S-T-I-K-S Изолированный стаб (СИ) - Горшенев Герман - Страница 13

Страницы из бересты очень интересные. Почему из бересты? Таки понятно, они старинные, древняя книга может быть только из бересты.

Так, читать, некоторые страницы повторяются, их можно сложить стопкой. А если не сложить стопкой? А если не надо читать, а надо смотреть, а что смотреть? Блин! Этот старославянский, через три слова непонятно, ещё и рисунки. А если рисунки смотреть, а если смотреть страницы вместе? А как вместе? Вместе, рядом! При свече их смотрели, при свете фонаря смотрели. Во-о-о-от. При свете экрана мобильного телефона никто не смотрел до этого. Посмотрел на просвет. Либо лыжи не едут, либо эксперт-криминалист из меня хреновый. Натащил кучу страниц, и только один рецепт полный.

Мда-а, с этим еще старославянским. До буквы «хер» всё нормально, я серьёзно. Правда, как всегда, серьёзно. Всё почти как у нас, а вот после буквы «хер» начинаются вообще ужасные знаки, а тут, понимаете, колдовство — не так прочитал, не туда посмотрел, не ту жабу растолок — хвост отрос, а если хвост отпал? Ладно, тут стикс — хвост отрубят или откусят, отрастёт, а вот если отколдуешь, отрастает?

Походу нужен звонок другу. Надо топать к Батюшке Айболиту.

— Святой отец, не хотите на одну шнягу посмотреть? — издалека я спрашиваю.

— Ну что ты там такое нечистое, богомерзкое задумал? Ну ладно, давай, говори, чего у тебя.

— Вот, смотри. Я книжицу Бабы Яги собрал.

— Тьфу, давай сюда. Так. Ага.

— Ну это на старославянском, «хер» там буква и прочие, — поясняю я свою проблему.

— Изыди, не отвлекай, дай почитать. Так, так, ох тыж…

— Ну что, святой отец, как вам чтение перед сном?

— И что тебе там непонятного?

— А вот это таблица на старославянском. Ничего не получается, я пробовал рецепт.

— Глупые вы. Нет Гугла и знаний нет, так ещё и морда у тебя наглая.

— Так в чём вопрос, святой отец?

— От того, что это старославянский. Древний язык, много чего изменилось, то, что раньше на голову надевали, теперь вы под зад подкладываете, и ценности были другие, и цифры были другие, вот что у тебя на руках?

— Пальцы.

— А сколько у тебя пальцев?

— Ну пять.

— Эххх, и сколько ты этими пальцами насчитать можешь? А фаланг у тебя двадцать четыре, на каждой руке по двенадцать, а так всего десять. И цифры поменялись, цифры по-разному писались. То, что ты за четверку принимаешь, была пятерка, двойка и тройка вообще другие, они на буквы похожи, давай сюда свою бабью-ягушную книгу, эту погань читать приходится.

— Таки надо, святой отец.

— Да знаю я, у тебя всё надо. Головы у вас пустые. А тут не только цифры перемешаны, тут еще и тильду используют. Титло по-старому. Загогулина над буквой её в цифру превращает.

— Батюшка Айболит, у меня с образованием вроде как ничего, я ещё в Советском Союзе учился.

— Не тому учился и не там.

— А вот представляете, мы с вами на одном факультете, например старославянского, в церковно-приходской за соседней партой рясы точим?

— Сгинь, не мешай читать.

Когда я это читал, то понимал рецепт как рецепт, и с тильдами разобрался, кстати, сам. Но для меня взять А-тильда кровавую слезу дракона и от 84 до 100 горючих слёз демона, взять столько же испражнений большой крысы и Б-тильда маковых семян. Читалось как одна красная от 84 до 100 черных 84 горошины и два спорана. Но Батюшка Айболит всё пересчитал по-своему. Оказывается, такая удобная система дюжин, в то время была повсеместна, и с обозначением цифр проблем не было, хоть двадцатеричная, ставь тильду и готово. Двенадцать фаланг, и большой палец как указка. Да, теперь понятно.

Святой отец стоял и ухмылялся, ему явно нравились те моменты, когда он меня в нашем дружеском соперничестве мог мордой в говно макнуть. А я размышлял вслух. Это знаете, хороший способ советоваться, наблюдая за реакцией собеседника. Вроде всё сам, но помощь зала…

— Получается, от 84 до 100, это от 85 до 100, потому что четвёрку пишут как пятерку, и в долбаной двенадцатеричной системе это от ста одного до ста двадцати четырёх примерно. Так?

