входили новые и новые покупатели, игрушки заворачивали и уносили. И самое ужасное — нельзя было вертеться! Лиля подумала: что будет, если у нее зачешется нос. Потом она перестала думать и стоя задремала.

Пробило три часа обеденный перерыв. Продавщица тщательно убрала прилавок, покрасила губы; рыжая кассирша заперла кассу, и обе вышли, повесив на магазин замок. Кроме того, они нажали маленькую кнопку на притолоке двери и опустили снаружи металлические жалюзи.

Едва в магазине потемнело, тут-то и началось. Началось такое, что Лиля не могла даже себе представить. Все куклы соскочили со своих мест и ринулись к Лиле.

— Новенькая! — завопили они дикими голосами. — Новенькая!

За руки ее выхватили из коробки и поставили на прилавок. Клоун ударил в жестяные тарелки под самым ухом Лили так, что она отшатнулась. Сзади забили барабанщики; Лиля хотела отбежать, но вокруг уже мчались с треском заводные железные мотоциклисты.

— Новенькая!.. — вопили они.

С верхней полки в Лилю выпалили из пушки горохом. Лиля закрыла глаза и жалобно сказала «ма-ма».

Два больших мальчика-куклы загоготали и запустили волчки; с угрожающим звоном они понеслись на Лилю. В то же мгновенье с одной стороны с грохотом разорвалась хлопушка, с другой кто-то выпалил в Лилин нос пробкой из духового ружья. В изнеможении Лиля села на прилавок, согнула ноги (ноги оказались почему-то на шарнирах.) и заткнула уши.