— Да. Согласен, — в своей обычной манере кивнул наш глава духовной власти.

— Мы пробовали чёрный жемчуг закладывать по минимуму, по максимуму и по оптимуму, а надо было в другом диапазоне. А давайте мы с вами попробуем сделать?

— А давай, это недолго.

Две любопытные морды склонились над деревянным ведром с вонючей, густой и совершенно гадостного цвета жижей. Нечто цвета кала с перламутровыми включениями имело запах гораздо хуже и находилось в постоянном движении.

Поворачиваюсь к своему подельнику по всяким непотребствам:

— Что-то мне эти жидкости не нравятся, даже как-то рукой соваться не хочется, давайте попробуем процедить? Раньше такой консистенции я не добивался.

— Ага.

Когда происходил процесс процеживания соплей через тряпку, вонь стояла страшенная. Один подозрительный комок я поддел деревянной ложкой и водрузил на тарелку для экспериментов. Немного повозил по тарелке мерзкую субстанцию и не поверил своим глазам. Святой отец почти шёпотом, боясь вспугнуть наваждение, сказал:

— Зелёная. Как ни на есть зелёная. Дай сюда, настоящая, руку греет. Зелёная.

— А что по этому поводу у Бабы Яги сказано?

— Создатель может силу великую высвобождать, а есть у тебя эта великая сила?

— Вот уж не знаю, святой отец, вот у вас есть умения и шестопёр, он великую силу высвобождает. Как дадите по голове, мозги в космос летят. А что у меня за сила великая — честно сказать, и не знаю, и как высвобождать не знаю. Не сказано, что с освободителем будет? Баба Яга тут ничего не написала?

— Нет. А Баба Яга ли?

— Да нет, думаю, это кто-то знающий книгу написал, мы-то не знаем, с какого мира мультиверсума или каких миров книгу эту разорвало, да и все ли страницы с одной книги? Вот он, один рецепт нам и выпал.

Лицо священника мрачнело всё сильнее. Он совсем сник и продолжал:

— Может, он и раньше выпадал, и нас предупреждают? И не пишут всякую ерунду, как, например, живчик готовить, то, что мы и сами тут обнаружим, а что-то действительно важное. Но ты всё равно помалкивай.

— Обижаете, святой отец. Чтобы главный специалист по взаимодействию с эльфийской диаспорой, утешальщик всех страждущих болтать начал?

— Не ёрничай. Чует моё сердце, такую мы с тобой штуку раскопали. Ох и аукнется нам ещё это. В рецепте сказано — тут все силы великой носители, а вот высвобождать её не все могут, лишь единицы.

Бородатое лицо священника повернулось ко мне.

— А ты, морда наглая, ещё и разносчик, вот поэтому мы и не оборачиваемся, похоже, все иммунные и есть носители.

— Ну и что будем делать? А, святой отец?

— Не знаю. Жемчужины едят.

— Ну да. Только я что-то не очень хочу есть, и не сказано ничего хорошего. Вот буду владеть величайшей силой, а что это за сила?

— Да. Согласен. Сам хотел сказать, чтобы с поеданием ты повременил.

— Я вам хотел предложить.

— Сам жри. Но попозже, лучше думай, что нам теперь с ней делать. Прятать ее нельзя, пусть будет всегда на виду. Я не хочу её у себя держать. Вот ты сделал и таскай эту дрянь. И подумаешь заодно.

— А почему я? Вроде как….

— Нет, это ты. У нас всё, что не так, это только ты организовываешь.

— Странно. Такое ощущение, что это мне уже говорили. И как её таскать, в кармане или в нос серьгу сделать?

Получил неодобрительный взгляд. Вот как у кого крышу сорвало, так «Добрая Милая Крёстная, у него срыв, иди ставь голову на место», и кто бы похвалил, а тут такую штуку отрыл, и опять не так. Представитель святой церкви думал, а потом продолжил:

— Крест. Я тебе крестик слажу, будешь таскать. Здесь многие такие носят, мы её с другими камнями вклеим, о зелёной жемчужине, почитай, никто никогда и не слыхивал, а твои волкодавы около тебя круглые сутки крутятся. Десять раз даже тупой отморозок подумает, надо ли тебя обижать, и не дай Боже чего-то с тебя снять.

— Это да, Настя Лёня они такие. Решили, что я у них самый главный, и практически не отходят.